Офицерская жизнь

Учебный процесс был напряженным сутра до вечера, расслабляться нам не позволял курсовой офицер В. Кухарец. Стоило кому-то расслабиться и получить «неуд», как утром нас ждала тревога, и в полной боевой мы штурмовали на окраине города прилегающие высотки до седьмого пота. Естественно, виновник подвергался общественному осуждению и усиленному контролю со стороны сержантского состава.

Кипела и личная жизнь, в том числе на любовном фронте. Старшиной батальона был А. Козловский. Он был старше нас, женат и хорошо знал, чем мы дышим, куда ходим в увольнении, умело пользуясь этим. Любвеобильным среди нас был сержант-сверхсрочник Леонтюк с Западной Украины. Он поддерживал связь с семью-восемью девушками одновременно и морочил всем головы своей обильной перепиской. Каждый раз, находясь в суточном наряде, стоя на тумбочке, мы видели стопку писем, которые он отправлял и получал. Однажды на совете было решено разыграть его, после того как он написал письма своим возлюбленным. С кухни ночью мы принесли чайник с горячей водой и, подержав конверты над паром, вскрыли их, не читая, поменяли их содержимое. Письма ушли, а вся группа ждала, когда придут ответы. Получив первый ответ, Леонтюк был очень зол, но сдерживался, а, когда получил последнее письмо, взорвался, поняв, что без посторонней помощи он не мог перепутать адреса своих возлюбленных. На самоподготовке нам пришлось чистосердечно признаться во всем и попросить у него прощения.

Были и другие розыгрыши над ним, уже на третьем курсе. После получения очередной двойки одним из курсантов мы все с вечера проверяли свою экипировку. Ребята из суточного наряда вынули из рюкзака Леонтюка нижнее белье, завернули в него несколько металлических блинов и гантелю и подвесили мешок под кроватью, где он хранился. В 4.30 курсовой поднял нас по тревоге и повёл в горы. С тяжелым рюкзаком Леонтюк стал отставать от взвода. Он не мог понять, в чем дело, почему его рюкзак такой тяжелый. Лишь на привале он открыл вещмешок, и обнаружились наши проделки.

Наша группа шла под номером 16 и входила во второй взвод. Число 16 всегда было в моей жизни счастливым, как и месяц август. Именно в этот месяц я получал повышение по службе, дважды женился, обзаводился квартирами.

Была у каждого из нас и личная жизнь. Я вёл переписку со своей школьной подругой Любой Гуденко, кандидатом в мастера спорта по художественной гимнастике. Она училась в институте города Ростова-на-Дону. Я помогал ей материально, высылая скромные деньги из небольшой курсантской зарплаты. Наши отношения в дальнейшем не сложились, она нашла другого и вышла замуж. Из школьных друзей я поддерживал связь со Славой Емченко. Он учился на юрфаке, работал в Ростове в милиции, а затем окончил партшколу, стал партийным работником – заведующим административным отделом города Комсомольска-на-Амуре, куда его перевели из органов МВД для дальнейшего прохождения службы. Мой друг Валера вёл активную переписку со школьной подругой, которая училась в городе Воронеже. Мы делились с другом всеми секретами и были довольны складывающимися отношениями.

Так незаметно закончился первый курс. Мы разъехались на каникулы, я – в Кропоткин, Валера – к себе в Обоянь. Он пригласил меня приехать в гости, я согласился. Побывав дома, помог по хозяйству маме и бабушке и решил съездить в гости к другу. Надел форму, взял гражданскую одежду, поездом поехал в город Курск. На вокзале меня встретили друг Валера в форме и его сестра – красавица, спортсменка, кандидат в мастера спорта по легкой атлетике, комсомолка. Она сразу понравилась мне: красивая фигура, пшеничного цвета волосы, голубые глаза. От Валеры не скрылось моё очарование его сестрой, он отвёл меня в сторонку и предупредил, что у неё есть жених, он служит в армии. Я понял, что опоздал, но на душе почему-то было легко.

Мы определились, что пробуду у него неделю. Прибыв на автовокзал, билетов на Обоянь не смогли купить, решили добраться до трассы, а там доехать на попутках. Прибыв на трассу, стали голосовать, но никто не хотел останавливаться. Тогда Люда, сестра Валеры, попросила нас спрятаться в кустиках, вышла на проезжую часть, чуть обнажив свою красивую ножку, и первая проходившая «Волга» остановилась как вкопанная перед девушкой. Она переговорила с водителем, махнула незаметно нам рукой, мы быстро выбежали из кустов и сели на заднее сиденье. Водитель, видя, что деваться некуда, согласился нас довезти, не взяв при этом ни рубля денег.

Дом Валеры находился недалеко от трассы. Рядом росла большая яблоня, под которой стоял длинный стол с закусками и начатой бутылью самогона. Ожидая нашего прибытия, родители Валеры, оба фронтовики медики, с соседями уже приняли на грудь. Нас усадили за стол, налили водки, закусили, и процесс знакомства состоялся. Часа в четыре обед закончился, и меня отправили отдохнуть в сад в летнюю беседку, где стояла кровать. Коснувшись подушки, я сразу отключился. Очнулся, когда почувствовал на своем теле прикосновение женских рук. Открыв глаза, увидел сидевшую на кровати Людмилу. Она объяснила, что пришла пригласить меня на ужин.

