Одноколыбельники

– Как странно! Неужели и вы были маленькими? – спросил я.

– И мы были маленькими, и ты сделаешься большим, – petit poisson deviendra grand, pourvu que Dieu lui prete vie.

– Разве я petit poisson?

– Не petit poisson ты, а petit garcon! [12] – воскликнула молчавшая до сих пор m-llе Sophie и, притянув меня за плечо, поцеловала в голову.

– Нет, а все-таки, почему же здесь про рыбку? – допытывался я. – Расскажите, m-llе! Ну пожалуйста!

12

Не petit poisson ты, а petit garcon! – воскликнула молчавшая до сих пор m-llе Sophie. – «Маленькая рыбка станет большой, лишь бы Господь даровал ей жизнь»; «Ты не маленькая рыбка, а маленький мальчик» (фр.).

– Нет, про рыбку не надо; лучше про то, как вы были маленькие, – перебил меня Женя.

– Хорошо. А про рыбку я расскажу после праздников всем детям. Согласен, Кира?

– Согласен, согласен! Ну, как вы были маленькие?

– Мы жили в Лозанне, на тихой улице с большими садами. Нас было две сестры и брат…

– Маленький или большой? – перебил я.

– Он был старше нас на пять лет. Папа был учителем в одном пансионе для барышень, он преподавал историю…

– Какую историю?

– Древнюю, среднюю и новую. Когда вы поступите в гимназию, вы тоже будете ее учить. Кроме преподавания в пансионе, у него еще были уроки в коллеже и частные.

– Он приходил домой только в семь часов. M-llе Sophie и я уже с половины седьмого стояли у окна и поджидали его…

– А вы стучали ему в окно? – перебил Женя.

M-llе Marie улыбнулась.

– Стучали. А он посылал нам воздушные поцелуи. Наша мама была больна и редко выходила из комнаты. Только в очень теплую погоду она садилась с шитьем в садике.

– А что она шила? – спросил я.

– Чинила нам белье, шила платья.

– Почему же она не отдавала портнихе?

– У нас было мало денег. По утрам мама давала нам уроки пения. Мы тогда еще были очень маленькие. Потом мы играли в садике. Он был небольшой, но очень красивый. Посредине рос огромный платан, около дома было несколько розовых кустов. Вместо травы сад был посыпан гравием, – это мелкие, мелкие камешки.

– А ваш брат где был? – спросил Женя.

– Он учился в коллеже, где папа преподавал историю. С самого начала он шел первым учеником. Вечером мы четверо – папа, Louis, m-llе Sophie и я – шли на набережную. Папа покупал нам конфет, мы глядели на озеро, слушали музыку и к половине девятого возвращались домой к маме. Так шла наша жизнь до маминой смерти. Мне тогда было одиннадцать, m-llе Sophie десять лет. Нас приняли бесплатно полупансионерками в папин пансион. Мы оставались там от восьми утра до восьми вечера. В восемь папа заходил за нами, и мы шли домой. За год до нашего окончания умер и папа. Последний год мы были пансионерками; Louis тогда был уже в России, на месте…

Мы уже давно перестали спрашивать. Умерла мама, умер папа – как же это возможно?

M-llе Marie при виде наших задумчивых лиц вдруг сделалась веселой, достала из шкафа шоколада, m-llе Sophie налила нам кофе, и через несколько минут мы уже сидели за столом, с любопытством расспрашивая о предстоящей елке.

– Подождите до вечера! Подождите до вечера! – повторяли m-llеs с таинственными улыбками.

– А Маргарита непременно придет?

– Ты, кажется, ее не очень любишь? – спросила m-llе Marie.

– Я? Я ее ненавижу! – горячо воскликнул я.

M-llеs смеялись.

Мы с Женей чувствовали себя чудно. Эти m-llеs в пестрых балахонах были куда лучше тех темно-синих, ежедневных. Неужели они опять когда-нибудь сделаются темно-синими?

На ковре играл яркий луч; небо в окне сияло особенно ярко.

Вдруг – звонок.

– Это за господами Кирой и Женей пришли, – сказала вошедшая Матрена.

Как? Уже? Сколько же времени? Неужели двенадцать и мы уже здесь три часа?

Мы благодарили за рассказ и угощение; m-llеs – за подарки и просили кланяться маме.

– А где теперь Louis? – спросил Женя уже в дверях.

– Он здесь, в России, – ответила m-llе Sophie.

От розового дома до нашего флигеля мы шли молча. Молча вошли в детскую. Женя сел у окна.

– Скучно, Женя? – спросил я, садясь на ручку его кресла.

– M-llеs жалко… – дрожащим голосом ответил Женя. – Всех жалко… Знаешь, мне кажется, что твои гвоздики больше понравились, чем мои розы…

Я промолчал.

VI

– Ну, мальчики, идите. Веселитесь побольше, будьте вежливыми со всеми, а главное – не объедайтесь. Я пришлю за вами Дуню. Идите, идите, – говорила мама, целуя нас перед отходом.

Уже темно. Снег весело похрустывает под ногами. Мы еще никогда не были в саду так поздно.

Окна верхнего этажа в розовом доме ярко освещены. Как он сейчас похож на замок!

– Кира, Кира, скорей! Вдруг опоздаем! – беспокоится Женя.

Взявшись за руки, мы быстро бежим по обычной дороге. Хлоп… Это Женя упал мне прямо под ноги. Я лечу вслед за ним. Несколько секунд мы весело барахтаемся, выдергивая друг из-под друга руки и ноги, затем вскакиваем и, отряхиваясь, бежим дальше.

– Тебе не больно?

– Нет. А тебе?

– Мне тоже нет. А вдруг нас Маргарита видала из окна? Вот будет дразниться!

– Мы скажем, что нарочно катались в снегу!

Вот мы и в передней.

– Скорей, скорей, Кирочка и Женя! Уж все гости съехались, – торопит нас Матрена, помогая раздеваться.

– А кто приехал?

– И барыни, и господа.

– А Маргарита приехала?

– Как же, – здесь, с мамашей.

Яркий свет заставляет нас на секунду зажмуриться. Господи, сколько чужих!

– Кира, – шепчет Женя, – нужно со всеми здороваться?

– Не знаю. Спроси у m-llе Marie, – так же шепотом отвечаю я.

Вот и m-llе Marie! Она опять в новом платье – сером с кружевами.

– Почему без мамы?

– Мама боится, что нам помешает.

– Такая добрая мама? Очень жаль, что мы ее сегодня не увидим. Сейчас все начнется. Мы вас только и ждали.

«Будьте повежливей», – вспоминается мне наставление мамы, а за этим мгновенно – неужели со всеми?

С кем сначала?

У зеленого стола сидит седая дама в очках. Мы направляемся к ней, издалека протягивая руки.

– Здравствуйте! – говорим мы в один голос и одним движением суем ей в руку свои правые.

Дама строго смотрит на нас, но все-таки пожимает.

Рядом с ней – толстый господин, тоже седой.

– Здравствуйте! – повторяем мы уже храбрей.

– Это что за молодцы?

– Я – Кира, а он – Женя, – быстро отвечаю я.

– Мы только что здоровались с вашей женой, – развязно добавляет Женя.

Господин поднимает брови.

– С моей женой?

Женя указывает пальцем на старую даму.