Однажды ты пожалеешь
Шрифт:
Только на этот раз он хрен что поймет, как бы Яр не уверял, что «читает» меня как открытую книгу. Сейчас я был не книгой, а бревном, спасибо промедолу.
– Если плевать, откуда такой пыл? Ты же бедного Чепу чуть не растерзал. Хотя он заслужил, конечно. Я всегда тебе говорил, что он мразь. Надо будет им потом заняться. Но знаешь, я думаю, Даша тебе все-таки нравится гораздо больше, чем ты утверждаешь.
Нравится… То, что я испытывал к Стояновой, можно было назвать как угодно, но только не «нравится».
Нет, сначала она мне, конечно, нравилась. Просто как девчонка, с которой приятно было бы замутить,
Но парадокс – чем больше я ее отталкивал и чем отчетливее понимал, что никогда мы вместе не будем, тем становилось хуже, острее, больнее. Она будто врастала в меня, а я выдергивал с кровью и мясом. Злился на нее за это, ну и особенно – на себя. За трусость. А ничего поделать не мог.
Иногда я представлял, как всё сложилось бы, не будь я таким трусом. Только хуже становилось…
Сейчас она меня ненавидит и, наверное, презирает. Я это вижу. И чувствую. И понимаю, что так и должно быть. Но ее ненависть и презрение даже близко не сравнятся с тем, как презираю себя я сам.
– Даша – хорошая девочка. Немного наивная, но это даже мило, – продолжал рассуждать Яр, глядя на меня с прежним вниманием.
Только я уже знал все его уловки. И понимал, что он просто, как всегда, пытается вывести меня на эмоции. Не дождавшись реакции, он снова включил «мамочку», что тоже всегда бесило меня неимоверно.
– Слушай, может, я могу чем-то помочь? Тетя Оля ведь в больнице сейчас. Может, ей что-то нужно принести? Ты же теперь не можешь. Или вдруг тебе что-то нужно? Ты только скажи…
Это его гребаная забота… Почему он просто не завел ещё одну собаку, или две, или другого какого-нибудь питомца, если ему некуда себя растрачивать?
Хотя дело не в этом, дело во мне. Ярик сам это не раз говорил.
– Ну так что? Навестить мне тетю Олю?
– Держись подальше от моей матери, – выдавил я. Не сдержался все-таки.
– Зря ты так, – повел он плечом. – Я правда помочь хочу. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
На самом деле – не знаю и знать не хочу. Как-то Яр в порыве откровения рассказывал, что с самой началки меня приметил. Даже пробовал ходить в хоккейную секцию, но не вывез нагрузку. Но я его там совершенно не помню, да и вообще не помню.
В восьмом классе его мать замещала у нас русичку. Наверное, только тогда я и узнал, что с нами учится ее сын. Это Яр всегда был незаметным и держался в тени, а мать его, наоборот, произвела на нас впечатление. Редкостная стерва, но, чего уж, очень эффектная.
А год спустя, в девятом, я как-то зашел на перемене в сортир и обнаружил чудную картину: двое пацанов из одиннадцатого зажали беднягу Яра. Немного поднавалять ему даже успели, ну и грозились макнуть башкой в толчок, если он что-то для них не сделает. Кажется, требовали, чтобы он подменил их листы с тестом у матери.
Тогда я вписался за него. Одному ввалил, второй сам слился без разговоров.
Если б я только знал, чем всё это обернется, вообще бы туда не сунулся.
А Яр… его на том случае замкнуло, по ходу. Сначала замотал меня своими «спасибо», как будто это была не мелкая потасовка, а, как минимум, геройский подвиг. Ходил за мной по пятам. Ни одного моего матча не пропустил. Делал мне все домашки, проекты, доклады, а я даже не просил. Пялился
на меня как на икону.Сейчас он, конечно, не такой. Теперь он над собой прошлым снисходительно смеется. Говорит: «Я просто был в эйфории и не мог поверить, что сам Андрей Исаев, наша звезда, к которой на кривой козе не подъедешь, вступился за меня!».
Пацаны над ним ржали. А Яр их просто не замечал. То есть ему вообще было на них плевать. И в этом он, между прочим, сильнее многих, уж точно – сильнее меня. Если человек его не интересует, то и его мнение, слова, поступки – Ярику по барабану.
Но и у меня всякие подозрения насчет него водились поначалу. Ну а какой нормальный пацан будет таскаться за другим пацаном? Я его даже спросил об этом, типа, он по девочкам или как?
Яр сначала вообще не понял, о чем я. Пришлось сказать прямо и грубо. Но он только выпучил глаза от изумления. Потом затряс головой: «Нет, конечно, нет! Почему ты так подумал?»
Неловкий, короче, был момент.
Потом я пацанам запретил над ним ржать. Решил, ну пусть будет этот Ярик, пусть ходит, что, жалко, что ли?
В классе его все считали странным, но больше не трогали. Хотя и общаться с ним никто не рвался. Впрочем, Яр и сам ни с кем не шел на контакт. Этот чудик мог даже тупо не отвечать пацанам, если они его о чем-то спрашивали. Не потому, что обижался за прошлые подколки, нет. Просто не хотел. Его интересовал только я, а остальных, как он позже сказал, считал тупым плебсом.
Я даже привык, что в школе он часто маячил рядом. Другом его не считал, само собой. Ну какой он мне друг? Так, карманный фанат, малость навязчивый, но забавный и безвредный.
А потом Яр меня спас, ну а я понял, как чудовищно заблуждался на его счёт…
29.
Это был конец марта. Двадцать восьмое.
Яр к тому времени прочно обосновался на моей орбите. Нет, в нашей компании ему места, разумеется, не было, но в школе он всегда тёрся где-то поблизости. Подсаживался в столовке, подходил на переменах. Пацаны Яра больше не шпыняли, знали, что я типа его опекаю. Даже здороваться с ним стали. Но между собой всегда недоумевали: зачем мне этот лошпет?
Я и сам не знал. Но поначалу это трогало, что ли. Ну то, как он готов услужить, как восхищается, как смотрит на меня… ну, реально как на бога.
Яр и дома у меня иногда бывал. В основном – с уроками помогал. Хотя тогда я учился ещё нормально, без троек. Ну, во всяком случае – учился, а не просто присутствовал. Но из-за выездных матчей много пропускал. Так вот Яра это беспокоило даже больше, чем мою маму. Только вернешься, и он тут как тут с тетрадками. Рассказывал, что проходили, объяснял, если я что-то не догонял – упорно разжевывал, пока не въеду.
А потом мне понравилась одна девчонка, не из нашей школы. Она у нас в ледовом занималась фигурным катанием. Майя.
Вообще, мы к фигуристам относились немного свысока, особенно к пацанам, которые с виду мало отличались от их девочек.
Они, фигуристы, само собой, отвечали нам взаимностью. Был у них один звездный мальчик, мелкий, тощий, но не в меру борзый и надменный. А главное – за языком вообще не следил. За что не раз выхватывал от наших. И даже от меня, хотя обычно я на таких тщедушных тупо внимания не обращаю.