Офицерский крематорий

Почему Карапетян не избавился от этих снимков? Может быть, я ошибся, и Серж не рискнул использовать это оружие против офицера полиции? Только такой точной, на относительно долгую перспективу работой не разбрасываются, она дорого стоит.

Так почему Карапетян не избавился от снимков? Ответ лежал в плоскости грязного носового платка: почему он в ящике стола, а не в корзине для грязного белья? Я думаю, Серж не распрощался с идеей добить вдову и дочь Хромченко уже после свершившегося двойного предательства и его смерти. И это было единственное разумное объяснение.

Я забрал оба конверта. К их содержимому не хватало того «сочинского портфолио», которое вкупе с этими снимками косвенно указывало на работу по подрыву авторитета капитана Хромченко. Снимок мертвого Хромченко – это финал драмы.

Серж не мог далеко убрать «сочинское портфолио», и я нашел его в нижнем ящике стола.

Мне сегодня повезло. Но везет тому, кто везет.

Я уходил, почерпнув здесь очередную порцию информации, и с думами о том, что же это такое – информация?

Информация, с которой я имел дело, была ограничена снимками – с места пожара, с жаркого черноморского побережья, с уютного гостиничного номера. Я снова и снова «узнаю себя через трудное терпение думать об одном и том же». Это очень, очень трудно – думать об одном и том же.

Глава 20 Приключения итальянцев в России

Я не стал баловать себя разнообразием приемов, явился в ресторан за полчаса до закрытия.

Столики заняты на треть. Через пятнадцать– двадцать минут в ресторане не останется ни души.

Карло Моретти, одетый в привычную для него безрукавку, стоял ко мне спиной, и я привлек его внимание тихим свистом. Итальянец повернулся ко мне, и недовольство на его лице сменилось страхом. Через мгновение он посмотрел поверх моей головы…

– Не думаю, что твой босс примчится сюда с дробовиком. Столько клиентов…

– Зачем ты пришел? – разлепил рот Карло. – Мне нечего тебе сказать.

– Я и так знаю достаточно.

– Достаточно для чего?

– Для того, чтобы упрятать тебя за решетку.

– Меня? – Карло мастерски изобразил удивление. – За что?

– За соучастие в убийстве. Налей мне водки – лучшей, что у тебя есть, и послушай, что я скажу.

Карло секунду подумал, прежде чем наполнить рюмку желтоватой жидкостью и бросить «за счет заведения». Наши вкусы не совпадали. Лучшей водкой он считал ту, которая была накачана ароматизаторами, я же предпочитал классическую, «белую», как называл ее мой отец.

Карло поторопил меня, едва я сделал глоток, и передернул плечами:

– Ты что-то хотел мне сказать.

– Извини – эта лимонная гадость не уступает сальвинорину, который ты мне однажды подмешал. – Я наконец-то перешел к главному. – Как нередко это бывало, в тот вечер в ресторан пришел Кросс. Обычно он ужинал, но в этот раз у него были другие планы. Я думаю, это ты позвонил ему, выполнив его инструкцию, и сказал всего два слова: «Она здесь».

– Я не понимаю…

– Не отчаивайся, Карл. Как раз начинается самое интересное. Для чего Кросс искал в этот вечер Риту, тебя, понятное дело, не интересовало. Забегая вперед, скажу: он искал ее для того, чтобы убить. Она работала на Кросса, выполняла его самые грязные задания. – Я вынул из кармана первый снимок и бросил его на стойку. (Потом я положу перед ним второй, третий…) – Это Рита. Человека, который обнимает ее, не узнать невозможно. Он мило улыбается с транспарантов, установленных на каждом перекрестке. Если ему улыбнется фортуна, он станет главой этого города. Здесь тоже Рита. Наверное, ты впервые видишь ее обнаженной. Ее обнимает капитан полиции. И это тоже он – только сверху. Вот еще одно его изображение. Капитана трудно узнать – он сильно обгорел, но это он. Вот еще одно обгоревшее тело, еще. Всего их шестьдесят. Но вернемся к капитану, который попался в «медовую ловушку». Он получил приглашение от кандидата в мэры, и вот они одни в просторном кабинете. Карапетян включает телевизор – поверь мне, он, как никто другой, умеет обращаться с пультом – и заставляет капитана досмотреть ролик до конца, чтобы тот имел четкое представление о самочувствии своей жены и дочери, чувствах сослуживцев, родственников, знакомых и соседей, если все они познакомятся с этим трейлером. Сейчас модно выкладывать снимки и видео в Интернет, где они расходятся как горячие пирожки. В нашем мире все люди снимают на любительские, полупрофессиональные камеры и камеры с приставкой «про», что придает им особое значение. Тотальная слежка друг за другом – но многие этого не понимают, Карл, выкладывая снимки личного характера для общего пользования и обмениваясь фото и видеоинформацией.

Потом Серж дал капитану время подумать и подготовить ответ. Что было дальше – ты знаешь. Как говорят американцы, был большой БУМ. Удары пожарного колокола, вой «Скорой», крики раненых, молчание убитых. Я не оговорился, Карл, – убитых. Рита, по сути, оказалась исполнителем этого чудовищного преступления. Карапетян классифицировал ее как свидетеля номер один и приказал Кроссу убрать ее. Разумное решение. Будь я на месте кандидата в мэры, поступил бы так же, как он.

