Огненные сердца

Она до сих пор ощущала обжигающее прикосновение губ Ченса к обнаженной плоти — это прикосновение оживило ее после долгих лет существования словно в полусне. Он заставил ее вспомнить о желании не только физическом, но о желании иметь мужа и детей. И вместе с тем по иронии судьбы он воскресил ее мечты для того, чтобы еще раз напомнить — они неосуществимы.

В ту минуту, когда Ченс вошел в палатку, Дженна ощутила невыносимое напряжение между ними, которое стало почти осязаемым, и поднялась, направившись к выходу.

— Прошу меня простить. Я оставлю вас вдвоем — мне необходимо побыть у себя, отдохнуть и освежиться, — она быстро проскользнула мимо Ченса, попрощавшись с ним только беглым кивком.

Генри смотрел ей вслед, охваченный дурным предчувствием. Уезжая, Дженна и Кайлин относились друг к другу более чем дружелюбно, а теперь Дженна даже не смотрела в его сторону. Но Ченс наблюдал за ней — притом пристально.

С самого начала Генри был не по душе союз Дженны с Кайлином. Он признавал, что немного ревнует к Кайлину, и чувствовал, что их отношения с Дженной оказались под угрозой в присутствии этого человека. Для Генри Кайлин был еще одним Филиппом Дрезденом — красавцем-мужчиной, способным очаровать любую женщину. Генри не мог допустить, чтобы один из таких мужчин становился на его пути — особенно сейчас.

— Что еще случилось на участке Уитмена, Кайлин? — требовательно спросил он, не скрывая своих подозрений. — По-моему, Дженна не в себе. Надеюсь, что ради своей же безопасности ты не воспользовался преимуществом. Но если так, ты поплатишься за это.

Догадливость Патерсона привела Ченса в раздражение. Ченс решил, что этот человек, должно быть, хорошо знает Дженну, слишком хорошо. Ради репутации Дженны Ченсу следовало держать свои мысли и чувства при себе. Случившееся между ними лучше всего забыть, и чем меньше будет сказано об этом, тем лучше.

— Вряд ли мужчина сумел бы воспользоваться преимуществом, если речь идет о Дженне. Эта женщина живет по собственным правилам, так, как хочет.

Ченс повернулся, чтобы уйти.

— Кстати, — добавил он, — может, вам будет интересно узнать — перед смертью Уитмен сказал, что кто-то платил ему, лишь бы задерживать строительство дороги как можно дольше.

Генри удивленно посмотрел на него.

— В самом деле? Он назвал имя?

Ченс убедился, что Патерсону с самого начала было известно о намерениях Уитмена, однако он не предупредил их с Дженной. А может, именно потому Патерсон так настойчиво отговаривал Дженну от поездки. Вероятно, его во всех отношениях устраивала смерть еще одного инженера, но рисковать жизнью Дженны он не хотел.

— Нет, не назвал, — ответил Ченс. — Но можешь быть уверен, Патерсон, — я выясню это.

Следующий день Ченс провел на борту парохода, который отправлялся к миссионерскому поселению. Опершись на перила, он вспоминал минуты, проведенные с Дженной, — возможно, он не имел права на это удовольствие, но не мог отрицать, что наслаждался близостью с ней.

Он не мог удержаться от мыслей о том, что Дженна и Патерсон в его отсутствие вновь могут поужинать вдвоем, а может, и встретиться попозже, когда все в лагере лягут спать.

В последний раз затянувшись сигаретой, Ченс бросил ее в воду. Поступки Дженны не касались его, однако он не мог избавиться от ревности. Их взаимная страсть была слишком сильна — или так ему только казалось? Может, это ощущал только он сам? Или Дженна питает к Патерсону такие же чувства, как к нему?

Проклятие, с этим пора кончать! Он не мог работать, зная, что Дженна рядом. Он не мог думать. Ему не хотелось встречаться с Соломоном Ли, но это был единственный мужчина, способный заставить Дженну вернуться в Кердален.

Все путешествие по озеру Ченс провел, погрузившись в мрачные мысли. На причал в Кердалене он ступил раздраженным и злым. Он провел своего жеребца по трапу, вывел его из толпы и вскочил в седло.

Словно приговоренный, которому не остается ничего другого, кроме как со связанными руками идти к виселице, Ченс преодолел короткое расстояние до гостиницы, где расположился Соломон Ли — если еще не затевал строительство особняка где-нибудь неподалеку. Ченс цинично решил, что это было бы вполне в духе Соломона. Купить гостиницу, купить весь город… весь Кердален, лишь бы обеспечить себе удобства или избавиться от неугодных ему людей.

Ченс сообщил гостиничному клерку, что хочет повидаться с мистером Ли, и был изумлен, когда ему позволили подняться наверх. Он решил, что Соломон достаточно здоров, чтобы принимать посетителей, если не пожелал перенести встречу.

Слуга Соломона, Малколм Рид, провел Ченса вверх по лестнице к комнатам, которые занимал Соломон.

Горечь и жажда мести вспыхнули в душе Ченса с новой силой, словно шестнадцать лет назад, и открывая дверь в комнату Соломона, он крепко стиснул кулаки.

Ченс не знал точно, что он ожидал увидеть, но только не тощего старика, сидящего в ванне, наполненной водой, — совершенно обычного на вид. Что сделали с ним годы? Куда делся Соломон Ли, которого он помнил? Без дорогой шелковой шляпы и кашемирового костюма он выглядел так, как мог бы выглядеть старый, изнуренный работой человек. Но взгляд голубых глаз Соломона заставил Ченса забыть о прежних мыслях — эти глаза не изменились. Соломон был по-прежнему дельцом с Уоллстрит, владельцем железных дорог, хитрым и коварным властителем. И у него еще хватало дерзости, чтобы принять посетителя во время купания.

Несколько минут они разглядывали друг друга молча, как псы перед дракой.

— Вот мы и встретились, — свистящим шепотом произнес Соломон так, словно его слова пропускали сквозь наждачную бумагу. — Садись, Кайлин.

Ченс не смутился под взглядом этих ястребиных глаз, которые следили за ним, пока он не сел на единственный стул в комнате.

— Ты изменился за шестнадцать лет, — слабым голосом заметил Соломон. — Стал мужчиной.

Ченс сел и положил ногу на ногу, холодно ответив Соломону:

— И ты изменился, Соломон. Ты стал стариком, время правления которого почти закончено.

Соломон усмехнулся.

— Мне нравятся люди, которые не любят приукрашивать истину, Ченс.

Ченс сдвинул шляпу на затылок, размышляя, не заметил ли Соломон его скрытое напряжение — если так, то Соломон должен был воспользоваться этим.

— Я мог бы подождать, пока ты выкупаешься, — сардонически заметил он.

Соломон уперся руками в борта ванны, показав костлявые белые плечи. Вода мерно ударяла по впалой груди, которая некогда была сильной.

— Может, ты и мог подождать, — ответил Соломон, — но я не захотел. Любопытство убило бы меня. Зачем ты пришел сюда? Наверняка не из заботы о моем здоровье — разве только хотел сам убедиться, что жить мне осталось уже недолго. Да, это так, но пока я еще жив, и тебе придется с этим мириться. Кстати, я так и не успел поблагодарить тебя за спасение.

— Если бы я знал, что тонешь ты, то и пальцем бы не пошевелил.

Соломон не ждал другого ответа.

— Так я и думал. Но дело обернулось в твою пользу — теперь ты совладелец Биттеррутской железнодорожной компании. Должен признаться, ты умело провел эту сделку.