Одноклассники smerti

Семен Зыкин, одноклассник

Гуляйнер Т. Т., учительница биологии

Швецова М. Ю., школьная медсестра

Каргополов Н. В., директор школы

С кем из них встретиться?

Одноклассников, наверно, уже хватит. Биологичка с залихватской фамилией Гуляйнер тоже как-то его не вдохновила. Да и к школьной медсестре девчонки вряд ли так уж часто захаживали. Оставался директор. Что ж, будем надеяться, тот еще помнит колоритную троицу.

…Дима взглянул на часы: восемь вечера. Он только что вернулся из больницы. Надька настояла, чтобы хоть эту ночь — уже третью по счету после взрыва в квартире — Полуянов провел дома. Он не хотел ее оставлять, но Надюха, хитрюга, демонстративно повела носом: «Слушай, а что у тебя с футболкой?.. Какой-то очень странный запах…»

А чего тут странного, если жара и он уже три дня в душ не ходил?

Доблестная милиция охранять Надежду, конечно, и не подумала — пришлось заботиться о безопасности подруги самому.

Дима предупредил медицинских сестер, что уходит, и велел им — за сто рублей каждой — присматривать за пациенткой Митрофановой. С самой Надюхи взял клятву, что та из палаты ни ногой. Обещал вернуться завтра, с утра пораньше. И отправился ночевать в свою квартиру, ибо в Надькиной, после эксцесса с газом, находиться было невозможно.

…Давненько он не бывал в родных пенатах, даже что-то вроде ностальгии ощутил. Если б только еще пылью не воняло! Да и грязную посуду он, наверно, оставил в раковине напрасно.

Думал, что, едва доедет и примет душ, вырубится мгновенно. И действительно, в собственную постель завалился с нескрываемым наслаждением. О-о, до чего разительный контраст с неудобным больничным стулом или краешком Надюхиной койки!

Одна беда: сколько он ни вытягивался, ни закрывал блаженно глаза, ни начинал пересчитывать овец, а сна все равно ни в одном глазу. И не поймешь почему. То ли отвык от своей квартиры — последние-то месяцы почти безвылазно прожил у Надюхи. То ли от пыли, скопившейся в доме, нос щипало. Или не хватает теплого Надькиного тела под рукой?!

Но какой бы причина ни была, а глупо мучиться бессонницей, когда столько у него дел. Вот он и решил: чем зря бока отлеживать, лучше взяться за работу. Директор школы в начале девятого вечера наверняка должен оказаться дома.

…Но, к Диминому удивлению, женский голос по домашнему телефону ответил:

— Николай Валентинович еще не подошел.

— А когда он появится?

— Точно не знаю. Может быть, к десяти… — с сомнением протянула женщина.

— Интересно, что можно делать в школе в такое время? — бестактно поинтересовался Полуянов.

— А с чего вы взяли, что он до сих пор работает в школе? — усмехнулась женщина. И с нескрываемой гордостью произнесла: — Николай Валентинович давно уже сменил поле деятельности.

— Кто же он сейчас? — кротко спросил журналист.

— Николай Валентинович — сотрудник сети супермаркетов «Пятый океан», — со значением ответила собеседница.

«Стоит на кассе?» — едва не брякнул Дима.

И хорошо, что удержался, потому что дама, уже прямо-таки раздуваясь от гордости, произнесла:

— Он, к вашему сведению, член совета директоров, а также управляющий филиалом в Медведкове.

Полуянов еле удержался, чтобы не присвистнуть — интересный вираж заложила карьера школьного директора!

Он попросил:

— А вы не могли бы дать мне его мобильный телефон?

— Личный номер Николая Валентиновича доступен только узкому кругу лиц, — отрезала женщина. — Но, если хотите, можете записать телефон его секретарши… Вам угодно?

— Давайте, — вздохнул Дима.

Спасибо, конечно, только ни одна нормальная секретарша в девять вечера на работе торчать не будет.

В своих подозрениях Дима не ошибся — когда набрал номер, ответом ему стали безнадежные длинные гудки. Отложить, что ли, разговор с дважды директором до завтра?

Но сон уже все равно развеялся, и Полуянов решил: а почему бы ему не прокатиться до «Пятого океана»? Ехать тут недалеко. Если повезет, удастся изловить директора. А нет — хоть пива купит, ледяное пивко с кальмарчиками после скучной больничной пищи ему сейчас совсем не помешает.

Он выбрался из постели, с трудом раскопал в платяном шкафу чистую футболку, оделся и с удовольствием вышел из душной квартиры в прохладный вечер.

Надя

Она еле дождалась, пока Димка наконец свалит.

Когда он вышел, Надя минут пять смиренно полежала в кровати — вдруг тот чего-нибудь забыл и вернется? Или просто так вернется, потому что задумал провести проверку, — как выполняются его предписания «добросовестно болеть»?

Но все было тихо, в коридоре никаких шагов, и тогда девушка осторожно выбралась из постели. Голова, к счастью, больше не кружилась, желтые мушки перед глазами не летали, но слабость все равно была страшнейшая. И ноги — будто не свои, слушались плохо. Неслабо же ее приложило! Одна радость: есть уже который день совершенно не хотелось. И похудела она всего-то за пару суток шикарно. И хотя врачи ворчали, что надо себя заставлять есть, а не то, грозились, через зонд накормят, Надя происходящими с ней изменениями была довольна. Супердиета — хорошеешь с каждым днем, да еще без всякого насилия над собой! Скулы приятно вытянулись, дурацкие круглые щечки сошли на нет, и даже тени под глазами ее совсем не портят — наоборот, выглядят вполне романтично. Особенно если слегка тональником подмазать — косметикой Полуянов ее снабдил.

Да еще Димка в последние дни смотрит на нее та-а-акими глазами! Если б только жалел или, скажем, за нее боялся, столько вожделения бы в них не плескалось… Может, для пущей романтики ей сейчас прогуляться до сестринской? И стащить оттуда белый халат с белой же шапочкой? А завтра вечерком, когда больница традиционно притихнет, устроить Димуле эротическое шоу?

Впрочем, Надя тут же устыдилась неподобающих мыслей. Какое еще шоу, если дверь в палату не запирается? Да и разве до эротики сейчас? Положение серьезное. Как ни пытайся выбросить из головы, но ее действительно пытались убить. Профессионально. Жестоко. И убили бы, если б не счастливая случайность. Не иначе, ангел-хранитель ее оборонил. Не отпусти начальница Надю пораньше и вернись она не к трем, а к пяти вечера, как обычно, концентрация газа оказалась бы достаточной, и тогда…

О том, что тогда , было даже страшно подумать.

Надя снова устроилась в постели. Прилегла на подушку. Закрыла глаза. Попыталась, в какой уж раз, восстановить в памяти лицо давешнего маляра. Но разве нарисуешь человека, если у того бандана до самых бровей и глаза под темными очками? Только губы и видно — а как их опишешь? Ну… обычные губы. Не тонкие, не толстые. И нос — обычный. Не римский и не картошка. Но в целом — лицо абсолютно незнакомое. И еще спокойное и совсем не злое. Наверно, так и должны выглядеть настоящие наемные убийцы…