Огненный холод
Шрифт:
Костя долго звонил в дверь квартиры и уже решил, что мама еще на работе, как услышал звук открывающегося замка.
– Костя! Мальчик мой! – услышал он тихий голос. Константин подхватил женщину, обнял ее, поцеловал – и почувствовал: что-то изменилось.
– Как же так, Костик! Почему ты не предупредил, не дал телеграмму, не позвонил? Я бы тебя встретила, стол бы накрыла, я бы... – запричитала женщина.
В темном коридоре щелкнул выключатель, и молодой человек увидел маму. За два года Верочка разительно переменилась. Из красивой, цветущей женщины средних лет превратилась в худенькую, бледную старушку с впалыми
– Мама... Что такое? – спросил Костя. – Ты...
Верочка слабо усмехнулась.
– Хочешь сказать, что я плохо выгляжу? Но со мной все в порядке, уверяю тебя! Не будем омрачать такой счастливый день. Господи, я все-таки дождалась! Знаешь, а ведь бабушка тоже о тебе волнуется. Да, представь себе, постоянно спрашивает. Ты же ее единственный внук...
Верочка пыталась сгладить неловкость, без умолку рассказывала о несущественных новостях, а Костя никак не мог поверить, что худая пожилая женщина, стоящая рядом, – его мама, которой всего-то чуть за сорок.
А дело было вот в чем. У Верочки диагностировали опухоль головного мозга, причем произошло это через полгода после того, как Костю направили в Афганистан. Она приняла решение ничего не сообщать сыну – к чему ему лишние терзания? Верочка дала себе зарок – во что бы то ни стало нужно дожить до возвращения Костика из армии. Умирать раньше она не имеет права! Верочка стойко боролась с болезнью, прошла курс рентгено– и химиотерапии, и недуг на время отступил. Но врачи предупредили ее, что праздновать победу рано.
Узнав страшную новость, Костя никак не мог смириться с тем, что его мать медленно умирает. Но ведь ее можно спасти! Требовались дорогущие импортные препараты, а также операция, однако в Союзе она не делалась.
Костя видел: мама с каждым днем слабеет. Верочка уже давно не работала, получала крошечную пенсию по инвалидности. Теперь ей приходилось проводить большую часть времени в постели, так как ее мучили головные боли, она часто теряла сознание, а левая рука и нога неконтролируемо дрожали.
Федор Петрович Быков жаждал одного – чтобы жена поскорее умерла. Он так и бросил ей в лицо:
– Вот копыта отбросишь, и квартира моей станет. Я ведь здесь прописан! И запомни: это тебе за грехи твои многочисленные!
Костя, узнав о таком его заявлении, припечатал отчима к стенке и тихо, но веско сказал:
– Учти, Быков, в следующий раз раскатаю тебя в лепешку. А теперь убирайся отсюда, да поживее!
– Да что ты, Костя, я ведь просто пошутил! – запричитал Федор Петрович, который испытывал страх перед высоким, широкоплечим пасынком, в глазах которого горела ненависть. Надо же, как мальчишка изменился! Уходил в армию хлюпиком, а вернулся совсем другим. И почему только его в Афганистане, как других, не кокнули?
Молодой человек нашел место разнорабочего на стройке, но его зарплаты никак не могло хватить на то, чтобы приобрести для матери импортные онкопрепараты. Продававшая их из-под полы директор аптеки деловито предупредила:
– Вашей матушке требуется усиленный курс, а значит, в неделю уходит по упаковке.
В месяц требовалось четыре упаковки (каждая стоила восемьдесят пять рублей). И другие лекарства. И физиопроцедуры на дому, что тоже влетало в копеечку. А
денег не было. Костя понял, что он должен обратиться к нему. К Дмитрию Евсеевичу Гелло. К своему отцу.Он бы никогда и ни о чем не стал его просить для себя, но ведь сейчас совершенно иной случай. Гелло сможет помочь, у него имеются связи, он устроит маму в закрытую клинику, обеспечит импортными лекарствами и необходимым лечением. Для него это раз плюнуть! А именно от этого зависит жизнь мамы.
К тому времени (шел уже 1987 год) Дмитрий Евсеевич поднялся еще выше по карьерной лестнице, занимал должность заместителя Председателя Верховного Совета СССР. И переехал с Котельнической набережной (квартира отошла дочери Анжеле) на Кутузовский проспект. Косте стоило больших трудов выяснить, где же обитает Дмитрий Евсеевич – «Горсправка» подобной информацией уже не располагала.
Наконец, узнав адрес, Костя направился к Гелло. Когда милиционер спросил, кто он такой и зачем пожаловал, Константин прямо так и ответил:
– Я – сын товарища Гелло и хочу с ним увидеться!
Через пару минут в холле возник сам Дмитрий Евсеевич. За прошедшие годы он еще больше растолстел и облысел. Хмуро взглянув на Костю, мужчина проронил:
– Что за идиотские шутки? Молодой человек, да за такие заявления вам...
– Дмитрий Евсеевич, я – Константин Быков, ваш сын, – перебил его молодой человек. – Или вы уже забыли о моем существовании? Мне надо с вами поговорить. Немедленно!
К подобному тону Дмитрий Евсеевич Гелло не привык, но, не исключено, именно тон и произвел нужный эффект. Во всяком случае, высокопоставленный чиновник не стал разговаривать с неожиданным визитером в холле. Он только коротко обронил:
– За мной!
Они проследовали в огромную квартиру. Хозяин провел молодого человека в кабинет и, опустившись в кресло за письменным столом, заговорил:
– Я тебя сразу и не узнал... Так чего тебе надо? И вообще, еще раз заявишься сюда и назовешься моим сыном...
– Увы, я тем не менее ваш сын, – холодно оборвал его слова Константин. – И вам это очень хорошо известно, Дмитрий Евсеевич. Мне от вас нужно одно – вы должны помочь моей маме. Ей требуется дорогостоящее медицинское лечение, и обеспечить его в состоянии только вы.
Гелло живо спросил:
– А что с ней? Ах, опухоль головного мозга! Как печально! Что ж, все мы под богом ходим... Но ведь у нас в стране прекрасная медицинская система...
– Дмитрий Евсеевич, – произнес Костя, – я очень прошу вас. Не для себя прошу! Вам же ничего не стоит! Вы такой могущественный человек! Всего один звонок, и мама получит место в лучшей клинике страны. Обещаю, что я никогда и ни за чем не буду больше к вам обращаться. Вы больше никогда обо мне не услышите. Вы же когда-то любили ее...
Дмитрий Евсеевич тяжело вздохнул, поиграл ручкой с золотым пером, поскреб двойной подбородок, снова вздохнул.
– Да, когда-то я ее любил... Правда, все было так давно! И вообще, как я объясню свое участие в судьбе посторонней женщины? Я занимаю ответственный, высокий пост, но именно это делает мое положение крайне опасным. Я не могу позволить себе скандала вокруг своего имени!
Костя пристально смотрел на Гелло. Тот, вдруг смутившись, кивнул:
– Ну, так и быть, я попробую что-то сделать. Но не обещаю...