Огненный скит.Том 1

— Лежи и молчи, а то хуже будет.

Они протопили печь, старший закрыл в трубе вьюшку, а младший задвинул маленькое оконце доской, подошли к связанному Антипу, томившемуся по-прежнему на полу.

— Будешь лежать здесь, а мы пойдём, — сказал чернявый. — Подумай, как бесчестить девок. Хотя… тебе думать уже незачем.

— Нет, вы постойте. Так нельзя! Вы что же делаете?!

— Не скули, — оборвал его старший.

Поднял с пола грязную тряпку и засунул ему в рот.

— Так-то лучше будет. Если даже огонёк стрекнёт из поддувала — не велика беда: не угоришь, так сгоришь.

Они подняли его, взяв один за ноги, другой за плечи и бросили на верхний полок.

— Лежи там, теплее будет.

Вышли, закрыв обе двери — в парилку и наружную.

Антип крутился на полке, стараясь развязать руки. Но связан был крепко. Он в кровь стёр кожу, но не развязал пут. Кое-как сполз с полка. Внизу было не так жарко.

Он подполз к двери, лёг на спину и старался ударами ног выбить дверные доски. Однако они были сделаны на совесть, и дверь не поддавалась. Отчаявшись, поняв, что этим способом выбраться наружу ему не удастся, Антип без сил растянулся на полу в уголке, где было попрохладнее.

Печь прогорела. От неё веяло жаром. Угарный газ не выходил в трубу, а заполнял баню. Антип чувствовал, как растекался от каменки смрад. Хотя было сумеречно, но света было достаточно, чтоб видеть, как чад засинил углы, тяжко пластался под потолком, а потом стал оседать вниз. Заболела голова и казалась раздутой, как шар. Он подполз к окошку, приподнялся, что было сил, хотел вдохнуть свежего воздуха, но парни плотно задвинули доску и её нельзя было открыть. Неужто ему придётся умереть в собственной бане? И из-за чего? Из-за какой-то полоумной глухонемой. Он ошарил глазами помещение, стараясь найти хоть мало-мальскую зацепку, с помощью которой можно попытаться выбраться наружу. Но баню Маркел построил добротную из крепких бревён, плотно пригнанных друг к другу, с крепкой дверью. Как отсюда выбраться?

Скоро сознание Антипа стало мутиться. Ему стало видеться что-то несуразное, фантастическое, веки смеживались. Потом наступило спокойствие, и он почувствовал, как сонливое состояние охватывает его.

Неожиданно возок накренился, и Маркела с Прасковью чуть было не выбросило на землю. Маркел натянул вожжи. Лошадь остановилась. Он спрыгнул на траву. Заднее колесо соскочило с оси и лежало на земле.

— Едри твою в корень, — поскрёб затылок Маркел, сдвинув картуз на брови. — Прасковья, слезай!

Подобрав юбку, с накренившейся телеги спустилась Прасковья.

— Что случилось?

— Чека выпала, мать её за ногу.

— Как же так. Недогляд твой.

— Какой недогляд. Проверял вчера. На выбоине али на ухабе, видать, выскочила… Где теперь её искать.?

— Поищи. Может, найдёшь. Как дальше-то ехать?

— Как, как! А никак.

Маркел, смотря в упор в землю, отправился обратно по дороге, а надежде, что, может, повезёт и он найдёт чеку. Прасковья осталась у телеги. Вернулся мельник минут через двадцать. Прасковья вскинула на него глаза, в надежде услышать положительный ответ, но Маркел покачал головой.

— Не видать. Да разве в траве увидишь.

— Что ж теперь делать, Маркел?

— А что делать. До города далеко. Не доедем. До дома доковыляем. Поставлю колесо. Найду какой клинышек… Надо возвращаться.

— Вот незадача, — вздохнула Прасковья, в мыслях уже бывшая в городе.

Маркел подсунул под заднюю ось вагу — обломок осины, поднял задок, а Прасковья насунула колесо. Мельник нашёл крепкий сучок и воткнул в отверстие.

— До дома доедем, — сказал он, снимая картуз и вытирая влажный лоб. — Буду смотреть, чтоб сучок не вылетел. С версту проехали али две, это не путь. А в город, даст Бог завтрева…

Он повернул лошадь, и они поехали к мельнице, вконец расстроенные, что не удалась поездка, к которой они так готовились. Через час въезжали в ворота мельницы. На подъёме сучок сломался и колесо опять чуть не слетело, накренилось и чудом удерживалось на кончике оси. Хорошо, что Маркел вовремя заметил поломку и остановил лошадь.

— Вот не везёт, — в сердцах воскликнул он. — Прасковья, зови Антипа. Мне одному не справиться.

Прасковья побежала в избу за сыном, но скоро выбежала на крыльцо и крикнула:

— Отец, Антипа здесь нету.

— Куда ж он подевался? Антип! — закричал он. — Где тебя черти носят?! Скорей иди сюда.

Но ответом было молчание.

— Вот бестолочь, куда ушёл? Найду выпорю. Не посмотрю, что с версту вымахал.

Они обои стали звать Антипа, но он не откликался.

— Может, куда отошёл? — говорила Прасковья.

— Куда ему уйти. Пошто. И потом, ушёл, а всё открыто: и мельница и дом, и ба… — Маркел не договорил, внимательно посмотрел на приземистую баню, наполовину скрытую в лопухах и крапиве. — Прасковья, у тебя глаза позорче, что это в дверях бани зеленеет?

Прасковья прищурившись посмотрела на дверь бани:

— Зелёное. Какая-то ветка, отец. В пробой ветка засунута.

— Ветка?

Маркел насколько позволяло грузное тело рысцой побежал к бане.

Дверь была закрыта и в пробой вставлен срезанный дубовый сучок. Сроду никто баню так не закрывал. Опять Антип чудит! Маркел выдернул сучок и распахнул дверь. В лицо ударило угарным газом и невыносимой жарой. Мельник аж отпрянул. Он хотел отбежать, как увидел скрюченную антипову фигуру у порога.

— Прасковья, бежи скорей. Здесь Антип… что за чёрт!

Он схватил сына под мышки и выволок на крылечко, сам чуть не задохнувшись от угара, волной катившегося из бани. Антип был без сознания.

— Ах ты, мать твою, — приговаривал Маркел, разрывая на Антипе рубашку и прикладывая ухо к сердцу.

— Отец, — суетилась подбежавшая Прасковья. — Антип! Что случилось? Жив он?

— Жив, сердце бьётся. Отдышится. Угорел он.

— На кой шут он баню затопил и дверь захлопнул…

— Хватит хныкать. Принеси воды.

Прасковья подбежала к запруде, схватила валявшееся ведро и принесла воды.

— Зачем он баню топил? — не понимала произошедшего Прасковья.

— Зачем? Зачем? Зачем баню топят? Помыться захотел.

— А кто-то же дверь закрыл?

— Но не он же сам…

Маркел выплеснул полведра на лицо Антипа. Тот промычал, но глаз не открыл. Он плеснул ещё. Тот же результат. Мельник протянул ведро жене:

— Мать, тащи ещё воды. Счас отойдёт.