Огненное крыло

— Этого не может быть! — воскликнул Гриффин. Данте задумчиво наклонил голову:

— Может быть, вы правы и Древо действительно ведет в удивительный мир, который находится за гранью нашего понимания. Но также возможно, что это место абсолютной смерти, конец всякого движения, мыслей, сознания.

Гриффин задрожал, вспомнив об ужасной реке безмолвия.

— С Древом связано много вопросов, на которые мы никогда не сможем ответить, — продолжал Данте. — Тогда как здесь мы наверняка знаем, где находимся. И довольствуемся этим.

— Вы тоже? — спросила Луна.

— Сначала, когда я умер я чувствовал себя так же, как вы. Многие годы я путешествовал по этому миру, и понял, что в нем есть своя красота. Возможно, не такая, к какой мы привыкли. Но все-таки это место чудес. Моря песка, водопад, через который вы должны были пройти, чтобы попасть в нашу долину, великолепная игра звездного света, сияние скал, которые мы выбрали для нашего убежища. Но это не главная причина, по которой мы остались здесь. Всех нас объединяет одно — мы довольны своей смертью.

Гриффин недоуменно посмотрел на Луну. Как мертвый может быть доволен? Такое невозможно представить.

— Вам покажется странным, — задумчиво проговорил Данте, — но вместе с жизнью ушел страх смерти. Страх, который преследовал нас всю жизнь. Это делало нас жадными, себялюбивыми. А здесь мы не тревожимся ни о пище, ни о стихийных бедствиях, ни о хищниках.

— А вампиры? — спросила Луна.

— Они нас не беспокоят. Водопад окружает и защищает нас. Или, возможно, нам повезло и о нас просто забыли. Мы отказались от всего, нам ничего не нужно. Зато мы можем общаться друг с другом, у нас есть вечность, чтобы беседовать и размышлять о мироздании.

— При этом не будучи его частью, — холодно заметила Луна.

— Как знать, что есть меньшая часть вселенной — Подземное Царство или новый мир, куда можно пойти? Жизнь и свобода внутри нас. И все существует внутри нас

— Я хочу обонять, есть и видеть реальные вещи, — сердито пробормотала Луна.

— Здесь мы обретаем свою истинную сущность, — сказал Данте.

— Я здесь ничуть не похожа на саму себя, — возразила Луна.

— Потому что не принимаешь себя такой, какая ты есть. Со временем ты научишься этому и тогда обретешь истинный мир.

Гриффин не участвовал в этом споре. Но слушал внимательно. Он чувствовал, как устал от этого путешествия, устал все время бояться. Бояться умереть. Бояться всего. Какое облегчение просто перестать бояться! Освободить сознание от мыслей о том, что может быть и будет. Он оглядел внутреннее пространство башни и увидел летучих мышей, собравшихся небольшими компаниями: самцы, самки и детеныши, словно одна семья.

— Смерти не надо бояться, — сказал Гриффи-ну Данте. — Мгновение, никакой боли, потом вечный мир.

— Он выздоровеет, — отрезала Луна. — Ему просто нужно еще поспать.

— Его рана не заживет, — покачал головой Данте. — У меня была такая же.

— Он выздоровеет, — настаивала Луна. Данте вежливо кивнул:

— Вы можете оставаться здесь столько, сколько понадобится.

— Это не продлится долго, — пробормотала Луна.

Гриффин почувствовал, что изнемогает от усталости. Холод раны, казалось, проник в глубь его тела. С каждым ударом сердца боль становилась сильнее. Капля крови скатилась с его шерстки и ударилась о каменный карниз, вспыхнув, а затем с шипением исчезнув. Он вдруг осознал, что непременно умрет, если в скором времени не выберется отсюда. Но было ли Древо настоящим выходом?

Больше всего сейчас он хотел забыться сном.

Гриффин проснулся от толчка и увидел рядом Луну.

— Я еще…

— Не беспокойся, — улыбнулась она. — Ты все еще жив. Но нам уже пора.

— А нельзя поспать еще немного?

— Ты поспал достаточно. — Луна посмотрела в сторону, вздохнула и сказала: — Грифф, ты неважно выглядишь.

— Думаешь, ты меня этим удивила?

— Меня беспокоит твое свечение.

— И что с ним?

— Оно слабеет. Когда ты спал, оно… возможно, мне показалось… Оно понемногу выходило из твоего тела, как в тот раз, когда на тебя напали летучие мыши из Оазиса.

— Нет, — беспомощно сказал он.

— Давай, Гриффин, поднимайся!

Древо. Еще одно путешествие. Что если оно ведет в никуда или туда, где еще хуже, чем здесь? Он вспомнил огромное, полыхающее изображение с карты Фриды. Войти внутрь и, быть может, сгореть дотла. Он посмотрел на летучих мышей, уютно устроившихся внутри своего каменного убежища, беседующих друг с другом. Здесь они могли провести за разговорами вечность. Он любил говорить, размышлять вслух. И хорошо это умел. Так сказала Луна. Он просто создан для этого.

— Думаешь, мой отец жив? — спросил он Луну.

— Если жив, то непременно найдет нас. Если погиб, то все равно мы ничего не можем с этим поделать. Так или иначе, он хотел, чтобы ты выбрался отсюда и вернулся домой.

Но было еще одно обстоятельство, удерживающее Гриффина.

— Может, мне остаться здесь, с тобой? — проговорил он, отчаявшись.

— О чем ты? Я здесь не останусь!

— Мне кажется, будет несправедливо, если я вернусь домой, а ты нет.

— Пойдем, Грифф, не глупи!

— У меня есть предложение. — Слова лились неудержимым потоком, быстрее, чем он успевал их подумать. — Я умру здесь, и мы вместе пойдем в Древо, договорились? И тогда попадем в одно и то же место. Ты не останешься одна. Это будет справедливо!

— При чем здесь справедливость?

— При том, что ты умерла по моей вине! — выпалил он. Гриффин не мог больше скрывать от нее правду. Невысказанное признание душило его, комом стояло в горле. Или в сердце.

— О чем ты болтаешь? — тихо спросила Луна.

— Я уронил на тебя огонь.

— Но ведь ты говорил…

— Я обманул тебя. Мы украли у людей огонь. Это я придумал, потому что хотел поразить всех, и я нес в когтях зажженную от человеческого костра соломинку. Но она горела быстрее, чем ожидалось. Я побоялся обжечься и выпустил ее. Она упала прямо на тебя, и ты загорелась.

Она ничего не ответила, глядя мимо него.

— Луна? — позвал Гриффин с несчастным видом. Он заговорил об этом не только из-за чувства вины. Он думал и о себе. Ему хотелось признаться и освободиться от этого; хотелось, чтобы она сказала ему: все в порядке.