Однажды, может быть...

— Знакомься, дорогая, это Жюльен.

— Добрый вечер, мадам.

Я не знал, что теперь делать и что говорить. Это надо же: забрался в такую глушь, а она здесь, передо мной. Неописуемо прекрасная. Переглянувшись, мы поняли, что должны притворяться чужими. Оказывается, мы все еще понимаем друг друга с полувзгляда.

— Добрый вечер, Жюльен, рада с вами познакомиться, мой муж только о вас и говорит, можно подумать, вы его околдовали.

— Не волнуйтесь, мне никогда не удавалось околдовать кого-нибудь надолго.

Поль пропустил эти слова мимо ушей — в отличие от Софи. Один — ноль в мою пользу. Вечер получился странный, но приятный. Мне казалось, что я сплю и вижу сон. Многим ли доводилось попасть в настолько же трудное положение? Я сидел за столом в доме женщины, которую любил всю жизнь, и ее милейшего мужа. Бред какой-то. Разговор за ужином глубиной не отличался: с Полем мы почти не знали друг друга, а с Софи… мы с Софи могли бы в тот вечер получить «Оскара» за лучшее притворство. Обсуждали в основном мои фильмы, перебрали их все, Поль, поминутно извиняясь за то, что не знает моих актерских работ и работы актера вообще, задал мне кучу вопросов, я на них охотно ответил. Тушеное мясо с овощами и оливками удалось на славу. После очередного стакана вина мы перешли на более личные темы.

— Жюльен, а не слишком нескромно будет спросить, почему ты приехал с детьми один? Мне кажется, такому мужику, как ты, достаточно поманить — и отбою не будет от звездочек, мечтающих об успехе, только выбирай!

Софи взглянула на меня — она-то знала, но сказать ничего не могла. Зачем огорчать нашей тайной такого хорошего человека, как Поль?

— Год назад я потерял жену… Умерла от рака.

— Я не знал, извини.

— Тебе не за что извиняться, ты ничего такого не сказал… Орели умерла, и с тех пор в моей жизни есть только мои дети, мой агент, журналисты и режиссеры. Я никого не встретил, да и все равно мне сейчас не до романов… Некогда.

— Но вам этого хочется? — не удержалась Софи.

— Пока нет. Я два раза в жизни любил и обеих женщин не сумел удержать.

— Первая от тебя ушла? — спросил Поль.

Ну как он догадался, что она меня бросила? Я раньше об этом не задумывался, но, может быть, у меня на лице написано, что я из тех, кого бросают?

— Точнее сказать, не раз уходила. Видно, я любил ее больше, чем она меня… Говорят, такое часто случается. Не знаю, как справляются другие, но меня это просто убило…

— Может быть, она просто боялась вас, боялась вашей любви? Может, вы душили ее своей любовью, а сама она не была уверена в своих чувствах? Может, она была не готова? — на одном дыхании выпалила Софи.

— Может быть. Только ведь из-за таких вот «может быть» легко упустить главную любовь своей жизни и испортить жизнь другому человеку, — резко ответил я. И продолжил: — Нет, я думаю, дело не в этом. Думаю, она боялась столкновения с реальностью, ведь когда любишь, стараешься каждый день быть достойным своей любви, надо работать для того, чтобы не потерять любовь. Это трудно, но так уж оно есть…

Софи вышла из-за стола. Поль не заметил игры, которую мы вели, и тем лучше. Домой я вернулся около двух, ночь выдалась великолепная, небо сияло так, словно на него подсыпали еще звезд. Как только я лег, мысли понеслись с бешеной скоростью, и все об одном: невероятно, я только что провел с Софи целый вечер! Но как, как она оказалась здесь, за тысячи километров от дома? Я всегда был скептиком, но Ален, должно быть, прав — против судьбы не попрешь…

