Огнем и мечом. Россия между "польским орлом" и "шведским львом". 1512-1634 гг.
Шрифт:
Закрывая список зарубежных кандидатов, нужно вспомнить о недавних переговорах Пожарского с австрийцами. В середине июня 1612 года из Персии через Ярославль проезжало посольство императора Рудольфа II. Вождь Второго ополчения пообещал тогда российский трон эрцгерцогу Максимилиану, если Австрия поможет земскому правительству займами, а также окажет военное и дипломатическое давление на Польшу. Однако Рудольф II интереса к проекту не проявил, а потому вопрос об австрийском кандидате на Соборе даже не обсуждался.
Таким образом, уже к концу декабря земским лидерам стало ясно, что у Думы нет конструктивных предложений по царской кандидатуре. Тайной мечтой Семибоярщины оставалось возвращение в число претендентов Владислава, а потому Минин с Пожарским сочли за лучшее убрать из Москвы Мстиславского «со
Официально заседания Собора начались в январе 1613 года. Первые же недели показали, что выборы грозят затянуться до бесконечности. На трон претендовало множество знатных лиц, и ни один из них не был готов уступить другому. Ситуация зашла в тупик. В этом хаосе сохранилась лишь одна организованная сила — казачий круг. Он последовательно предлагал Собору три кандидатуры: Дмитрия Трубецкого, Михаила Романова и Дмитрия Черкасского. Но ни один из них не получил большинства голосов. Вообще, единственное, чего на первом этапе удалось достичь Минину и Пожарскому, стало решение Собора об отказе от иностранных претендентов.
Это был решительный шаг. Он вел страну к войне на два фронта: против Польши и Швеции. Теперь выборы царя требовалось заканчивать без проволочек. И Минин с Пожарским знали, как можно ускорить процесс. Разрядный приказ издал распоряжение об отправке армии в поход на Заруцкого. «Войско» ответило отказом. Земский собор так писал об этом казанцам: «А без государя (до избрания монарха) ратные люди — дворяне, и дети боярские, и атаманы, и казаки, и всякие ратные люди, на черкас и на Ивашка Заруцкого идти не хотели»{145}. Для ускорения выборов казаки на круге постановили: решительно поддержать того кандидата, у которого будут наибольшие шансы занять трон.
И им сразу подсказали имя. На всех предыдущих царских выборах важную роль играл московский первосвященник. И хотя после кончины Гермогена престол опустел, никто еще не забыл, как в 1610 году патриарх предлагал избрать на царство Василия Голицына или Михаила Романова. Князь Василий Васильевич томился в польском плену, но Михаил был в России и мог сесть на престол в кратчайшие сроки. В решающий момент роль «коллективного патриарха» взял на себя Троице-Сергиев монастырь. Иноки не только поддержали сторонников Романова, но и предоставили для их собрания свое подворье в Китай-городе. Правда, архимандрит Дионисий на сходе отсутствовал. Как видно, он решил перестраховаться. Зато ведущую роль играл его ближайший помощник, келарь Авраамий Палицын, и другие монахи. На собрании присутствовали дворяне, купцы, атаманы, представители слобод и полков. Они постановили добиваться избрания на трон Михаила Романова, напирая на то, что его отец был родным племянником царицы Анастасии, жены Ивана Грозного{146}.
7 февраля, на следующем заседании Собора, выборные от казаков вторично предложили кандидатуру Романова. Их тут же поддержали другие участники совещания на Троицком подворье. По свидетельству присутствовавшего на заседании Авраамия Палицына, речи сторонников Михаила «не обретеся ни в едином слове разньствиа»{147}. Очевидно, не надеясь на красноречие выборных чинов, монастырские служители снабдили их копиями-шпаргалками с одной и той же грамоты.
