Офицерская жизнь

Дисциплину соблюдали все. На тех, кто нарушал требования воинских уставов, первоначально воздействовали сержанты, объявляя наряды вне очереди на кухню, уборку туалетных комнат, лишая очередного увольнения в город. Это действовало отрезвляюще, ведь всем хочется отдохнуть в городе, подышать воздухом свободы, посмотреть, чем живут на гражданке сверстники, познакомиться с девушками, которые, конечно, были воспитаны в строгих обычаях народов Кавказа. Чаще знакомства состоялись с приезжими студентами из российских регионов, обучавшимися в городе Орджоникидзе.

Случались и эксцессы с местным населением, особенно среди мужской половины. Злопыхатели выкрикивали оскорбительные слова в наш адрес, когда мы шли с нижним бельем в баню. Однако таких мы быстро отучили. Их выхватывали с тротуара и толкали внутрь строя. Что там творилось, понять нетрудно: когда колонна проходила, виновник лежал на брусчатке и считал зубы и синяки. Старшина делал вид, что не видит этого. Но в целом отношения с местным населением были хорошие.

Мы умудрились в увольнениях пойти к местным портным и заказать себе брюки-дудочки, которые тогда были в моде. Помню, и я заказал себе. Когда забирал их, принял на грудь стаканчик чачи. Вначале я был против: до конца увольнения оставалось два часа, но портной привёл доводы, что чача лечебная, а её запах и крепость уничтожаются хорошей закуской из черемши. Она в изобилии росла в Северной Осетии и продавалась во всех магазинах в банках 0,5–0,7 л за копейки. Выпив, закусив осетинским пирогом с черемшой, я, погуляв по городу, вернулся в училище. Дежурный проверил, что у меня в руках, осмотрел брюки, почувствовал запах черемши. Поняв, что я выпил, и, не дождавшись признания, махнул рукой: видимо, вспомнил свои курсантские годы, отпустил меня в казарму. Так я впервые попробовал местную чачу из кукурузы и заел ее черемшой. Меня тогда пронесло, и я твёрдо решил больше не играть с судьбой, ведь за пьянку могли отчислить из училища даже с третьего курса. Войскам нужны трезвые офицеры.

После отпуска мы готовились к войсковой и юридической стажировке. Наш взвод определили в город Тулу, где размещался конвойный и учебный полки. Руководителем стажировки был назначен преподаватель тактики подполковник Б. Я. Сергеев. Между собой мы ласково называли его Яшкой-артиллеристом. В годы войны он был артиллеристом. Это был спокойный, добрейшей души человек, который годился всем нам в отцы. Прибыв на стажировку, мы распределились по ротам. Меня, Валеру, старшину Козловского и Плиева, внука легендарного командующего Конармией, оставили при штабе.

Из всей стажировки мне запомнилась история, произошедшая с нашим одноклассником В. Дегтяревым. Учился он урывками, но в конце каждой четверти напрягался и сдавал все на отлично. Заступая в кухонный наряд, мог сразу съесть до сорока котлет, а затем сидеть на горшке, мучаясь от переедания. А хэбэ носил до черноты, и, когда у всех нас кончалось терпение, мы прибегали к насилию. Вели его в умывальник, раздевали, доставали из его вещмешка старое, такое же грязное подменное белье, заставляли стирать под общим контролем. Он мог забыть с вечера побриться или привести свою голову в порядок. Однажды он решил ночью побриться и побрить голову, но, к его несчастью, прибыл курсовой, чтобы провести со взводом очередной воспитательный процесс, подняв по тревоге. Володя не успел побрить до конца голову и наполовину лицо. Щетина у него была чёрная, выглядел он, как узник Бухенвальда. Все умирали со смеха. Нас призывал к порядку курсовой по ходу марш-броска по городу. Картина была нелепая. Редкие прохожие видели человека в форме с побритой наполовину головой и тоже смеялись. Однако Вову было трудно удивить, он был спокоен и уверен в себе.

