Однокрылые

Марис показалось, что облик юноши ей чем-то знаком, и она пригляделась к нему повнимательней. Под мышкой он держал холщевый мешок, плащ его был восточного покроя из толстой и теплой материи серого цвета без орнамента, сзади на плечи спадал капюшон, у пояса висел нож в кожаных ножнах.

–  Говоришь, ты с корабля?
– спросила Марис. Парень кивнул.

–  Извини, я еще толком не проснулась. Где остальные моряки?

–  Моряки едят и пьют, торговцы торгуют. Путешествие было не из легких. Шторм разбил один корабль, но мы подобрали почти всю команду, утонули лишь двое. Моряки счастливы без ума, что наконец-то оказались на берегу.

– Он, секунду помолчав, добавил: - Сам я не моряк… Извини, ошибся. Думал, ты встречаешь меня.

Он развернулся, намереваясь уйти.

Марис, внезапно поняв, кто перед ней, воскликнула:

–  Конечно же! Ты - студент из «Воздушного Дома»!
– Он повернулся к ней, и она сказала: - Прости. Совсем из головы вылетело.

Марис спрыгнула с бочки.

–  Меня зовут Вул.
– Он вгляделся в Марис, как если бы не сомневался, что его имя многое скажет ей.
– Вул с Южного Аррена.

–  Отлично, Вул, - сказала Марис.
– Мое имя ты знаешь. Но я не уверена, что…

Он перехватил мешок поудобнее, кадык на его шее заходил вверх-вниз.

–  Еще меня зовут Однокрылым.

Марис промолчала, но лицо выдало ее чувства.

–  Вижу, что ты обо мне все-таки слышала, - сказал юноша довольно резко.

–  Слышала, - призналась Марис.
– Намерен участвовать в Состязаниях этого года?

–  Я намерен летать в этом году. Ради этого я и вкалывал последние четыре года.

–  Понятно, - уронила Марис и взглянула на небо. Уже смеркалось.
– Мне пора на Сиатут. А то там, поди, уже решили, что я упала в океан. Сообщу Сине о твоем прибытии.

Она развернулась, но ее остановил его голос.

–  Смогу я здесь нанять лодку, чтобы добраться до Сиатута?

–  В Городе Штормов можно нанять что угодно, но обойдется тебе это недешево. От Южного мыса на Сиатут регулярно ходит паром. Советовала бы тебе заночевать здесь, а утром переправиться на пароме.

Марис, не оборачиваясь, зашагала по мощенной булыжником мостовой к дому знакомого летателя, у которого оставила свои крылья.

Парень с Востока, желая стать летателем, проделал немалый путь, а она так скоро его покинула и оттого чувствовала себя неловко.

Однокрылый! Удивительно, что он даже не пытается скрыть своей клички. И еще более удивительно то, что он собрался помериться силами с летателями. Ведь не законченный же он кретин! Должен соображать, какой прием его ожидает!

–  Так ты знала!
– закричала Марис, нимало не заботясь, услышат ее студенты или нет.
– Знала и молчала!

–  Разумеется, знала.
– Голос Сины звучал ровно, здоровый глаз взирал на Марис так же бесстрастно, как больной.
– И не сказала тебе раньше, потому что предвидела твою реакцию.

–  Сина, в своем ли ты уме? Неужели ты выставишь его на Состязаниях?

–  Если он того стоит, в чем я почти не сомневаюсь, то выставлю. Я советовалась с тобой относительно Керра, но насчет Вула приму решение сама.

–  Разве тебе не известно, как мы к нему относимся?

–  Кто это мы?

–  Летатели!

–  Если Вул выиграет, то обоснуется на этом острове, - перебила Сина.
– И Правительница Сиатута будет довольна и горда. Ведь Однокрылым его зовут‹ только летатели, но не бескрылые.

–  Он сам себя называет Однокрылым! И ты прекрасно знаешь, как он получил эту кличку. Даже в тот год, когда ему принадлежали крылья, он был летателем лишь наполовину.

–  Я летатель меньше чем наполовину.
– Сина, быстро отвернувшись, уставилась на пламя.
– Летатель без крыльев. У Вула - реальный шанс вновь получить крылья и я ему помогу.

–  Оказывается, ради того, чтобы студент «Деревянных Крыльев» победил, ты готова на все!

Сина вновь повернула голову, и поблескивающий на морщинистом лице здоровый глаз в упор уставился на Марис.

–  Почему вы его так ненавидите?

–  Тебе прекрасно это известно, - ответила Марис.

–  Он всего лишь выиграл пару крыльев. Избегая слепого взгляда, Марис отвернулась от

внезапно ставшей ей чужой старой женщины и твердо произнесла:

–  Он довел одну из нас до самоубийства. Воспользовавшись ее горем, отобрал у нее крылья. Все равно как если бы он собственными руками столкнул ее с утеса.

–  Глупости!
– не согласилась Сина.
– Айри сама лишила себя жизни.

–  Я знала Айри, - сказала Марис, не отрывая взгляда от огня.- Крылья были у нее недолго, но она была прирожденным летателем, парила лучше многих. Все любили ее. Вул никогда бы не победил ее в честном поединке.

–  Но он выиграл!

–  Спустя неделю после гибели ее брата мы виделись с ней на Эйри, - сказала Марис.
– Брат вышел на лодке в море, а она кружила над ним. Она видела, как он вытягивает сеть, как блестит на солнце чешуя рыб-лун. Вдруг из глубины вынырнула сцилла. Айри была далеко, и ветер относил в сторону ее крик. Она подлетела ближе, но опоздала. Она видела, как сцилла ударом хвоста разбила лодку, видела, как из пены появилась голова чудовища с телом ее брата в окровавленной пасти, видела, как сцилла нырнула и исчезла навеки.

–  Айри не следовало бы в тот год отправляться на Состязания.

–  Она и не собиралась туда. На Эйри она появилась всего за день до Состязаний, и мы, видя горе подруги, уговорили ее лететь с нами. Все думали, что Состязания развеют ее печаль. Игры, гонки, песни, вечеринки… Никому и в голову не приходило, что ее кто-то вызовет.

–  Ей были прекрасно известны установленные Советом правила, - твердо заявила Сина, - советом летателей, Марис, вашим собственным Советом. Любого участника Состязаний можно вызвать на поединок, и ни один здоровый летатель не имеет права пропускать Состязания более чем два года подряд.

Марис, нахмурившись, вновь повернулась к Сине спиной.

–  Ты говоришь о законе, но есть еще гуманность, человечность! И когда мальчишка вызвал ее на поединок, мы ушам своим не поверили.

–  Мальчишка! Ты выбрала верное слово, Марис. Именно мальчишка, ведь тогда ему не было и пятнадцати. И летатели поступили с ним слишком жестоко. Помнишь, через год на Состязаниях на Калхолле?

–  Тогда еще не было правила, запрещающего повторные вызовы.

–  Я рада, что такое правило теперь появилось. Но парню крылья все же не вернули. Где справедливость, Марис?