Огнем, мечом, крестом
Шрифт:
— Историки и не такое напишут, и каждый свою версию под тщательно подогнанные факты выложит, — пробормотал Лембит — мужчину клонило в сон, он согрелся. Тайное убежище под елью Тармо выбрал со знанием дела — пройди мимо, и не сообразишь, что под густыми заснеженными лапами люди скрываются. А под южной стороной, от ствола два с половиной на полтора метра, вырыто убежище на полметра глубиной. Встать там в полный рост не встанешь, если только не сгорбится, но его палатка высотой в полтора метра устроилась по всем параметрам. В нее буквально запихали женщину с младенцем и двух детей, Лембит прекрасно понимал всю важность чисто психологического наличия хотя бы такой крыши над головой, как полотнище брезента. Это не под открытым небом ночевать зимой, тут ощущение дома появляется, что для каждой женщины необычайно важно. И устроилось там все семейство Тармо с немыслимым для нынешней ситуации комфортом — с убитых ливонцев содрали буквально все, вплоть до исподнего, ведь в их положении любая тряпка пригодится. К тому же эстонец, уже облаченный
Под лапами ели было сухо, и даже снега не имелось — густая хвоя не позволяла поземке разгуляться внутри убежища. Сгребли руками хвою и установили на ней палатку, кроме того на отдалении Тармо секирой нарубил лапника для подстилки, без оной никак не обойтись, земля все же промерзла. Но ему в комбинезоне можно спать хоть на снегу, а эстонцу не привыкать к подобным ночевкам, выдержит — мужик крепкий.
Одна проблема — сколько им тут дней ошиваться, промерзнут насмерть со временем, особенно младенец, ведь все зассыт, через пару дней ни одной сухой вещицы не останется. Пеленать в мокрые тряпки для грудного ребенка смерть неминуемая от простуды. И вторая беда — нет пищи, а у него в рюкзаке запас для одного на пару суток, а не для еще четырех голодных ртов на целую неделю, но то максимум — ведь если городище приступом не взяли, то возьмут в осаду, и вскоре, подготовившись, уже пойдут на приступ. И стоять у тына дольше, у крестоносцев нет возможности — до Пскова недалеко, всяко разно оттуда пришлют помощь — это селение приняло недавно русское покровительство, потому сюда определили на порубежный постой дружинников отрядец, что должен был контролировать всю округу. Так что у немцев с талабами есть только неделя, включая нынешние сутки, и не больше, а то и меньше на пару дней, во времени они серьезно ограничены…
— Похлебка сварилась, господин. Я поставила котелок со снегом на растопку. Горючий камень догорает, надо ставить новый.
От раскрытого полога палатки раздался тихий голос женщины — та вот уже полчаса вместе с дочерью, девчонкой лет двенадцати, вовсю хозяйничала на их импровизированной «кухне». Лембит извлек из рюкзака походную плитку на один брикет сухого топлива, хотя для большого огня можно поставить и четыре, но сейчас они в такой ситуации, что нужно экономить его со страшной силой, огонь разводить категорически нельзя, если учуют, смерть всем неминучая. Потому в миниатюрной плитке на рыбалке спасение — один маленький брикет кружку чая запросто вскипятит. Так что плотно набили снегом большой котелок, разжег плитку спичкой — глаза у аборигенов стали размерами с серебряные полтинники, непредусмотренные природой. Но не вскрикивали, смотрели молча с безмерным удивлением. Это христиане восприняли все как колдовство, а язычники за чудеса, тем более идущие им во благо. Подсветку организовали с фонарика с встроенным в него генератором — брат почему-то любил «жучки». На это дело отрядили девчонку — та осторожно, но с усердием принялась за дело, гордыней переполнилась, к лютой зависти маленького братца. Выловленных Лембитом еще в том мире окушков живо разморозили, почистили ножиком, отмыли снегом и бросили в котелок, как только снег растаял уже по третьему разу, и вода стала нагреваться. Когда водица закипела, то в котелок отправилось пшено — единственный пакетик, который оказался в рюкзаке. Все остальное Шипов сразу придержал — овощи вообще представляли немыслимую ценность, а супруга брательника к картошке положила два помидора (хорошо, что он только один схарчил), пару крупных луковиц и головку чеснока для ухи, а также сухой стручок тепличного острого перца. Шипов хотел его бросить к окуням, но как сообразил, какое кощунство совершит, сразу спрятал. Весь пакет с овощами завернул в свитер — нужно тепло, нельзя поморозить ценнейший посевной материал, который по своему весу намного дороже золота.
— Тс… шаги. Это мой муж возвращается, господин.
Женщина насторожилась, но тут же отмякла лицом, постаревшим и некрасивым. Но тут времена такие, что в тридцать лет уже пожившие тетки, в 13 лет замуж выходят. Лапы чуть вздрогнули, и под ними прополз в убежище Тармо, весь припорошенный снегом. И судя по довольной физиономии, с хорошими новостями. Ими сразу же порадовал:
— Вороги в осаду нашего городка сели, костры развели, дозорных выставили вокруг и много. В силе тяжкой сюда явились — их много, десять полных рук насчитал, и еще шесть. Три «брата» явились, со своими «копьями» и кнехтами. Арбалетчиков с десятка два, не больше, а то и меньше — темно ведь, а они лагерем уже встали. У талабов лучники есть, немного их, охотой занимаются, на сами луки худые.