Ещё более странным было его поведение с женским полом. Стоило ему, познакомившись с девушкой, поцеловать её, подержаться за колено, не говоря уже о другом, он тут же писал рапорт и просил разрешения жениться в очередной раз. Именно его распределили подальше от цивилизации, так как в городе Туле много невест. Руководитель стажировки распределил его в роту, стоявшую в Ясной Поляне. Красивейшие места, в которых я побывал тогда благодаря Володе! Он нашел местную девушку, с которой спала вся деревня. Сразу взял себя в руки, переселился в дом невесты, где его обильно кормили и поили. Узнав от командира роты о случившемся, руководитель стажировки Сергеев сообщил командиру батальона подполковнику М. И. Сливину. Тот вызвал меня и Плиева, выделил уазик, поставил задачу доставить нашего жениха Дегтярёва в штаб, а старшине Козловскому готовить встречу молодых. Прибыв в роту, Володю там мы не обнаружили. Командир роты рассказал о месте его проживания. В добротном доме мы обнаружили тёщу, а в спальне нашли молодых. Подняв их из постели, мы стали вести с ним профилактическую беседу. Вова был неумолим, убеждал нас, что твёрдо решил жениться, оповестил свою семью и ждёт ее приезда из Волгограда на свадьбу. Будущая тёща не теряла времени даром: за короткое время нашей беседы она накрыла нам завтрак, естественно, предложив выпить по 100 граммов за молодых. Получив отказ, не расстроилась и велела дочке ехать с нами в полк. Нам пришлось взять её.

Прибыв в часть, мы доложили подполковнику Сливину, что курсант Дегтярёв доставлен вместе с невестой, которая ждала нас за дверью. Он приказал завести их в кабинет, где находились руководитель стажировки Сергеев и старшина Козловский. После непродолжительного разговора комбат приказал Дегтярёву снять штаны, а старшине Козловскому принести линейку и портновские ножницы. Такой команде были удивлены не только мы, курсанты, жених, невеста, но и руководитель стажировки.

Старшина вскоре принёс метровую линейку и портновские ножницы. Командир батальона приказал Дегтярёву снять нижнее белье, старшине линейкой измерить пенис у жениха, и, если он меньше 15 см, отказать в женитьбе, если более – отрезать лишнее. Услышав такие распоряжения, все были в шоке, особенно жених. Он двумя руками держал свои штаны, спереди его прикрывала невеста, а мы не знали, что делать дальше. Девушка упала на колени, просила комбата не делать того, что он задумал, а сама пообещала не спешить с замужеством. Прочитав молодым мораль, комбат отпустил девушку домой, Вову перевёл в другое место для дальнейшего прохождения стажировки, заставив сообщить родителям в Волгоград об отмене свадьбы. Забегая вперед, могу сказать следующее: Дегтярёв получил воинское звание «лейтенант», был распределён для прохождения службы в войска. Вместе с дипломом Володе вручили 23 рапорта о намерении жениться. «Теперь, – сказал комбат, – ты можешь жениться сколько хочешь, но помни: создание семьи для офицера – дело ответственное, требующее принятия взвешенного решения головой, а не своими страстями при виде женского тела». О дальнейшей судьбе Володи я не знаю, а молодых людей, подобных ему, за годы службы видел немало.

Как проходил выпускной вечер, точно не помню. Запомнилось одно: на вещевом складе каждому выдали «приданое», которое едва вмещалось в два больших чемодана, с которыми мы и разъехались в отпуск. Конечно, радости было много: мы, надев офицерскую форму, не могли налюбоваться на себя в зеркало.