Выступления сторонников Романова поначалу не произвели впечатления на руководящего заседанием Трубецкого. Он сказал, что лучше подождать с этим вопросом до приезда претендента в столицу. Однако соборным представителям к тому времени уже надоели бесконечные проволочки. Келарь Авраамий Палицын предложил вынести обсуждение за стены дворца и узнать, что думает о Михаиле народ. Инока горячо поддержали другие участники встречи на Троицком подворье. Видя, как много людей требует избрания Романова,
на его сторону перешли боярин Василий Морозов, рязанский архиепископ Феодорит и архимандрит Новоспасского монастыря Иосаф. Эта троица, вместе с инициатором идеи, Авраамием Палицыным, вышла из дворца на Лобное место, где Морозов обратился к народу с речью. Толпа отозвалась шумом одобрения. Но избрание царя без участия Думы не входило в планы Минина и Пожарского. Поэтому руководители Собора предложили перенести решение вопроса о кандидатуре Михаила на две недели, а за это время вернуть в Москву Мстиславского и прочих бояр, чтобы выслушать их мнение.Вряд ли Думу можно было заманить на формальное голосование по уже принятому решению. Еще менее вероятно, чтобы Мстиславский и прочие заранее согласились отдать корону «худородным» Романовым. Скорее всего, боярам предложили какой-то компромисс. Вот что пишет по этому поводу Р. Г. Скрынников: «Некоторые говорили, что надо усердно помолиться Богу и затем бросить жребий между тремя лицами — князем Дмитрием Трубецким, князем Иваном Голицыным и Михаилом Романовым»{148}. Фактически Собору предлагалось избрать царя по той же схеме, что и первого патриарха. Трубецкой в этой троице представлял земское движение, Голицын — Семибоярщину, Романова выдвинул народ.
Предложение о трех кандидатах было отвергнуто Думой. Ее руководители не желали давать Михаилу шанс. Взамен они внесли на обсуждение альтернативный список из семи человек. В него вошли: Мстиславский, Воротынский, Трубецкой, Иван Романов, Федор Шереметев, Иван Черкасский и Дмитрий Пожарский. Однако этот вариант не удовлетворил участников собрания на Троицком подворье, к которым уже успело присоединиться большинство казаков и московских жителей. Все эти люди дружно требовали возврата к обсуждению кандидатуры Михаила.
Бояре попытались воздействовать на толпу через дядю популярного кандидата. Иван Романов указал народу на юный возраст племянника: «Тот князь Михайло Федорович еще млад, и не в полнем разуме, кому державствовати?»{149} Однако это возражение сторонники «народного претендента» легко отвергли. Ты стар, заявили они Ивану Никитичу, «в полном разуме» и «ему крепкий подпор будешь»{150}.
Пока желавший получить корону дядя агитировал людей против Михаила, члены Думы пытались убедить Собор вернуться к вопросу об иностранных принцах. Узнав об этом, большая толпа казаков и посадских жителей ворвалась во дворец и принялась бранить бояр. «Мы выдержали осаду Москвы и освободили ее, — кричали горожане и ратники, — а теперь должны терпеть нужду и совершенно погибать, мы хотим немедленно присягнуть царю, чтобы знать, кому мы служим и кто должен вознаграждать нас за службу!»{151} Толпа не слушала возражений и не желала расходиться, пока соборные чины не проголосовали за избрание Михаила Романова.
Но и на этом для бояр еще ничего не кончилось. Их принудили тут же во дворце целовать крест Михаилу, после чего присяга была перенесена на площадь. Там поставили шесть крестов, к которым протянулись длинные очереди из простого люда. Приказные наспех составили крестоцеловальную запись. Членам Думы и Собора ничего не оставалось, как ее утвердить. Присяга требовала от подданных верной службы Михаилу, его будущей царице и их возможным детям. Каждый клявшийся обязался не передавать трон ни литовским, ни шведским королям любо королевичам, ни боярам «из русских родов», ни Маринке и ее сыну{152}.
Избрание Михаила на царство отечественные историки обычно изображают либо как цепь случайных событий, либо как результат давления на Собор мятежных казаков. Мне же представляется, что победа юного Романова стала результатом согласованных действий земских лидеров и троицких монахов. В январе, на предварительном этапе выборов, наибольшую активность проявили казаки. Одного за другим круг выдвинул троих кандидатов: Трубецкого, Романова и Черкасского. Собор последовательно отверг их, одного за другим. Однако многие историки отмечают, что кандидатура Романова получила наименьшее противодействие выборщиков. Фактически он не устраивал лишь Боярскую думу.