Огненный холод
Шрифт:
Марина не стала говорить Зульфие, что цветы вовсе не от Умберто, а от герцога. Узнай начальница, что она познакомилась с настоящим итальянским аристократом, к тому же очень богатым, наверняка упала бы в обморок.
– Ну посмотри, что он тебе написал! – тараторила начальница. – Наверняка приглашает на ужин! А ты соглашайся!
Девушка осторожно вскрыла конверт и извлекла сложенный втрое лист, увенчанный вытисненным гербом. На листе было всего несколько строк, выведенных чернилами красивым, витиеватым, старинным почерком.
«Достопочтенная синьорина Зимина! Вчерашний вечер был похож
Что ж, никаких намеков, никаких требований, никаких обязательств. И даже на ужин не пригласил, с некоторым разочарованием подумала Марина. Но тотчас себя одернула – она бы все равно отказалась!
– Господи, а это что? – вскрикнула Зульфия, которая, обследовав корзину с розами, обнаружила там плоский футляр из черного бархата. Раскрыла его и, смолкнув на несколько секунд, прошелестела: – С ума сойти, Мариночка... Просто Алмазный фонд...
И она протянула футляр Марине. Там, в углублении, лежал нестерпимо сверкавший браслет с огромным круглым сапфиром посередине – драгоценность немного походила на ту подделку, которую ей вручил синьор Марони. Только Марина не сомневалась, что присланное герцогом украшение было настоящим. К нему же прилагалась короткая записка: «Спешу Вас уверить, что это – оригинал. Любимый браслет моей прапрабабки, княгини Матильды Сан-Северино, врученный ей, как гласит семейное предание, Наполеоном в знак восхищения за то, что она проявила твердость и ответила императору всех французов отказом на его недвусмысленное предложение».
Марина вынула браслет и поразилась тому, какой он тяжелый. Сразу видно, что в нем не стекляшки и не стразы, а настоящие камни. Зульфия прошептала:
– И откуда у твоего Марони деньги на такие подарки?
– Это не от Марони, – ответила девушка и протянула начальнице письмо, – а от герцога Сфорца-Малатеста. Я познакомилась с ним на приеме.
Обычно Зульфию Борисовну ничем нельзя было пронять, но последняя новость, как поняла Марина, произвела на нее неизгладимое впечатление. Начальница брякнулась на стул, несколько раз перечитала письмо и наконец промолвила:
– Ну ты даешь, Мариночка... Ты бы еще принца Чарльза подцепила! Вот это да! И что, герцог хочет на тебе жениться?
– Что за глупости! – возмутилась Марина. – Разумеется, нет! И даже если бы хотел, я бы не пожелала! А подарок я... я просто не могу принять!
– Что ты такое говоришь? – запричитала Зульфия. – Цветы... Да ведь браслет стоит бешеных денег! Подобного в Москве ни у кого нет, даю руку на отсечение!
Зульфия рассматривала браслет, а Марина, пожав плечами, сказала:
– Если хотите, Зульфия Борисовна, можете взять его себе. Мне все равно ни к чему.
Начальница побагровела и заявила:
– Так, Зимина, не говори глупостей! Что значит – «ни к чему»? Браслет стоит не меньше... не меньше пятидесяти тысяч. Долларов! А то и все сто тысяч! Хотя кто знает, может, и гораздо больше. И князь... то бишь герцог его тебе просто так дарит! Просто так, заметь!
– Конечно же, не просто так, – возразила Марина. – Его высочество надеется, что я размякну и приму приглашение на ужин, которое он наверняка
уже заготовил и пришлет снова со своим шофером. А ужин у герцога Сфорца-Малатеста, как я узнала, плавно переходит в завтрак.– И что с того? – взвилась Зульфия. – О, если бы он мне такое прислал! Да я бы сама, без всякого шофера, примчалась к нему на всех парах и прыгнула бы к нему в койку! Ты что, не понимаешь, дурочка, что это твой шанс? О таком многие только мечтать могут! Причем другого шанса в жизни больше не будет!
Марина, заявив, что ей надо работать, углубилась в перевод писем. Комнатку заполнил аромат роз, и девушка то и дело поднимала голову, чтобы взглянуть на лежавший на столе бесценный браслет.
В дверь постучали, влетела Зульфия, вся взъерошенная:
– Снова для тебя! Боже, что творится, что творится! Прошу вас, синьор!
И вновь возник шофер, принесший на сей раз удивительную композицию из разноцветных орхидей. Он почтительно подал Марине письмо, но девушка, не вскрывая, отдала его обратно шоферу и протянула браслет.
– Прошу передать его высочеству, что я польщена, однако не желаю, чтобы меня больше беспокоили, – сказала она твердо. – И заберите розы, прошу вас!
Шофер, ничего не ответив, исполнил приказание и удалился. Зульфия, дождавшись, когда за тем закроется дверь, подбежала к Марине и завопила:
– Что ты наделала, дуреха! Герцог тебе снова цветы прислал, и я видела в руках шофера еще один футляр, причем побольше, чем предыдущий. Наверняка там было колье!
– Да хоть тиара папы римского, – отрезала Марина. – Зульфия Борисовна, я не хочу ни о чем знать! Герцог Сфорца-Малатеста для меня более не существует!
Когда Зульфия наконец ретировалась, Марина достала из кошелька фотографию своего жениха и долго рассматривала ее. Внезапно у нее мелькнула еретическая мысль: но ведь Миши уже нет на свете больше двух лет, а она все носит по нему траур... И что с того? Герцог Алессандро носит траур по своей погибшей юной жене уже сорок лет или около того!
И снова она подумала об итальянском аристократе! Как можно сравнивать? Сфорца-Малатеста ведет жизнь плейбоя и соблазнил уже кучу женщин, и при этом уверяет, что горюет по своей утонувшей супруге. Как бы не так!
Марина смахнула с уголков глаз слезы и, спрятав фотографию в кошелек, подумала о том, что никогда не забудет Мишу. И уж точно никогда не предаст его. Пусть герцог из кожи вон лезет, пусть завалит ее с ног до головы драгоценными дарами, у него все равно ничего не выйдет!
К общежитию Марина вернулась в начале восьмого. Она чувствовала зверскую усталость – сказывалась предыдущая ночь, в течение которой она мало спала. «Интересно, дали уже горячую воду? – размышляла она. – Хотя нет, предупреждали ведь, что теперь включат только в сентябре – профилактические работы растянулись на полтора месяца!»
Около здания общежития Марина увидела знакомый черный лимузин с тонированными стеклами. Ну надо же, герцог оказался настоящим «тормозом»! Подле авто толпились мальчишки, которые с восторгом разглядывали небывалого дорожного монстра. Марина подошла к «Роллс-Ройсу», постучала по окошку водителя и, когда стекло опустилось, произнесла: