Огнепад: Ложная слепота. Зеро. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия

– Первый шаг – признать, что с тобой не все в порядке, – бросил Шпиндель в ответ. – Только не жди от меня чудес.

Он снова повернулся к Банде, сидевшей в диагностическом кресле; у руля стояла Джеймс, но тестовые таблицы, мерцавшие на кормовой переборке, они изучали вместе.

Я ухватился за верхнюю ступеньку и притянул себя к полу. Сила Кориолиса сдувала меня вбок, точно флаг на ветру.

– Или я брежу, или на борту что-то есть.

– Ты бредишь.

– Я серьезно.

– Я тоже. Бери номерок, становись в очередь.

Он не шутил. Я с трудом успокоился, прочитал его и понял, что мои слова Шпинделя не слишком удивили.

– Небось, изрядно проголодался, утомившись от лежания, а? – Шпиндель махнул рукой в сторону камбуза. – Перехвати что-нибудь. Я займусь тобой через пару минут.

Пока ел, я с немалым трудом, но все-таки поработал над очередным конспектом; правда, это заняло только одну половину мозга; вторая все еще дрожала, не вырвавшись из-под ига примитивных инстинктов, которые призывали то ли бежать, то ли драться. Я попытался развеяться, подключившись к потоку данных из медотсека.

– Оно было реальным, – волновалась Джеймс. – Мы все видели.

Не может быть!

Шпиндель прокашлялся.

– Эту попробуй.

В потоке было видно, что он ей показывал: черный треугольник на белом фоне. В следующий миг тот разбился на десяток идентичных копий, потом на сотню. Метастазирующий рой крутился в центре экрана, как на балу геометрических фигур – танцуя в строю, отращивая по углам крохотных собратьев, фрактализуясь, эволюционируя в бесконечный, причудливый узор…

Шпиндель держал в руках скетчпад, на котором интерактивная реконструкция увиденного, без пустой болтовни – программы распознавания образов в мозгу Сьюзен, реагировали на то, что она видит: нет, их было больше, и ориентация неправильная; да, так, но побольше – а машина Шпинделя выхватывала реакции прямо из ее мыслей и в реальном времени корректировала изображение. Большой шаг вперед, по сравнению с бестолковым эрзацем под названием «язык». Впечатлительные даже могли бы назвать это «чтением мыслей».

Ничего похожего, конечно. Просто обратная связь и корреляция. Чтобы преобразовать один набор структур в другой, телепат не нужен. К счастью.

– Вот оно! Вот! – воскликнула Сьюзен.

Треугольники видоизменились до самоуничтожения. Теперь дисплей наполняли переплетающиеся асимметричные пентаграммы – паутина из рыбьей чешуи.

– И не говори, что это случайные помехи, – триумфально произнесла она.

– Нет, – скучно ответил Шпиндель. – Это форма Клювера [49] .

49

Генрих Клювер (1897–1979) – немецкий, а затем американский физиолог, который внес существенный вклад в изучение анатомии нервной системы. Исследуя влияние мескалина на человека, он обнаружил, что определенные геометрические фигуры (постоянные формы) появляются в галлюцинациях разных пациентов, вызванных разными причинами.

– К…

– Это была галлюцинация, Сюз.

– Конечно! Но кто-то подсадил ее к нам в голову, так? И…

– Она всегда была там. С того дня, как ты появилась на свет.

– Нет!

– Это артефакт глубинных структур мозга. Его даже слепые от рождения иногда видят.

– Никто из нас раньше их не видел. Никогда!

– Верю. Но никакой информации в них не содержится, понимаешь? Это не разговоры «Роршаха», а просто… интерференция. Как и все остальное.

– Но оно было такое яркое! Не мерцание, которое постоянно маячит на краю поля зрения. И такое плотное. Реальнее настоящего.

– Это и доказывает, что оно ненастоящее. Поскольку ты на самом деле ничего не видишь, разрешение не ограничивается мутной оптикой.

– О, – выдавила Джеймс и шепотом добавила: – Твою мать.

– Ага. Извини, – и потом: – Закончишь – подходи.

Я взглянул наверх: Шпиндель махал мне рукой. Джеймс поднялась из кресла, но это Мишель приобняла его с несчастным видом, а Саша, ворча, проплыла мимо меня в сторону палатки.

К тому времени, когда я добрался до биолога, Шпиндель развернул кресло в полукушетку.

– Ложись.

Я подчинился.

– Тут такое дело, но я говорил не о «Роршахе». Мне что-то померещилось здесь прямо сейчас, когда я очнулся.

– Подними левую руку, – проговорил он. Потом: – Только левую, а?

Я опустил правую и поморщился от укола.

– Немного примитивно.

Он покатал в пальцах наполненную кровью пробирку, дрожащую рубиновую слезу размером с ноготь.

– Для некоторых целей тканевая проба подходит лучше всего.

– Разве капсулы не должны справляться сами?

Шпиндель кивнул.

– Считай это проверкой качества. Чтобы корабль не зазнавался. – Он уронил образец на ближайший лабораторный стол. Слезинка растеклась и лопнула; поверхность впитала мою кровь, будто страдала от жажды. Шпиндель причмокнул губами. – Повышенный уровень ингибиторов холинэстеразы в ретикулюме. Вкуснотища.

Не удивлюсь, если мои анализы и вправду казались ему вкусными. Шпиндель не просто считывал результаты – он их ощущал, видел, нюхал и перекатывал каждый бит данных на языке как лимонные леденцы. Весь биомедицинский отсек был частью протеза Исаака: расширенное тело с десятками разных органов чувств, вынужденное мириться с мозгом, который знает лишь пять. Неудивительно, что он связался с Мишель. Биолог был почти синестетом.

– Ты провалялся в капсуле чуть дольше остальных, – заметил он.

– Это важно?

Шпиндель как-то дергано пожал плечами.

– Может, твои внутренности прожарились чуть больше наших. Может, у тебя просто конституция хлипкая. Капсула выловила все… неизбежное, так что, думаю… А!

– Что?

– Отдельные клетки в основании мозга перешли на форсаж. И еще больше – в почках и мочевом пузыре.

– Опухоли?

– А ты чего ждал? «Роршах» – не курорт.

– Но капсула…

Шпиндель поморщился; это было что-то вроде обнадеживающей улыбки в его исполнении.

– Ну, да, исправляет девяносто девять и девять десятых процента повреждений. К тому времени, когда добираешься до последней одной десятой, эффективность системы начинает падать. Опухоли мелкие, комиссар. Скорее всего, тело само с ними справится. Если нет – мы знаем их адреса.

– А те, что в мозгу… они не могут вызывать?..

– Шансов мало. – Он пожевал нижнюю губу. – Правда, рак – не единственное, чем нас наградила эта штука.

– То, что я видел. В склепе. У него были… многосуставчатые щупальца, отходящие от центрального узла. Существо было размером, наверное, с человека.

Шпиндель кивнул.

– Привыкай.

– Остальные тоже видят такое?

– Сомневаюсь. У каждого свой взгляд, как… – «Сказать ли?» – передало его подергивающееся лицо, – …на пятна «Роршаха».

– Там галлюцинации понятны, – признался я, – но здесь!

– Это эффекты от магнитной стимуляции. – Шпиндель прищелкнул пальцами. – Они прилипчивые, а? Нейроны как войдут в одно состояние, потом долго не могут прийти в себя. ВКУ тебе никогда не делали? Такому уравновешенному да отлаженному?