Клубом здесь служила перестроенная церковь, рядом была огорожена круглая танцплощадка с деревянными полами. На танцы мы прибыли втроем, Валера на танцплощадке подхватил знакомую по школе Любу Захарову. Так мы стали меняться парами и танцевать. Отдохнув до 23.00, пошли домой, Валера пошёл провожать свою знакомую, а я с его сестрой – домой. Дойдя до ворот, сестра Валеры предложила прогуляться. Вечер был тихим, на небе сияли звезды, в поле пели кузнечики. Перейдя автотрассу, мы оказались на поле, где росла бахча. Там был навес, где мы присели. Было уже свежо, я снял пиджак и накинул на плечи Людмилы. Обнявшись, согревая друг друга горячими поцелуями, мы забыли о времени. Сдерживать себя уже не могли ни я, ни она. Слова Валере о своей сдержанности вновь мелькнули в голове, и я решил остановить это безумие. Мы резко встали и молча, думая о случившемся с нами, пошли домой. На пороге встретила мать Валеры, внимательно посмотрела на нас и отправила спать в разные комнаты.

Утром позавтракали. Валера предложил взять мотоцикл с коляской у знакомых и поехать к родственникам. Я удобно уселся в люльку, Валера за руль. Мы начали объезд родственников. Каждое посещение заканчивалось застольем, Валера не пил, и мне пришлось отдуваться за двоих. Отдохнув, мы решили вернуться домой. Вечерело, мы ехали вдоль лесопосадки с ветерком, дорога была хорошо укатана во время уборочной кампании и блестела, как асфальт. Валера расслабился, и тут произошло ЧП. Местный тракторист плугом на перекрёстке посадок сделал борозду, в которую мы угодили. Валера пытался объехать ее, повернул резко влево, и мотоцикл лёг набок. Валера вылетел и упал лицом на землю. Меня спасла люлька, она не позволила вывалиться, и я отделался лёгкими ушибами. Я поднял Валеру, платком вытер кровь на лице, особых ушибов не было и у него. Мы подняли мотоцикл, Валера сел в люльку, я за руль.

Прибыли домой, родители привели нас в порядок, смазали ссадины, и мы снова пошли в клуб, несмотря на протесты взрослых. По окончании фильма пошли домой, и в беседке все повторилось вновь. Превозмогая себя, подавляя свою мужскую плоть, я нашел в себе силы вновь остановиться, помня о данном другу слове не трогать сестру. Вернувшись домой, я встретил осуждающий взгляд матери друга и принял твёрдое решение утром уехать домой.

За завтраком объявил о принятом решении. Сидевшие за столом восприняли его каждый по своему. На прощание я пригласил Валеру по пути в училище заехать ко мне. Поезд проходил мимо моего дома, можно было сделать остановку на два-три дня, погостить у меня. Он так и сделал. Заехал ко мне, с большой радостью пил наше домашнее вино и уплетал варенье, а бабушка, как всегда, наварила его много. Отдохнув, мы сели в самый медленный почтовый багажный поезд и двинулись в Беслан.

Поездом Ростов – Баку возвращались многие из наших курсантов. На станциях, где разгружалась почта, мы покупали выпечку, фрукты и, конечно, позволяли себе попробовать домашнего вина, которое предлагали бабушки. Добравшись до станции Беслан, мы пересели на рейсовый автобус и проследовали дальше в училище.

Помню, как однажды один из наших одноклассников–Балинов Слава вернулся с вокзала в кедах: пока он дегустировал вино, у него в купе увели хромовые сапоги. Он не отчаялся и сочинил частушку: «Выпил чарку– не берэ, выпил втору – чоботы взялэ». В основном в отпуска мы ездили поездом. Один раз я нарушил правило и поехал автобусом Орджоникидзе – Ростов через Кропоткин. По дороге меня удивляла наглядная агитация, призывающая советский народ «догнать и перегнать США на душу населения» по мясу, молоку и т. д. И вот за Нальчиком на извилистой горной дороге я увидел один из таких плакатов. Прочитал его, а дело было ночью, не успел оглянуться, как на очередном повороте увидел другой плакат со следующим текстом: «Не уверен – не обгоняй!». С подобным оформлением наглядной агитации я встречался по жизни не раз.

Особенно запомнилась картина в городе Навои Узбекской республики. По дороге в бригаду были две колонии, между которыми располагалась воинская часть 6642. В первой ИТК общего режима справа от КПП стоял памятник Владимиру Ильичу Ленину в трехметровом исполнении. Его правая рука, вытянутая вправо, указывала направление движения: «Верной дорогой идете, товарищи!».

Вернувшись из отпуска или с каникул, мы щедро делились друг с другом домашними сладостями, выпечкой. В дальнейшем составляли в отделении график, кто и когда должен попросить родителей прислать посылку. Родители, конечно, не могли отказать своему отпрыску. Полученная посылка шла на общий стол, получателю безоговорочно доставались личные вещи: белье, тёплая одежда, сувениры. В посылках мы часто получали сало, быстренько резали его и тут же съедали. Однако два наших товарища-мусульманина с полгода отказывались его есть, но потом привыкли.