В Кропоткине жил ещё один наш выпускник, Вадик Липкус. Мы с ним общались, но близкими друзьями не были. Он был из состоятельной семьи. Его папа, полковник милиции, работал в управлении на транспорте. Мама была заведующей продовольственным магазином, что размещался на привокзальной площади станции Кавказская, этажом ниже их трёхкомнатной квартиры. У него была сестра, которая училась в Пятигорском институте иностранных языков. Вадик был добрым, но избалованным человеком, не был подготовлен к жизни, совсем не знал, как вести себя с девушками. Застенчивость и низкий рост, примерно 165 см, усиливали его страх перед девчонками. Чтобы придать себе солидности и найти партнёршу на танцах, он шел к школьницам и приглашал их. Однажды я пригласил его сходить в кино. Он согласился, надел полевую форму, сверху накинул плащ-палатку, и мы пошли в кинотеатр «Россия». Купили два билета в 11-й ряд. Пока стояли у афиши, рассматривая её, подошла молодая, смазливая на лицо девушка. Вадик заговорил с ней, а затем подошел ко мне и попросил уступить ему мой билет, чтобы девушка была рядом с ним. Я согласился, взял другой билет на 17-й ряд. В кинозале я потерял его из виду. Рядом оказались девушки из школы №4 им. Пушкина, где я когда-то учился. Они знали меня по встречам с выпускниками школы. По окончании фильма я уехал на автобусе к себе домой в посёлок Северный. Утром решил узнать, что же было далее с Вадиком. На звонок вышла его мама и сходу начала обвинять меня: мол, с кем я его познакомил, вот что она сделала с ее сыном. Вадик в разговор не вмешивался, стоял у двери в зал и жестами призывал не слушать мать, а идти к нему. Одет он был в темно-синий шерстяной динамовской костюм, шея была закрыта воротничком от куртки. Усадив меня в кресло, закрыв дверь в зал, он поведал мне следующую историю своих любовных похождений.

С его слов, таинственная незнакомка повела его на территорию горбольницы, где был сквер с лавочками. Там она наставила нашему Вадиму массу засосов, довела до безумия, с которыми он едва справился. Более того, расчётливо взяла слово завтра встретиться снова. В залог забрала офицерское удостоверение. Вадик капитулировал перед этой львицей любви и теперь просил совета, как быть, ведь через сутки надо ехать к месту службы в город Архангельск. Отругав его, я решил помочь, уговорил родителей отпустить Вадика вечером ко мне на прощальный ужин под мой личный контроль. Мне его родители доверяли, считая меня самостоятельным человеком.

Попрощавшись, я уехал и больше ничего не знал о судьбе Вадика. Только в 1997 г., через 20 лет, я узнал о страшном ЧП, произошедшем в Пуксоозере Архангельского соединения ВВ МВД СССР, где служил Владик. Я в это время был слушателем Военно-политической академии имени Ленина в городе Москве. Суть ЧП сводилась к банальному любовному треугольнику с участием прапорщика – начальника караула, начальника штаба батальона и женщины, с которой оба встречались. Узнав о том, что начальник штаба батальона, женатый человек, встречается с его девушкой, прапорщик, имея оружие АКМ, прибыл к сопернику на инструктаж, где присутствовал и Вадик, и открыл стрельбу из автомата. Было убито два человека. Вадик успел выпрыгнуть в открытое окно, но пуля задела ему правое предплечье, пробив насквозь кость. От друзей по совместной службе я узнал, что он лежит с ранением в Центральном госпитале ВВ МВД РФ.

После занятий в академии я взял сладости, фрукты и поехал к Вадику. Он поведал мне, как сложилась его офицерская жизнь в Пуксоозере. Он был назначен командиром взвода. Через месяц с его согласия к нему из Кропоткина приехала всё та же таинственная незнакомка, женила на себе, по-быстрому нарожала двоих детей, постоянно гуляя со всеми подряд в маленьком посёлке. Вадик не смог пережить позора, запил, его осудили за пьянство офицерским судом части. Сняли одну звёздочку. Через год восстановили. Но жену остановить не мог из-за своего характера, она продолжала держать его возле себя двумя детьми. Лишь после ранения он оставил её, забрал двоих детей, в звании капитана уволился из войск, вернулся в город Минеральные Воды, где теперь жила его семья.

Приводя этот ужаснейший пример, я ещё раз убеждаюсь в том, насколько виновны мы, родители, перед своими детьми, когда растим их в тепличных условиях, отрывая от реальной жизни, где добро и зло всегда рядом. Оберегая, мы думаем, что делаем им лучше, а на самом деле губим их, и жизнь сурово наказывает нас за ошибки. Конечно, надо учиться на чужих ошибках, но по факту каждый из нас набивает шишки на своих, а затем, жалуясь на жизнь, живёт дальше. Этот пример всегда напоминает мне, как важно понимать своих детей, доверять им, помогая реально познать жизнь. Не бояться, что порой у них появляются синяки и шишки, сердечные травмы, и объяснять причину их появления.