Огненное лето

Хотя это было непросто.

В первый день после приезда Энн из больницы Ной уложил ее в постель и долго сидел рядом, не решаясь завести разговор о том, что было для него теперь главным. Взглянув на лицо Энн, на ее тело, напряженно вытянувшееся под одеялом, он понял, что время для подобного разговора выбрано неудачно.

Из головы не выходили слова Энн об окружавших его людях, которым он был нужен лишь в личных целях. Но ведь сегодня и ей он совершенно необходим, как бы яростно ни пыталась Энн это отрицать. А потому его объяснение в любви могло бы внушить ей подозрение, что сам Ной любит только тех, кто в нем нуждается. Однако парадокс заключался в том, что сейчас не только он ей, а она ему была нужна.

Итак, Ной заставил себя ждать, пока Энн не перестанет чувствовать себя такой беспомощной и не встанет на ноги.

Через несколько дней он нашел ее сидящей на постели среди множества цветов. Их присылали и приносили Энн все — дети из приюта, Розмари, начальник пожарной охраны округа. Ноя это раздражало. Он даже не мог найти нескольких минут, чтобы с ней поговорить, без того, чтобы кто-нибудь не ворвался в комнату со всякого рода растительными и прочими дарами.

— Что тебе принести? — спросил Ной.

Заметив, что Энн наклонилась на бок и вот-вот упадет, он бросился к ней и подложил под спину взбитую подушку.

— Не надо! — тихо, но раздраженно проговорила она. — И вообще, перестань вокруг меня суетиться!

— Это выше моих сил, — признался Ной, с трудом сдерживая рвавшуюся наружу обиду.

Но, видимо, что-то она продолжала скрывать, поскольку упорно отказывалась говорить о пожаре не только с ним, но и с кем-либо еще. Это угнетало Ноя до такой степени, что временами ему хотелось даже увидеть живым Росса, чтобы только узнать всю правду.

— Уходи, — прошептала Энн, отталкивая его руку. — У меня от тебя начинает болеть голова.

— Это потому, что ты сегодня еще ничего не ела, — напомнил Ной, не обращая внимания на капризное выражение ее лица. — Я сейчас приготовлю тебе завтрак.

Он повернулся и направился в маленькую кухню. Энн остановила его:

— Тебе вовсе не надо этим заниматься.

— Знаю.

Ной все-таки подошел к плите и стал колдовать над завтраком. Он подумал, что регулярное питание должно непременно вселить в Энн энергию и постепенно вернуть к жизни. Впрочем, тут же улыбнулся столь наивной мысли, сравнив себя с нервной мамашей, суетящейся около больного ребенка. Но сейчас действительно ей надо было что-нибудь съесть.

Через четверть часа Ной вновь появился у постели Энн с подносом, на котором стояли чашка куриного бульона, блюдце с только что поджаренным в тостере румяным хлебом и тарелка с нарезанными фруктами. Всем этим Энн сама пичкала Ноя, когда тот болел.

Ной посмотрел на Энн. Она спала. Он осторожно поставил поднос на ночной столик, а сам присел рядом на стул. Даже во сне лицо Энн выглядело усталым, напряженным, измученным болью и волнениями. Ной тихо сидел у изголовья девушки, готовый разорвать на куски каждого, кто постучит в дверь и нарушит ее покой. Наверное, он вдребезги разбил бы и телефон, если бы раздался звонок.

Ной взглянул на занавески, колыхавшиеся от проникавшего через открытое окно в комнату прохладного ветерка. Энн очень любила это время года. Что будет, когда лето кончится, а с ним — и полученное ею в редакции задание? Уедет ли Энн отсюда? Неужели у нее есть такое намерение? Нет, надо найти способ отговорить ее и убедить остаться! Он должен это сделать…

Часа через два Энн пошевелилась под одеялом. Ной уже принял решение. Она осторожно почесала под гипсом сломанную ключицу и открыла глаза. Увидев, что Ной все еще сидит, облегченно вздохнула.

— Прости меня. Я, наверное, слишком устала.

— Причина уважительная.

Ной знал, что Энн не спала ночь, но никогда не признается, что при этом хотела, чтобы он был рядом, — не позволят гордость и упрямство.

— Почему ты еще здесь? — как ни в чем не бывало спросила она.

Ной шумно вздохнул.

— Ты можешь вывести из себя кого угодно!

Он встал, наклонился над ней и, взяв на руки, понес к двери. Все это произошло настолько быстро, что Энн даже не успела начать протестовать и опомнилась только у самой двери.

— Что ты делаешь?!

Ной не стал отвечать на этот вопрос, так как с гипсовой повязкой и закутанная в толстое шерстяное одеяло Энн была очень тяжелой. Другая же причина его молчания ее наверняка удивила бы. И Ной очень хотел этого.

— Ной! — застонала Энн, барахтаясь у него в руках. — Опусти меня сейчас же!

Он наклонил голову и поцеловал ее в лоб.

— Помолчи, Лейверти.

Ной понес ее мимо Тэйлор-Хауса, теннисных кортов и спустился по лестнице к прибрежным утесам. Задержавшись на несколько мгновений, он взглянул на океан и жадно вдохнул соленый морской воздух. Энн застонала.

— Я сделал тебе больно? — встревоженно спросил Ной.

— Нет. Мне просто захотелось посмотреть на воду. Я так давно не видела океана!

На лице Энн появилось спокойное и довольное выражение. Ной посмотрел на нее и улыбнулся.

— Сказала бы. Я давно доставил бы тебе такое удовольствие. — Он осторожно опустился на выступ утеса, продолжая держать Энн на руках, вздохнул и произнес: — Энн, ты просто убиваешь меня!

Она удивленно посмотрела на него.

— Это каким же образом?

— Я вижу твои страдания и хочу разом все их прекратить. Покончить с этими ночными кошмарами, страшными видениями, ставшими результатом уже Бог знает какого из этих пожаров. Но ты ничего не хочешь рассказать. И это очень раздражает. Я могу быть только свидетелем твоих страданий. Вот что меня по-настоящему убивает. А мне очень хочется тебе помочь! Прошу тебя, Энн, поговори со мной!

Она долго смотрела на Ноя и наконец сказала:

— Прости меня… Все это время мне было так себя жалко… И я переносила это на тебя… — Она подняла на него свои влажные серые глаза. — Думаю, было бы уже слишком наивным надеяться на то, что ты окажешься джентльменом и станешь меня уверять, будто я была самой образцовой пациенткой с необыкновенно мягким характером.

— Я никогда не претендовал на звание джентльмена, — напомнил Ной с легкой улыбкой. — Кроме того, повторяю, ты можешь вывести из себя кого угодно!

— Могу.

В глазах Энн промелькнула смешинка. Ной удивленно посмотрел на нее.

— Ты что?

— Просто ты никогда не отличался терпеливостью. Меня очень удивляет, что ты столько времени со мной возишься. Если бы мне раньше об этом сказали, я бы не поверила.

«Потому что я тебя люблю», — чуть не выпалил Ной, но вместо этого сказал: