Одноклеточная

– Угу, – промычала Наташа и выскользнула в сени.

Здорово! Мать не заметила, как Наталья выбежала из дома без сумки. Ай, если что, можно сказать: «Войну и мир» читали, штудировали ответы на вопросы, которые нужно записать в тетрадь… Она всё равно ничего не поймёт. Тысячу лет не заглядывала в дневник.

Девчонка прикрыла калитку, вышла на дорогу и зашагала по ухабистому пути, как модель по подиуму, ровненько так, будто идёт по прямой линии. Не особо выходило ставить ножку пяткой к мыску из-за неопытности, поэтому девочка спотыкалась и загребала мысом туфли придорожную пыль вместе с песком. Неприятное ощущение настигло Наташу, когда крупицы кем-то просыпанного песка начали просачиваться под ступню. Остановившись, девчушка сняла туфлю, вытряхнула бежевые мельчайшего размера камешки, стоя на одной ноге, надела обратно и повторила тот же приём со второй ногой.

– Праздник вечером, а сейчас только четыре, – взглянув на наручные часы, купленные уже нелюбимой бабушкой, Наташа пораскинула мозгами. – И куда теперь? К Катьке, как сказала матери? Не получится, она к своей бабке в соседнюю деревню собиралась. К Аньке? Угу, эта завистница про меня гадости в школе распускает… Ай, прогуляюсь до озера – скоротаю время.

Свернув на перекрёстке направо, потопала к Малиновке, резво размахивая руками. До озера рукой подать – чуть больше километра. Пешком дойти, как плюнуть. Через девятнадцать минут Наташа была на месте. Пройдя мимо поля по вытоптанной коровами дороге, затормозила, учуяв запах дыма костра. Интересно, кто разводит костры в такую рань? Обычно их разжигают поздно вечером, чтобы запечь мелкую картошку и поджарить на прутике чёрный хлеб. Прищурившись, заметила три полураздетые фигуры под плакучей ивой. Вдруг заиграла лёгкая музыка, но, по-видимому, такой репертуар не по нраву отдыхающим – мелодичные напевы сменились ярким треском и обрывками фраз медлительного диктора. Ещё щелчок, ещё – и вот из белой пластмассовой коробки голосит хор писклявых бабок.

– Да выключи ты его, только батарейки зря посадишь, – парень в синих трико с вытянутыми коленками достал из кармана пачку папирос и закурил от потрескивающих языков костра. – Сыграй лучше.

– Какую? – второй, чуть пониже ростом, подошёл к дереву и наклонился. В его руках оказалась гитара. Присев на песчаный берег, молодой человек провёл большим пальцем по натянутым струнам, наклонил голову, будто прислушивается к множеству звуков, покрутил пару деталей на конце грифа и ещё раз погладил большим пальцем две нижние струны, цокнув при этом языком.

– Девочку?

– Угу, – отозвался третий, сидя на корточках и ковыряя палкой в кострище.

Парнишка кашлянул два раза, сплюнул через гитару в травянистый покров, сильно ударил несколько раз кулаком в свою мощную грудь, наклоняя голову пониже (странный какой-то), и пальцы правой руки забегали по музыкальным нитям, похожим на рыболовную леску.

– Плачет девушка в автомате,

Сделав паузу, пристально посмотрел на своих друзей застывшими глазами.

– Кутаясь в зябкое пальтецо,

Кивнул тому – с вытянутыми коленками – и тут же получил сигарету в зубы. С удовольствием затянулся, держа губами белёсую отраву, встряхнул густой, цвета вороньего крыла шевелюрой и выпустил через ноздри вонючий сигаретный дым.

– Вся в слезах, и в губной помаде

Перепачканное лицо-о-о-о.

Двое подхватили припев и спели в унисон, протягивая букву «о» до последнего глотка кислорода в лёгких.

– Вся в слезах, и в губной помаде

Перепачканное лицо-о-о-о…

(стихи А. Вознесенского)

Наташа смотрела на парней, не узнавая, кто из них кто, и слушала их красивые до умопомрачения голоса. Боже, как они поют! Заслушаться можно… Она стояла как вкопанная, вытянув шею и открыв рот. До ребят метров двадцать, и надо бы уйти, но она не смогла совладать с собой. С недетским интересом рассматривала полураздетых красавчиков и краснела.

– Наливай, чё сидим, – предложил выпить тот, что сидит у костра. – До стола ещё три часа…

Гитарист переложил музыкальный инструмент подальше от воды и с трудом поднялся на ноги.

– А вот и девочка! – произнёс игриво, заметив остолбеневшего подростка. – Иди сюда, чё ты, как неродная! – подозвал к себе.

– Это же Володя… – не своим голосом прошептала Наташа, узнав в мускулистом гитаристе соседа. – Он ещё и поёт? Вот это голос…

Сняла туфли и подбежала к весёлой компании.

– Привет! – встала рядом с Вовой, который уже вовсю копошился в матерчатой сумке. – А ты почему здесь?

– Отдыхаем, – ответил парень, вытащив бутылку портвейна и гранёный стакан. – Будешь?

– Не-е, – сморщилась Наташа, отпрянув от спиртного.

– И правильно, – в сумке нашлась литровая банка с яблочным компотом. – Держи, – сунул в руки соседки и развернулся к друзьям.

– Илюх, возьми там… – намекнул на сумку, – огурцы, хлеб – всё, что есть, и раскладывайте.

Вова подошёл к расправленному на берегу тонкому покрывалу, предложил Наташе присесть, а сам шагнул к воде. Положил бутылку в воду, подальше от берега, и присоединился к своим друзьям.

– А праздника не будет? – Наташе стало грустно. Что это за торжество, когда нет застолья и танцевальной музыки?..

– Я же сказал, вечером, – казалось, Вова пожалел, что пригласил малолетку на свои проводы. – Сань, сколько сейчас? – нетерпеливо задал вопрос местному парнишке.

– Пять. Без пяти, – отозвался Саша и выпрямился, чтобы расходиться. Ноги совсем затекли.

– Пять, значит, – Вова прилёг на согретое весенним солнцем покрывало и уставился в ленивые кучевые облака, проплывающие по голубому, спокойному небу.

– Да не приедет она, – Илья переместил продукты на середину «скатерти», – нашёл, кого ждать.

– Не твоё дело, – промямлил чем-то загруженный Володя, не сводя глаз с воздушного облака, так похожего на спящую собаку.

– Ну, как хочешь, – Илья отвлёкся на молчаливое радио.

Вдруг издалека, с дороги, послышался женский смех и радостные возгласы.

– А вот и мы-ы!

Наташа вытянулась и полюбопытствовала, кто это «мы». К притихшей компании приближались две незнакомые девицы со странными причёсками и в коротких шортах. Наташа почувствовала подвох. Сердце затарахтело, как тракторный мотор: пять негромких ударов – толчок, и вновь пять негромких – толчок.

– А кто это? – девчонка начала соображать, почему Вова грустит и кто эти приезжие.

– Ты иди домой, ладно? – лицо соседа засияло от счастья. Глаза блестели какими-то загадочными искорками, а на щеках проступил стеснительный румянец.

– Почему это? – ревность пробудилась в детской, не нюхавшей настоящей жизни душе. – Никуда я не пойду, – сказала твёрдым, уверенным тоном и уставилась на взрослых девок, которым оставалось пройти метров шесть-семь.

«И кто же из них та, которая притащилась неизвестно откуда к моему Володе?» – злость нарастала с каждым быстрым шагом незнакомок. Наташа сдерживалась, чтобы не кинуться на бессовестных стерв, посмевших нарушить её и Володин покой.