Одноклассники smerti

— Ну зачем вы так строго?

— Потому что. Она должна с детства знать, что такое «нельзя».

— А по-моему, в Японии детям до шести лет вообще ничего не запрещают, — возразил Полуянов.

— Хватит уже. С Леной обожглась, — поморщилась Галина.

Встала и, не оглядываясь на журналиста, отправилась в коридор. Приглашающе распахнула входную дверь.

Диме ничего не оставалось, как последовать за ней.

— Я могу зайти к вам еще раз? — поинтересовался он на прощание.

— Не думаю, что это целесообразно, — пожала плечами хозяйка.

— Тогда хотя бы скажите, — попросил он. — Машенька, эта девочка… она вам кто?

— Я уже, кажется, сказала! — возмутилась Галина Вадимовна. — Дочь! Младшая!..

— Но, простите… ей ведь всего два года? Сколько тогда вам?..

— Сорок девять, — пожала плечами женщина. — А современная медицина, если вы не в курсе, позволяет рожать до шестидесяти.

— Что ж… в таком случае вы счастливая мать, — пробормотал журналист.

А Галина Вадимовна — она уже почти захлопнула дверь — на прощание горько усмехнулась.

Глава 4

Дима

Дима покинул квартиру коренковской мамаши и немедленно совершил антипедагогичный поступок: устроился прямо в ее дворе на детской площадке и с наслаждением закурил.

Обычно он старался не развращать малышню табаком, но сегодня просто деться было некуда. Не торчать же в такую жару в подъезде или на солнцепеке. А в «Мазде» Полуянов не дымил принципиально — хотел подольше сохранить пьянящий аромат новенького пластика и деталей, не забивать его сигаретным дымом. Да и Надежда ворчала, что, когда куришь, особенно на ходу, прожечь обивку — раз плюнуть, а зашить ее невозможно.

Впрочем, Надюха, тихоня и поборница здорового образа жизни, сегодня на своем пьедестале изрядно пошатнулась. Занудствует наша красавица умело, а у самой-то, оказывается, рыльце в пушку!

Понятно, конечно, что мать Коренковой во многом предвзята. И это легко объяснимо: ей нужен враг , человек, кого можно обвинить в гибели дочери. Вот она и выбрала на эту роль Надежду. Наверняка несчастная женщина не знает всех деталей. И во многом на Митрофанову наговаривает. Но не зря же в народе говорят: дыма без огня не бывает!

Вот тебе и примерная девочка! Выпивала. Да еще и мужиков отбивала у подруг, а ведь Дима самонадеянно думал, что он у Надюшки чуть ли не первый.

И что теперь?

Журналист с удовольствием перемигнулся с хорошенькой молодой мамашей, гонявшей по песочнице двух малышей и, как и он, смолившей сигаретку.

Будто сам в Надькины годы не бесчинствовал. Помнится, в десятом однажды так с приятелем набрался, что их в вытрезвитель загребли. Вот потом были проблемы — в советские-то времена, которые Дима еще застал! Едва из комсомола не вылетел.

А тут, подумаешь, девчонки собирались и по-тихому бутылочку ликера распивали. Обычное дело. Не по библиотекам же им ходить в пятнадцать-то лет! А что его Надька спаивала Коренкову — конечно, полная чушь. Ленкина мамаша просто не знает, на кого всех собак повесить.

Но от очерка о безвременно погибшем таланте он теперь ни за какие коврижки не откажется! Интересный материал может получиться. Да еще и открывается перспектива: между делом разведать как можно больше Надюхиных секретов. Вот уж никогда бы не подумал, что его подруга может иметь какие-то тайны…

И следующим номером Полуянов решил встретиться с классным руководителем Митрофановой и Коренковой, благо все телефоны учителя, а также домашний адрес у него уже имелись. Классный руководитель, Дима еще с собственных школьных лет помнил, — фигура весьма информированная. Его классуха, например, держала в голове не только дни рождения своих подопечных, но и могла перечислить по памяти имена всех родителей. Будем надеяться, что Иван Адамович окажется не менее памятливым.

И Дима без долгих размышлений позвонил учителю на мобильный и назначил ему встречу через час.

Надя

Надежда Митрофанова сидела за стойкой своего читального зала всемирной истории и впервые за долгие годы работы готова была разнести родную библиотеку в клочья.

Бесило ее буквально все. И начальница, надменная дама с буклями крашенных синькой волос. И посетители — они в их зале, куда допускались только читатели с учеными степенями не ниже кандидата наук, сплошь нескладные, с отсутствующими взглядами, в нелепых, будто со склада Армии спасения одежках. А больше всего ее бесили книги — и уставленные энциклопедиями стеллажи, и заказанные из хранилища стопки, заполонившие все столы. Сейчас, ярким солнечным днем, они казались особенно нелепыми, далекими от жизни. Кому в нынешние времена нужны средневековые своды законов? Или переписка политических деятелей, почивших в бозе много веков назад?

Воистину в библиотеке культивируется какой-то выдуманный — или как минимум устаревший — мир. Многие посетители до сих пор величают сотрудниц «барышнями», телефон в их зале — принципиально старенький, с диском, в духе старых времен. (Надя давно добивалась, чтобы поставили нормальный, с антенной, но начальница подписывать ее требования в службу снабжения отказывалась наотрез.) И даже в буфете поныне продают пирожки за символические, из реальной жизни давно ушедшие цены — это уже инициатива директора. Он из государственных денег выдает поварам субсидии и декларирует, что таким путем взращивает у молодежи интерес к культуре. А также поддерживает, хотя бы свежей выпечкой, материально стесненных профессоров.

В буфете с почти бесплатными пирожками и правда всегда не протолкнуться. Публика, в отличие от многих библиотек, куда ходят в основном дамочки, разнополая — на халяву слетаются голодные студенты со всей Москвы. Но что, простите, здесь за ужасные разговоры! За одним столиком Таис Афинскую обсуждают. За соседним — дольмены. За следующим — о государственности в средневековой Франции до хрипоты спорят.

Разве нормальные люди сейчас, жарким июнем, говорят о государственности?.. Те, у кого мозги на месте, нынче погоду на курортах обсуждают. Или, укрывшись под сенью ив где-нибудь на подмосковном водохранилище, отдыхают с холодным пивком. А зануды, в чьем обществе она по воле рока вынуждена находиться, хлебают ужасный тепловатый кофе из огромного чана и выясняют генеалогическое древо давно сгнившей афинской гражданки…

И ведь раньше — не далее как вчера! — Надю все в ее жизни устраивало! Интересная работа, интеллигентная публика, да и зарплату в последний год изрядно прибавили. Ей нравилось мимолетно общаться и слегка кокетничать с маститыми профессорами. Она любила даже просто так, без дела прогуляться по огромному, прохладному, глубоко под землей книгохранилищу. Да и дешевые пирожки из буфета с удовольствием уплетала — еще и для Димки с собой брала. А сегодня вдруг ощутила себя будто в тюрьме.

Даже бывший школьный учитель Иван Адамович — он хотя и не кандидат наук, но по Надиной протекции получил читательский билет в ее зал, — едва вошел, сразу заметил, что она сегодня не в духе. Вместо того чтоб книги заказывать, сочувственно спросил: