Офицер
Шрифт:
– Что будет со мной?
– Передадим в КГБ, они будут встречать.
– Можете меня пристрелить при попытке к бегству или дать яд?
– Яда нет, а стрелять в самолете запрещено, кто нам поверит, что с женщиной не справились. Не провоцируйте меня, раненые или люди в штатском могут знать английский язык. Помочь вам уже никто не сможет, а за Толика стоило отомстить. Не нам вас судить, получите то, что заслужили, знали на что шли, когда отправлялись в Афганистан.
– Когда вы узнали кто я?
– Еще на вилле вас опознал наш атташе.
– С вашей помощью?
– Конечно.
– Будьте вы все прокляты.
– А я вам желаю всего хорошего. Больше ни слова, Элизабет, иначе я не ручаюсь за себя. Выдержка не беспредельна. Ваша пуля могла угодить
Шенон посчитала такое предложение уместным и молчала всю дорогу. Самолет на большой высоте промерз, мы тоже все замерзли, едва дождались посадки.
На аэродроме им. Чкалова наш борт встречала группа офицеров во главе с генералом Жевакиным, а также люди в штатской одежде. В первую очередь начали грузить раненых в санитарные машины. Возле самолета стоял автомобиль «Урал», в него погрузили погибших. Я доложил Жевакину о прибытии и передал два мешка с документами, захваченных во дворце, которые передал Федулов. Группа людей в штатском окружила Шенон, её пристегнули к двум молодым парням и увезли на черной «Волге». Я спросил у генерала:
– Что с ней будет?
– Нетрудно догадаться, заставят работать на нас, или пустят в расход.
– Так я ей и объяснил.
– Ты чего за неё беспокоишься?
– Обещал в обмен на спокойное поведение.
– Разумно. Садитесь в мою машину, поедем в управление.
По дороге Жевакин расспрашивал о подробностях операции. Когда услышал, как на спичках решали, кому стрелять, оборвал мой рассказ и сделал замечание:
– Ты командир, тебе решать, кому отдать приказ. Детство закончилось, запомни это. Тут не дружба главное, а долг и присяга, пусть бы попробовали отказаться. Никогда не грузи на себя лишнюю кровь, когда есть возможность сбросить на подчиненных. Поймешь со временем, иначе с тебя не получится хорошего командира. Это тебе урок, не назначил – делай сам, хотя в этом случае, может, тебе и на руку. Как погиб Амин, будут спрашивать наверху. Вас всех наградят, это безусловно, и вы войдете в историю этой операции. Тот, кто уничтожил объект, будет взят на заметку, как и командир группы. В данном случае это одно лицо. Ты у меня, Назимов, уже давно на примете. Отдохнете, поговорим о дальнейшей вашей службе. Вы наверняка попадете в служебную струю и быстро пойдете вверх, может, заберу к себе, хотя еще молод для моего отдела. Сделали все как надо, молодцы, выполнили задание с наименьшими потерями.
В диверсионном отделе нас развели по разным кабинетам. Каждый подробно описал ликвидацию президента Афганистана. Дали подписку о неразглашении. Операция по уничтожению объекта «Гур» была засекречена. Нас накормили в офицерской столовой, ночевали мы в штабе. Утром 29 декабря получили документы, зарплату, отпускные билеты на 45 суток и путевки в санаторий. Решили с ребятами отметить возвращение, а потом разъехаться по домам.
Родители уже знали о нашем прибытии, нам разрешили позвонить сразу же. Тогда же Жевакин передал мне предупреждение от Морозова не беспокоить его дочь, так как она выходит замуж. Я не поверил этому, хотя три месяца не было ответов на мои письма. Решил пока не звонить, чтобы не расстраиваться. Сутки роли не сыграют, узнаю все завтра. Это сообщение меня шокировало, не мог уснуть, хотя не спал всю прошлую ночь. Вечером выпили с ребятами бутылку коньяка, которую передал нам Жевакин через адъютанта. Генералу я доверял, он был прост в общении и по-отечески внушал доверие, я чувствовал, что ему приглянулся. При расставании он похлопал меня по плечу:
– Переживешь и это, бывает хуже.
Неужели это правда? Как быстро Ирен забыла меня. Нет, это невозможно. Такая любовь не проходит бесследно. Едва дождался, когда закончатся все формальности. Предложил ребятам поехать в ресторан «Славянский базар», с которым у меня ассоциировалась Ирина.
Позвонил по телефону-автомату, трубку взяла Лидия Семеновна.
–
Здравствуйте.Мой голос она узнала сразу.
– Все-таки решил позвонить? Тебя же предупреждали. Пойми, Ира счастлива с Вадимом. Случайная встреча, любовь и скоро свадьба. Оставь нас в покое, тебе не помогут заслуги в Кабуле, Анатолий Петрович настроен категорически. Послушай моего совета, забудь ее и дорогу к нам.
– Хорошо, но если только это все мне повторит сама Ирина, а пока я её жених и буду бороться за свою любовь. Обещаю, что никаких инцидентов с моей стороны не будет, я вам не верю.
– Ты её не увидишь, и телефонного разговора тоже не будет, поверь мне и не трать зря время.
В трубке послышались гудки.
Хорошо, сейчас поужинаем, ребят провожу, в гостиницу устроюсь, а завтра начну обдумывать свои действия на трезвую голову. Жаль, что оружие сдали, в Кабуле никто о нем не спросил, мы сами о нем заявили, теперь пожалел, что стал инициатором добровольной сдачи. В голову пришла дурная мысль – убрать соперника. Быстро поймал себя на том, что перешёл границу дозволенного, все наши поступки начинаются с помыслов. Если позволил себе в мыслях расправиться с противником, значит, отстал в развитии. Одно дело на войне, совсем другое дело в быту. Ничего не ценится выше человеческой жизни, никакая любовь не может оправдать убийство. Мне надо просто напиться и выспаться. С тяжелыми мыслями, я вошел в ресторан, ребята уже были здесь. Подозвал официанта.
– Нам надо вот тот столик, – показал я на балкон.
– Там занято, подождите немного.
Мы присели в зале за свободный столик возле фонтана.
– Через час они уходят, – сообщил официант.
– Хорошо, дружище, тащи все, что закажем, побыстрее, офицеры гулять будут. Вот тебе 25 рублей за скорость и хлопоты. Вот червонец музыкантам, пусть сыграют песню из кинофильма «Белое солнце пустыни» – «Ваше благородие, госпожа удача»…
Заказали борщ, русские блины с мясом, салаты.
– Что, Саня, с тобой сегодня происходит? Ты ночь не спал, ходил по комнате. Давай колись, что случилось?
– Ирка замуж выходит, вчера Жевакин сообщил, а я сегодня позвонил и убедился. Хоть убейте, но не могу поверить, что так быстро человек может поменяться, никаких проколов с моей стороны небыло.
– Может, это и к лучшему, как в той песне «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло»? – сказал Володя.
– Саня, она тебя не могла полгода дождаться, как сможешь на неё надеяться, если уедешь на несколько лет?
– Понимаю вас, братцы, вы правы, но это не общий случай. Вы с ней близко знакомы не были, не тот это человек, там душа искренняя.
– Давай выпьем, нас жены дождались, и ты найдешь такую, которая будет верна.
– Ладно, разберусь с этой проблемой. С Амином справился, а с Вадиком тем более.
– Причем тут Вадик? – спросил Володя. – Ведь она во всем виновата.
– Давай за упокой души Амина, – предложил я, – мы всего лишь исполнители, выполняли приказ.
Выпили, молча закусили, на душе полегчало. Ансамбль затянул: «Девять граммов в сердце…».
Наконец-то закончилась наша эпопея в Афганистане, а для кого-то она только начиналась. Сотни тысяч людей пройдут через эту мясорубку, пока не станет ясна безысходность этой восточной кампании.
Ели, пили, веселились. Освободился столик, мы перешли на балкон.
– Вот здесь я прощался с родителями после обмывки звания, строил планы на будущее с Ириной. Как быстро все меняется. Теперь я обстрелянный солдат, потерявший любимую, и вернуть ничего нельзя.
Много пить не стали, ребятам ехать домой, а мне не хотелось. Попрощались возле ресторана. Серега и Вовка уехали на вокзал, а я поехал в гостиницу «Украина». Родное название привлекло моё внимание. Устроился в хорошем номере на третьем этаже, принял душ и завалился спать. Утром не дал себе расслабиться, хотя мог проспать весь день. Вскочил рано, привел себя в порядок, и не завтракая, поехал к Морозовым. «Волга» генерала стояла возле подъезда, я подошел к водителю и адъютанту. Они узнали меня, вышли из машины, поздоровались.