Огни у пирамид

Докладывал молодой худощавый сотник с опаленным жестоким солнцем лицом и плавными движениями хорошего бойца. Доклад уже подходил к концу. Много тот парень удивительного рассказал.

— Государь, я считаю, нам по-старому действовать нельзя. Эти люди- не крестьяне, они воины. Их казнями не запугать. Ну одну деревню разорим, ну десять. А назад пойдем — нас из засад перебьют. А потом малые отряды в нашу землю приходить будут и мстить. Их воины против наших крестьян — как лев против барана. Опустошать станут наши земли, а мы и помощь послать не успеем.

Ассархаддон задумался. Неожиданно все. Ежели те соседи тысячи воинов собрать смогут, то им туго придется. Ведь жрецы хитрозадые подставили его, оказывается. Ему один из них по секрету шепнул, потому что сам на высший пост метит. У них с тем племенем стародавний священный мир был, богами скрепленный. А он нарушил его по незнанию. Ослабить всех хотят, хитрецы продуманные. Понимают, что если он победит, то потом с их руки есть будет, обессиленный. А если те победят, то тоже множество воинов потеряют, а власть от Пернатого Змея к жрецам перейдет. Только они и в выигрыше. И еще женушка на Совет навязалась, хоть и не бабье это дело. А ну как решить этот вопрос раз и навсегда, чтобы тряпками и детьми и занималась, как то бабе и пристало.

— А что думает о этом моя царственная супруга? — неожиданно спросил Ассархаддон, удивив безмерно Совет. Все застыли даже, рты раскрыв. Потом поняли, и в бороды заулыбались. Поняли, что муж ее на место ставит.

А Статира и сама такого ждала, ее дядя Зар предупреждал, что проверять будут. Если глупость скажет, то не быть ей при Совете. Право голоса- его заслужить надо.

— Я вот что думаю, царственный супруг мой, — начала она. — Те люди воины, и тела их шрамами, как рисунками расписаны. Значит за честь они будут биться, а не в кустах отсиживаться, ведь всей вашей силы они и не знают пока. А потому их нужно на бой вызвать, и в том бою раздавить, как лягушек. Потом нужно с их вождем мир заключить и подарками одарить за его мужество. Сказать, что таких воинов свет не видывал, и что вместе мы земли до Великого Западного Океана покорим.

— А если они нам в спину потом ударят? — спросил заинтересованный Ясмах-Адад.

— А чтобы они в спину не ударили, ты, почтенный Ясмах-Адад, в жены себе женщину из того племени возьмешь, и сто твоих воинов тоже. И за каждую мы по бронзовому топору дадим, я их много привезла.

— А если повелителю жену предложат из того племени? Тут уж отказаться не выйдет, обида кровная, — с усмешкой спросил Ясмах-Адад. И в глазах было написано: а на это что скажешь, девочка? Ведь все же видят, какими глазами ты на мужа смотришь.

— А Пернатый Змей дочь их князя за себя взять должен, — с каменным лицом произнесла Статира.

Совет застыл в изумлении. Даже Ассархаддон к ней повернулся, и большими такими глазами посмотрел. Но никто не засмеялся, и не улыбнулся даже. Наоборот, в глазах воинов уважение появилось.

— Верно говорит Великая Госпожа, только один изъян есть во всем этом. Воинов все равно много положим, — с досадой сказал командующий.

— А на это у вас я есть и мое приданное, — не меняясь в лице, сказала Статира.

— Ты о чем это, жена моя? — не выдержал Ассархаддон. — При чем тут твое приданное? Мы их бусами передушим? Или заколками переколем?

Воины засмеялись в голос. Ох, и насмешила царица. Она им, бойцам испытанным, на войне помогать будет. Если воинам расскажут, не поверят ведь.

— Приданное, супруг мой, это малый армейский огнемет, и двадцать кувшинов к нему. В деревянные ящики заколочено все и в дальних покоях стоит.

— Так у нас, царица, не обучен никто с огненной снастью работать, — в растерянности сказал Ясмах-Адад. — Тайна то есть великая.

— Я обучена, — скромно, потупив взор, сказала Статира. — Дозволите, премудрые мужи, женщине удалиться и пойти ее женскими делами заняться?

Ошарашенный Ассархаддон кивнул, и Статира, поклонившись мужу, удалилась в свои покои, не обращая внимания на воинов, сидевших с раскрытыми ртами. Там, она, наконец, дала волю чувствам и начала рыдать в подушку, чтобы не слышал никто. Как же она вовремя ушла, еще минута, и прямо на Совете разревелась бы. Девочка шестнадцати лет безутешно плакала, не чувствуя, что ее любимый мужчина сидит рядом и задумчиво так на нее смотрит. А потом гладить начал по голове, как маленькую. Она в грудь ему уткнулась и рев свой продолжила.

— Ну что ты, любовь моя, не плачь, — утешал он ее. — Может, и не случится этого.

— Случится, муж мой, должно случиться. Не сейчас, так потом. Мы- цари, нам обычное счастье не дозволено. На нас богами за свою землю ответственность возложена. Ты, думаешь, почему у моего отца семь жен? Да по числу персидских племен. Если бы не те князья, отец мой правил был бы в уделе, размером меньше, чем этот платок. Ты думаешь, мне легко это? Ты думаешь, я не видела, как моя мать плачет, когда отец ее день пропускал? Ты знаешь, как все царицы моей тетке Ясмин завидовали? Все, как одна свои короны и драгоценности на такого мужа, как дядя Зар, променяли бы.

— Я что-то слышал такое, — сказал Ассархаддон. — Вроде бы у Пророка одна жена и наложниц нет. Говорят, ему так богом заповедано. Необычно как-то.

— Да он, когда сражаться еще не умел, за нее в одиночку десять халдейских наемников убил, а она в потайном ходе сидела и яд в кулаке держала.

— Да врут? — несмело возразил Ассархаддон.

— Отец мой врет? При нем трупы из покоев выносили. А последний налетчик так с посохом в животе и лежал, — посмотрела мужу в глаза Статира. Вопрос отпал сам собой. Царь и вранье были несовместимы.

— Так и про Вавилон правда? — заинтересовался Ассархаддон. — Я слухи о том самые нелепые слышал. Думал, что тоже врут.

— До единого слова правда, — кивнула головой Статира. — Тетю украли, а дядя Зар за ней в Вавилон поскакал с перекрашенной бородой. И оттуда они вместе вернулись. Вот она, любовь настоящая. И у меня к тебе любовь настоящая, муж мой, потому и дозволяю тебе других жен брать. Потому что для дела это нужно. Думаешь не горько мне? Вдруг она пригожей окажется? Вдруг по нраву будет больше, чем я?

— Больше, чем ты, мне никто по нраву никогда не будет, — уверенно сказал Ассархаддон. — Проси у меня, чего хочешь.

— Я просить ничего у тебя не буду, муж мой. Я царица все же. Но кое-чего потребую взамен. Во-первых, ты меня превыше всех будущих жен поставишь. Да так, чтобы они служили мне. И все твои жены девственными должны в этот дом войти. Во-вторых, три ночи в неделю — мои. Остальные — как хочешь дели. Ну, а в-третьих, только наш сын наследовать будет, и все цари в Новом Свете вовеки от принцесс из Империи рождаться станут.