Огненный Зверь

– Конечно, - отозвался Кирилл.
– Она владеет телекинезом. Пока довольно посредственно, но она учится.

– Конечно, - зло передразнила я и отвернулась. Лучше уж пялиться в покрытую трещинами стену лифта, чем смотреть в его уж слишком проницательные глаза.

Я почувствовала, что меня снова начинает бить мелкая дрожь. Я очень хотела домой. Может быть, у меня еще и остались физические силы, но моральные были на исходе.

Мы вышли на улицу, и я наслаждением подставила лицо под солнечные лучи. В этом старом здании я чувствовала себя как в склепе.

Мы прошли к его машине, и Кирилл галантно распахнул передо мной дверцу. К такому я не привыкла. Хоть меня и потрясывало, у меня еще имелись руки и силы открыть дверь самой.

– Не стоило, - не вежливо пробормотала я, но все же села в машину.

Он обошел машину и тоже забрался внутрь.

– Ты понравилась старику, - сказал он.

– Премного благодарна, - фыркнула я. Как только мы остались одни, я почувствовала просто физическую потребность хамить.

– Зря ты так, - Кирилл не повелся на провокацию.
– Он замечательный человек. Действительно бескорыстный.

Мне стало не по себе. Золотаревский действительно вел со мной себя просто идеально, и мне не за что было о нем плохо отзываться.

– Я рад, что ты поняла, - очень серьезно сказал Кирилл, видимо, опять копаясь в моих чувствах.

Мы отъехали. Кирилл спросил адрес, и повел машину по направлению к моему дому.

Я молчала и смотрела в окно. Мимо проносились другие автомобили. Вел Кирилл достаточно быстро, но уверенно. Я чувствовала себя рядом с ним в безопасности. Какое странное и нелепое чувство в связи со всеми произошедшими со мной событиями.

– Ты очень его любишь?
– внезапно для самой себя задала я вопрос. Я все еще помнила, как тепло Кирилл отзывался о "старике".

Я посмотрела на него. Серьезное выражение на его лице смягчилось.

– Он меня вырастил, - ответил Кирилл, все еще смотря на дорогу, по правде говоря, мне очень хотелось, чтобы он посмотрел на меня.
– Я был беспризорником, он нашел меня на улице, можно сказать, спас от голодной смерти. Все, что у меня есть, только благодаря ему. Конечно же, я люблю его. Он мне как отец.

Его голос был наполнен нежностью, не надо иметь сверхспособности, чтобы понять, когда человек искренен.

– А твои родители?
– не удержалась я.

– Умерли, когда я был еще младенцем, меня взяла тетка, но она пила, и я оказался на улице.

Его лицо снова стало серьезным, и я прокляла себя за то, что подняла эту тему. Но мне было безумно интересно. Я надеялась, что Кирилл почувствует мое раскаяние и простит меня.

Оставшуюся дорогу до моего дома мы оба молчали. Я старалась ни о чем не думать, просто пялилась на дорогу. Ни о чем не думать, и ничего не чувствовать, убеждала я сама себя, так проще.

Он аккуратно завернул в мой двор и остановился.

– Приехали.

Я подняла на него глаза. Он тоже внимательно на меня смотрел. Что ж, призналась я сама себе, он мне чертовски нравился, по правде говоря, мне совершенно не хотелось выходить из его машины, в ней было уютно и безопасно.

– Каково это быть не таким, как все, с самого детства?

– спросила я.

Он улыбнулся, пожал плечами:

– Я привык. Не представляю, как это иначе, не чувствовать все то же, что чувствуют другие.

– Это тяжело?
– догадалась я.

Он покачал головой:

– Иногда чертовски приятно чувствовать чью-то радость, счастье.

– Но ты ведь чувствуешь не только их, - я вспомнила, как он поморщился, когда я задела больную руку.
– Чужую боль ты тоже чувствуешь. И, я так поняла, как моральную, так и физическую?

– Я привык, - он снова пожал плечами, - себя не переделать.

Я смотрела в его глаза цвета стали и думала о том, каково это, чувствовать не только свою боль, но и чужую тоже. Привык он, это же какую нужно иметь силу, чтобы привыкнуть?

– И то, что я сейчас чувствую, тоже знаешь?
– спросила я с вызовом.

Его губы тронула улыбка, и выглядела она скорее печальной.

– Я тебе нравлюсь.

Я поняла, что совершила роковую ошибку, задав последний вопрос. Кровь прилила к щекам.

– Это от шока, - выпалила я.
– После тех огромных похитителей, ты примчался меня спасать, как рыцарь в сверкающих доспехах.

На этот раз он искренне рассмеялся.

– С рыцарем меня еще не сравнивали.

– О, я еще и не то могу!
– пригрозила я, но все же не сдержалась и тоже рассмеялась.

Нужно было уходить. Я покосилась на ручку двери и заметила, что он потянулся к своей.

– Я сама, - быстро сказал я и открыла дверцу, пока он снова не стал вести себя, как джентльмен, открывающий даме двери.
– До свидания.

– Погоди, - он быстро достал из бардачка блокнот, что-то на нем написал, вырвал листок и протянул его мне.
– Извини, визитки кончились. Это мой номер. Если что-то случится, лучше звони мне, не пугай старика.

Я кивнула, молча взяла листок и сунула его в карман кофты. Он проводил меня пристальным взглядом.

Как только я захлопнула дверцу снаружи, он тут же тронулся с места и исчез за поворотом.

Я вздохнула. Ох уж эти усиленные эмоции, мне давно так никто не нравился, тем более с первого взгляда.

Я поплелась домой, еле волоча ноги по лестнице.

– Куда пропал?
– спросила я Зверя, войдя в прихожую. Все же я чувствовала себя более нормальной, разговаривая с ним вслух.

"Не мешал тебе любоваться Кирюшей", - отозвался он с гаденьким смешком.

– Прекрати!

"Сама спросила".

– Я прямо любовалась, да?
– обреченно спросила я.

"Смотри, не втюрься".

– Зверь!
– взмолилась я, и так на душе было тошно.

"А что?
– интонация Зверя стала немного серьезнее.
– Я совершенно без шуток предупреждаю, не втюрься в этого парня. Он, конечно, не виноват, что ему так не повезло. Но водить шуры-муры с эмпатом - это сущее наказание. Ты для него как открытая книга, он чувствует все".

Я обреченно вздохнула. Сущее наказание - как выразился-то.