Вот это было настоящее чудо — неграмотный эст не только сосчитал, но и сумел сложить полученную сумму. Но как разведчик в темноте оказался незаменимым — все рассмотрел, приметил — но так все окрестности хорошо знает. Одно плохо —
километра до врага нет, тут притаится нужно, и сидеть тихо, как мыши под веником. Но ведь младенец в любую минуту заорать может, ребенку ведь не объяснить насколько это опасно. Остается надежда, что у женщины молоко не пропадет от перенесенной передряги, и не заболеет — но на всякий случай пакетик «шипучки» можно растворить в кипятке…— Это лишнее, чересчур много, сами ешьте.
Лембит посмотрел на стальную чашку, наполненную жиденькой похлебкой. И половину вылил детям в миску, отправив пару окушков в крышку котелка супружеской четы, и повелительно кивнув женщине. Та опустила голову, смущенная такой заботой от человека, которого они сами признали господином. Ели молча, эстонцы старались соблюдать тишину и даже не чавкали — никто рта не раскрывал. Доев похлебку, Лембит вытер чашку хлебом, дети вдвоем съели быстрее его. И родители поторопились, правда, было заметно, что Тармо к рыбе не прикоснулся, только головы съел, все отдал своей Тийне. И что удивительно, деревянные ложки были у всех — эсты извлекли их из обуви, отдаленно похожей на унты.
— Всем спать, Кайса смотри за котелком, подкладывай горючий камень, — Лембит посмотрел на девчонку, та понятливо закивала. — Как вода закипит, меня разбудишь, я дремать буду. И это все — с утра мы в поиск уйдем по первому снегу — хорошо, что он снова пошел, все следы заметет. А вам здесь сидеть, и тихо — нас ждите…
Такие плитки незаменимы там, где костра не разведешь…
Глава 5
— Колька, Колька — ты как знал, брат, что я в такое нехорошее дело влезу. Словно чувствовал, или просто обленился и не стал мне рюкзак набивать, свое оставил, когда с охоты на дичь вернулся.
Лембит усмехнулся, вспомнив младшего брата. Второе предположение было более подходящим — боковые и встроенные карманы рюкзака брат никогда не наполнял перед выходом в лес или на озеро, там всегда находилось то, что предусмотрительный Калев считал для себя нужным. А к таковым относились не только медикаменты с перевязочными средствами, но и многое другое, включая иголки с нитками и «полтора» бинокля — небольшой «трехкратник», и один окуляр шестикратного бинокля, еще советского, что ему по возрасту в «отцы» годился — от деда остался в наследство. Прижимистый и экономный с детства брат любой вещице находил применение, а на его постоянную «запасливость» мать ворчала. Но так ведь и прав, когда всегда приговаривал — «идешь в лес на пару дней, бери припас на неделю». Потому сейчас в рюкзаке отыскались и совершенно бесполезные вещи, которые были бы очень необходимы, составляй они единое целое, а по отдельности даже не придумаешь, как их использовать, хоть тресни.
Вот что ему делать с непочатой коробкой капсюлей и десятком неснаряженных металлических гильз 32-го калибра?
Ружья нет, а порох появится не скоро, бог знает сколько лет должно еще пройти. Также бесполезен смартфон, на котором осталось всего треть зарядки батареи — еще день и все, «туши» экран. К ним можно добавить горсть мелочи с денежными купюрами, к тому же вышедшими из употребления еще в том времени, да к ним еще пачку сигарет — Лембит отродясь не курил, и не собирался начинать — «дыхалку» всегда берег, и здоровый образ жизни постоянно вел. Одно хорошо, что таких бесполезных вещей немного, самая малость, все остальные представляют в его положении «попаданца» немыслимое по нынешним временам достояние.
Отогнав из головы не нужные сейчас мысли, Лембит снова прижал к правому глазу «подзорную трубу», теперь уже не только рассудком, но и всей душой принимая новый для себя мир в самом его пакостном состоянии. И свой выбор он сделал импульсивно, и с точки зрения разумности 21-го века, неправильный, заняв абсолютно проигрышную позицию, ведь Ливония практически вся завоевана, а местное население подвергается насильственной христианизации. Со временем оно будет полностью покорено, частично онемечено, ведь нужны не только рабы, но и слуги.
Да, эсты еще язычники, только началось кровавое восстание, но оно будет вскоре подавлено, уже в следующем году, когда падет Юрьев и там погибнет князь Вячко. И все — рыцари вырежут всех недовольных, за век вырастет три-четыре поколения, и латыши с эстонцами потихоньку превратятся для немцев в своеобразных «илотов» древней Спарты. Так что если искать аналогии, то в истории найдется масса примеров.
Пристально разглядывая древнее городище эстов на невысоком холме, Лембит осознавал, что видит его в последние дни существования. Не сейчас, так чуть позже «меченосцы» его возьмут приступом и выжгут, истребив начисто все взрослое население — так они поступали со всеми непокорными селениями. Вполне рациональный подход — из упрямцев хороших и покорных рабов не выйдет, а потому во избежание будущего восстания таких туземцев лучше показательно перебить со всей жестокостью. И это действие неизбежно принесет страха в души других, которые хотят жить. А раз так, то покорятся новым завоевателям, что принесли сюда веру огнем и мечом, склонят перед ними головы. И встав на колени, уткнутся лбами в грязные сапоги своих повелителей, что мечом овладели их землями…