Огненный герцог (Хранители скрытых путей - 1)

Йен вымученно улыбнулся.

– Что, на слабо берете?

– Как?

– Выходит, если я трус, то вы поможете мне вернуться домой? Если я трусливое цыплячье дерьмо, то вы вытащите меня из этой передряги? Да вы, похоже, думаете, вчера родился!

Харбард широко улыбнулся. Йен впервые видел его улыбку. У Харбарда не хватало резца, но все остальные зубы, ровные и белые, были на месте.

– Это смотря откуда глядеть, детка.

Йен почувствовал, что ему нравится Харбард, хотя полагаться на него не стоит. Было в Осии нечто такое, что внушало доверие; Харбард этим свойством не обладал.

Вот в чем дело. Йен понимал, что путешествие в компании Осии может оказаться опасным, но знал, что старик его не предаст. А Харбард с легкостью оставит тело Йена гнить в безымянной могиле и больше о нем не вспомнит.

– Я лучше пойду с Осией.

– Надо полагать, мне следует считать себя польщенным.
– Осия смерил Йена спокойным взглядом.
– Ты перевезешь нас через реку?
– спросил он, поворачиваясь к Харбарду.

Тот кивнул:

– Устроим.

И пристально посмотрел на Фрейю, которая покачала головой.

На мгновение лицо Харбарда потемнело, но поскольку Фрейя встретила его грозный взгляд во всеоружии, то всего лишь на мгновение.

– Нечестно просить об этом, - сказала она.

– Тогда не проси, жена, - откликнулся тот.
– Но если ты не станешь, так я сам попрошу. Фрейя фыркнула.

– И будет ли твоя просьба иметь вес? Ты бросил мальчику хорошо если пару слов, ты вышел и убил Хлада не из-за мальчика, а потому что великан имел глупость угрожать твоему дому, и ты считаешь, будто это дает тебе право просить...

– Я есмь такой, какой я есмь.

Осия улыбнулся.

– Думаю, молодой человек, тебе не стоит бросать на ветер подобные фразы.
– Он встал и отодвинул стул от стола. Не слишком ли много ты на себя берешь?

На мгновение лицо Харбарда снова потемнело, однако момент гнева быстро прошел.

– Поступай как знаешь, жена. Я ни о чем не стану просить.

Осия подошел к двери, снял со стены свой плащ. Фрейя села рядом с Йеном и посмотрела ему прямо в глаза.

– Я ни о чем не прошу, - произнесла она и подняла ладонь, предвосхищая ворчание Харбарда.
– Только хочу сказать тебе, что если Брисингамену случится вновь попасть в мои руки, я буду хранить его лучше, чем раньше. Ее улыбка успокаивала, но не ослепляла, не затуманивала разум, не влекла за собой болезненной эрекции.
– Клянусь.

Осия уже накинул плащ, повесил через плечо колчан и как раз поднимал на спину рюкзак.

– Все меняется, - сказал он.

Фрейя обернулась к нему с легкой улыбкой на губах.

– Я все еще есмь та, кто я есмь, Орфиндель... Или Арвиндель, или Аурвиндель, или Орендель, или Осия, или как там тебя на самом деле зовут.

– Ты всегда была и останешься Фрейей, - ответил Осия.
– Было время, когда я отправился и разыскал бы Для тебя ожерелье.
– Он улыбнулся.

– Было время, когда ты отдал его мне.

Так! Слово сказано. Осия не просто Орфиндель, эльф или Древний, или как там они себя называют. Он - Строитель.

Йена передернуло. Дядюшка Торри, дорожный спутник Йена - Строитель?

Обреченный Строитель?

Почему бы и нет? Он ведь уже завтракал с Одином и Фрейей; почему бы не путешествовать в компании того, кто построил, скажем так, все, что есть на свете значительного, прародителя цвергов и...

– И ты позволила сломать ожерелье и разделить его камни, - негромко произнес Осия, прерывая ход мыслей Йена.

– Чего бы ты, как я подозреваю, сейчас делать не стала; на божества плодородия стоит полагаться, когда они уходят в отставку, пусть при этом способностей к внушению у них поубавилось.

Фрейя сделала к нему шаг и остановилась, скрестив руки на груди.

– Ты полагаешь, я не могу... уговорить его или даже тебя? Это вызов?

Она улыбнулась одними губами, не глазами. Осия пожал плечами.

– Вряд ли это имеет значение. Я полагаю, тебе известно, что цель и средство в этом деле тесно связаны, и ты не станешь соблазнять меня или Йена, чтобы получить Брисингамен - поскольку знаешь, что тогда на тебя легло бы проклятие, как если бы ты, скажем, убивала ради золота Отра*. [Имеется в виду проклятый золотой клад, отданный богами-асами в качестве выкупа за убийство Отра-выдры его родичам.]

Единственный глаз Харбарда зажегся огнем. Он вскочил на ноги, и из его груди вырвалось рычание.

– Что бы ты сказал мне, Древний Бог?
– спросил Осия.
– Сказал бы, что тогда был молод и свиреп? Сказал бы, что твой род всегда ответственно использовал его власть?
– Осия печально покачал головой.
– Не думаю. И полагаю, ты согласишься.

Харбард медленно кивнул.

С мечом на поясе, Осия поднял свой лук, все еще не натянутый.

– Йен, поторопимся в путь. Харбард, не будешь ли ты так добр перевезти нас через реку? Пожалуйста...

– Хорошо.

Фрейя подала Йену туго набитый кожаный мешок.

– Здесь смена одежды для каждого, еда в дорогу и подарочек, - сказала она.
– Как было обещано. Харбард мгновение поразмыслил.

– Еще кое-что, - заметил он.
– Твое благословение пареньку.

Фрейя покачала головой.

– Мое благословение? Оно и так с ним.
– Богиня прикоснулась к своим губам, а затем ко лбу Йена.
– И всегда будет.

В загоне находились лишь ворот, корыто с подозрительного вида водой, остатки сена и зерна в большом ларе по соседству. Загон имел форму подковы, один рукав кончался в нескольких футах от реки, другой карабкался вверх по склону, упираясь в темный зев пещеры.

Харбард сначала свалил тюк сена с правого-плеча и мешок зерна с левого - Йен испугался, что мешок вот-вот треснет по швам, - затем вложил в рот два пальца и свистнул.

Издалека донесся стук копыт, и из пещеры появились Два коня. Они неторопливо бежали вприпрыжку, но приближались быстрее, чем казалось возможным, с точки зрения Йена.

Только один из них был не вполне конь. У лошадей не бывает с каждой стороны по четыре ноги, которые движутся в плавном ритме и сокращают расстояние до цели с такой скоростью, с какой не может бежать ни один конь.

– Слейпнир...
– произнес Харбард, когда зверюга остановилась у забора и, мощно фыркнув, подняла облако пыли не меньше того, которое тянулось вслед за ней.

Это было огромное животное, ростом с першерона или клайдсдейла, только еще длиннее. Нестриженая и нечесаная грива напоминала Йену бороду старика, а крапчато-серая шкура не отличались ни элегантностью, ни гладкостью.

Ноздри размером с кулак расширились еще сильнее, и животное ударило копытом. Глаза, свирепо глядевшие на Йена, светились разумом, хотя и не добротой.