Нет, все же я сомневался. На следующее утро не пошел плавать и долго валялся в постели. Когда встал, Гастон и Марго давно уже были с няней на пляже, и я решил сходить на рынок. У рынка в Табарке особенные запахи — например, запах мяса, которое продают тунисские мясники. Многие туристы его не выносят, я могу это понять, но для того, чтобы полюбить страну, надо узнать ее традиции. Пока я сторговывал для дочки пару туфелек без задников, среди прилавков с фруктами и пряностями появилась Софи — и она показалась мне еще прекраснее, чем много лет назад, в тот день, когда я впервые ее увидел у Пьера. Она заметила меня, подошла, остановилась, протянула руку, провела пальцами по моей щеке… Глаза ее наполнились слезами, она шагнула вплотную, обняла. Я замер в ее объятиях, мне хотелось, чтобы это не кончалось никогда. Что же это с нами такое, почему мы так друг друга любим? Может, нас кто-нибудь заколдовал?

11

Групер, или каменный окунь, локус, дакар, — хищная рыба, распространенная в том числе и в водах Средиземного моря. Окраска у нее яркая и разнообразная: на темном фоне большое количество ярких пятен, полос, точек — причем меняется она в зависимости от настроения рыбы.

— Я видела тебя тогда вечером, на Бали, — сказала она.

— Видела?!

— Я весь день чувствовала, что ты где-то здесь, а когда закрывала лавку, увидела тебя на другой стороне улицы.

— Почему же ты не подошла?

— А что я могла тебе предложить?

— Вот потому и я не перешел улицу. Когда я увидел твоего мужа с вашей дочкой, мне не хватило смелости все это разрушить.

— Спасибо.

— Послушай, Софи, а тут-то вы как оказались? — спросил я.

— Один из коллег Поля — тунисец — пригласил пожить в своем доме… А тебя как сюда занесло?

— Понырять захотелось. А поскольку с маленьким ребенком слишком уж далеко не поедешь, в бюро путешествий посоветовали эти края.

Как чудесно начался день! Мы сидели на прохладной террасе «Андалузского кафе», вокруг нас были только старые арабы с печатью мудрости на лицах, они напомнили мне моего отца. Софи рассказывала мне о своей жизни, о том, что было, когда я предпочел ей жену, о своей встрече с Полем на Бали: он работал там в строительной компании, а она туда приехала, чтобы забыть меня… Потом Поль перевелся в Таиланд, он заботился о дочке, ей самой он устроил приятную и удобную жизнь, в общем, у нее было все для того, чтобы чувствовать себя счастливой…

Мне тоже захотелось в ответ рассказать ей о годах, которые я прожил с женой, о рождении наших детей и о том, как Орели умирала. Не знаю, что заставляло меня об этом говорить, просто мне казалось: Софи должна знать все. Рассказывая ей об Орели, я словно освящал прошлое.

Софи спросила, почему я не ответил на ее письмо.

— Не готов был, — признался я.

Мы расстались около часа дня, договорившись встретиться снова. Конечно, у меня мелькали мысли о том, правильно ли я поступаю, не наделаю ли глупостей, но мысли мыслями, а все та же тайная сила снова толкала меня в ее объятия, бороться было бесполезно. Я сдался. Я снова увижусь с ней.

Ближе к вечеру позвонил Ален. Я был рад его слышать, но по голосу сразу понял, что не все у него в порядке, и сколько он ни уверял меня, что все прекрасно, что он потрясающе отдыхает со своей топ-моделью, я ему не верил. Мы столько лет дружим — как же мне не угадывать, когда у него взлет, когда падение. Он это знал и, скорее всего, потому сейчас и позвонил. То ли нуждался в поддержке, то ли понял наконец, что жизнь без любви ничего не стоит.

Только ведь как бы там ни было, моему другу гордость не позволит попросту рассказать о своих проблемах, а тем более — признать, что, переспав со всеми женщинами на свете, от любовных огорчений не вылечишься. У него ощущение, что его любят, растет вместе с количеством девиц, прошедших через его постель, он с самых юных лет редким пряностям предпочитал товары из супермаркета. Я так и не понял, зачем он вообще женился.