Я оглянулся. Рядом с нами по-прежнему никого не было, и я продолжил:

– Вернемся к тому памятному вечеру. Кросс вошел в ресторан через заднюю дверь. Если ты снова посмотришь поверх моей головы, ты увидишь вертикальные жалюзи. Если бы Рита была одна, громила бы шагнул в зал, не мешкая. Но к этому времени она составила компанию человеку, по виду которого никак не скажешь, что он что-то значит. Это не так, Карл.

Ноутбук стоял на витринной полке, словно был образцом для рекламы или продажи. По тому, как Карл безропотно подчинился и поставил ноутбук на стойку, развернув его дисплеем ко мне, мне стало понятно: он выслушает меня до конца, как тот капитан досмотрел до конца ролик интимного содержания.

Я набрал в поисковой строке адрес сайта. В карте сайта, расположенной в самом низу страницы, выделил сноску «архив» и, когда страница открылась, уже в поисковой строке на этой странице ввел дату. Из десятка ссылок я выбрал одну и кликнул по ней, после чего повернул ноутбук к Карло. Он глазами спросил у меня: «Что здесь?»

– Не льсти себе: ты не увидишь себя ни сверху, ни снизу. Просто смотри.

Он безропотно подчинился.

Во-первых, Карло увидел роскошный Екатерининский зал Московского Кремля. Во-вторых, одетого с иголочки, гладко выбритого, с неподдельной улыбкой человека, за которым прочно закрепилось прозвище Серый кардинал. Он повторил часть своей речи, обращенной к залу, словно для самого Карло Моретти. «Я уже говорил, что мощь, безопасность нашей страны невозможна без гражданских лиц, которые рука об руку с военными ведут беспощадную борьбу с преступностью…» Глава кремлевской администрации умолк, предоставляя микрофон кремлевскому диктору: «Орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени награждается Баженов Павел Ильич».

По глазам Карло я понял, какой кадр этой бесценной для меня ленты он смотрит. Лично я не мог его забыть, тогда я чувствовал себя олимпийским чемпионом.

Но это был еще не конец. В зале снова прозвучал торжественный голос ведущего:

«За укрепление законности и правопорядка, за проявленные отвагу и мужество орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени награждается Аннинский Виталий Валерьевич – посмертно. Награду получает вместо награжденного Баженов Павел Ильич».

– Он преступил закон, – тихо сказал я.

– Кто? – не понял Карло, впечатленный увиденным.

– Мой друг, Виталий Аннинский. Он был полицейским, он же – организатор наркотрафика из Таджикистана. Никто тогда еще этого не знал. Я убил его. Так вышло. Но так было лучше для него, для его семьи, для меня, для его сослуживцев.

Я допил водку и вернулся к теме разговора:

– Помнишь, что я тебе сказал в самом начале?

Карло молча пожал плечами.

– Я сказал, что засажу тебя за решетку. Пока ты слушаешь меня, думай только об этом. Кросс спросил тебя: «Кто это с Ритой?» Ты ответил, не скрывая пренебрежения: «Так себе. Пришел по акции». Явиться по акции означает вырезать из газеты купон и получить скидку на хлеб и зрелище. С точки зрения Кросса, такие люди заслуживают презрения. Ты даже убедил его в этом: «Рисовальщик». И ты попал в точку, Карл: я неплохо владею пером и карандашом, но живописец из меня никакой. Ты помог Кроссу сляпать мой образ, добавив важную деталь: «Здесь он проездом». И в эту минуту в голове Кросса начал созревать план. Убить Риту и избавиться от трупа – это одно. Убить и подставить под убийство другого человека – другое. Он ухватился за этот шанс. Дал тебе наркотик и велел подмешать в вино. Может быть, ты вяло запротестовал, но Кросс – не тот человек, которого можно засыпать вопросами. Он и на один-то с трудом даст ответ. Он – человек дела. Ты шприцевал бутылку, Кросс прикидывал, может быть, вслух: «Рисовальщик выпьет больше, значит, отрубится быстрее. То, что нужно». Когда я сделал глоток отравленного вина, Кросс отметил время: через полтора часа у меня начнет заплетаться язык, еще через полчаса я не смогу отличить Кросса от Риты. Пойдет ли она со мной? Кросс в этом не сомневался, во всяком случае, надеялся, и фортуна его не подвела…

Моя способность сопоставлять показания, сравнивать вещи между собой, подгонять воображаемые детали к действительным событиям и наоборот помогла мне реконструировать события той ночи. И я представил их так четко, будто всюду следовал за Кроссом, и не сомневался ни в качестве образов и сцен, ни в их объективной действительности.

– Кросс проследил за нами. Толкнул плечом дверь запасного выхода, и вот он уже внутри гостиницы, но пока что за дверью моего номера…

И в моей голове прозвучал голос Риты: «Это я… Помнишь, ты рисовал меня в ресторане?» Я вспомнил ее вьющиеся волосы, матовую кожу. Я целовал ее тонкую шею и высокую грудь, опьяненный желаниями… Потом… потом оставил ее одну и ушел в ванную. Я смотрел на свое отражение в зеркале и силился понять: что происходит? Раскрасневшаяся и возбужденная, отравленная сальвинорином, она снова появилась у меня за спиной, сама потушила свет в ванной, и мы вернулись в темную комнату. Я выпил из рук Риты рюмку. Она поманила меня за собой. Я вполз на кровать – в этот раз лишь затем, чтобы отрубиться.