Офсайд

– Знаю, что хочешь, – сказал я и попытался сдержать собственные слезы, когда она перебралась с дивана и свернулась калачиком на моих коленях. Я держался за нее, в то время как она обхватила меня руками за голову.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал.

– Знаю, – сказал я. – Я тоже этого не хочу, но должен. Я должен сделать это ради нас обоих.

Я держал ее, а она плакала. Я тоже плакал. В конце концов мы вместе перебрались на мою кровать, но не стали чудить, а просто обнимали друг друга и говорили о том, как она будет продолжать приходить навещать меня в центре так часто, как сможет, и приносить домашние задания, чтобы я мог вовремя закончить школу. У меня будут сессии с Даниэль и Джастином, а также я буду сам работать над собой, чтобы избавиться от своего дерьма и быть в состоянии вернуться к ней, когда все закончу.

Мое сердце не хотело этого, но разумом я понимал, что это правильный поступок.

– Румпель? – прошептал я ей в волосы, отчасти опасаясь, что она задремала. Становилось уже поздно, а Грег еще не вернулся домой.

– Эмм?

– Я не знаю, как долго мне придется там оставаться, – признался я. – Если я... если я пробуду там очень длительное время... я хочу сказать... ты... ну, понимаешь... дождешься меня?

Она повернула голову, чтобы взглянуть мне в глаза.

– Не могу поверить, что ты вообще спрашиваешь об этом, – ответила она и я пожал плечами.

– Ты не обязана, – тихо произнес я. – Но… если ты будешь...

– Я бы ждала, – сказала она. – Буду ждать, ты же знаешь, столько, сколько потребуется.

Я закрыл глаза и вздохнул. Я и не осознавал, как напрягся от этой мысли, пока мое тело не расслабилось после ее слов.

– Спасибо, – сказал я. – Ведь я уверен, что даже если буду снова ходить, мне по-прежнему будет нужна твоя помощь.

– Все что угодно, – ответила она, коснувшись своими губами моих.

Помимо прочего, Шекспир научил меня, что «Однажды выручить страдальца – мало, важнее помогать ему и впредь.»¹²⁹. Каким-то образом я знал, что у Николь будет куча возможностей помочь мне в будущем.

Теперь же мне как никогда нужно было встать на собственные ноги.

Глава тридцать четвертая ФИНАЛЬНЫЙ ТРЕХОЧКОВЫЙ

– Это гребанная чушь собачья!

В данный момент я бы все сделал, лишь бы иметь возможность подскочить из своего кресла и врезать кулаком в стену кабинета Джастина в реабилитационном центре. Вместо этого я сидел на месте, уткнувшись взглядом в сжатые в кулаки руки.

Похоже за прошедшие дни мой гнев на него – моего папу, Лу – трансформировался во мне, вырвавшись наружу в виде слез.

И я это чертовски ненавидел.

Я посмотрел на Джастина, сидящего напротив меня, он откинулся на спинку своего кресла и вытянул вперед ноги. Он никогда не пользовался блокнотом, клипбордом или еще чем-либо аналогичным в ходе наших бесед, и меня всегда интересовало, неужели он все запоминал или просто записывал после сеанса.

Порой я и его ненавидел.

Я вытер лицо тыльной стороной руки и выдернул из коробки на столе один из бумажных платков. Вытерев глаза и высморкавшись, я смял платок в маленький мокрый шарик в кулаке.

Успокоившись, я произнес:

– Я ненавижу его.

– Проблема не в этом, – напомнил мне Джастин.

Я вновь бросил на него взгляд и точно знал, что он имел в виду.

– И вместе с тем я люблю его.

– Да, так и есть.

– А это чушь собачья, – вновь огрызнулся я. – Как я могу испытывать оба чувства одновременно. Он избивал меня и обращался, как с дерьмом. По его мнению, что бы я ни делал все было неправильно. Я не должен любить такое дерьмо.

– Как бы то ни было он вырастил тебя, – сказал Джастин. – Делал это хреново, но все же у вас была связь.

– Это ведь даже не было по-настоящему, – сказал я. – Он не был моим отцом.

– Как Гарднер? Ты все еще разговариваешь с ним каждый день?

– Не каждый, – ответил я. – Но частенько. Он хочет, чтобы я приехал к нему.

– И что ты об этом думаешь?

– Я не хочу, пока не смогу воспользоваться самолетом, – сказал я.

– Ты уже сейчас можешь это сделать.

– Я не хочу таскаться по аэропорту в этом кресле.

– Так мне стоит записать это в твой список целей? Сесть в самолет до Чикаго и навестить Гарднера?

–Да, наверно.

– Хорошо, так и сделаю, – сказал Джастин, вставая. – И на этой ноте пришло время для физиотерапии. Николь сегодня приедет?

– Она получила работу в библиотеке в городе, – ответил я. – Приедет немного попозже, но приедет.

– Передавай от меня привет.

– Обязательно.

Я выехал из офиса Джастина и дальше по коридору к лифту, бросив взгляд на лестничную клетку – еще один ключевой пункт в моем списке целей – и нажал на вызов. Теперь уже я встречался с Джастином лишь раз в неделю, что, полагаю, считалось показателем прогресса. В некоторые дни я чувствовал, что до чего-то дохожу – например почти мог бы простить папу за то, как он со мной обращался – а в другие дни – по-прежнему хотел поддержать предложение Гарднера сложить кучу фоток и того, что принадлежало Лу Мэлоуну и сжечь все в огромном кострище.

Николь тоже была за этот вариант.

Полтора часа спустя я удерживал себя в вертикальном положении за счет собственных рук, при этом пот лился мне в глаза, а Даниэль подбадривала меня, стоя сбоку от параллельных перекладин турника. Мне хотелось и ее попинать. Наряду с противоречивыми чувствами к папе, в некоторые дни я любил своего физиотерапевта, а в другие – ненавидел ее.

Ноги горели.

Это было странное ощущение. Я мог их нормально чувствовать, и даже вернулся отчасти мышечный тонус, казалось, что не хватает лишь контроля над моторикой. Сидя, я мог отталкиваться ногами и поднимать тяжести, но вот с поддержанием веса собственного тела в стоячем положение – совсем другое дело. Ноги, казалось, были просто не в состоянии координировать одновременно вертикальное положение и движение вперед.

Я уже месяц мог сделать лишь пару шагов за раз, и, похоже, больше никакого прогресса.

– Давай, Томас! – сказала Даниэль. – Еще один шаг! Поднатужься!

– Я не рожаю! – рыкнул я на нее.

Правда не знаю, как эта женщина мирится со своими пациентами. А ведь она говорит, что я не самый худший из них.

– Не болтай! Сконцентрируйся!

– Ты сможешь, малыш.

Я поднял взгляд и увидел в конце перекладин Николь, даже не услышал, как она вошла. На ее лице была широкая улыбка и она выглядела такой чертовски красивой, что мне хотелось пробежать разделявшие нас шесть футов просто ради того, чтобы заключить ее в кольцо своих рук.

Вместо этого я сфокусировался на том, чтобы передвинуть одну ногу на пару дюймов перед второй.

Еще большее жжение в бедрах и левой икре – словно я бежал гребаный марафон. Пот еще сильнее заливал глаза, а в легких было такое чувство, будто на меня напал Чужой и из меня вот-вот выскочат противные мелкие твари.

Я остановился и вновь перенес вес на руки.

– Я больше не могу.

– Мы еще не закончили, – сообщила Даниэль.

Если бы в этот момент я не держался прямо за счет рук, то мог бы ударить ее.