Огни у пирамид
Шрифт:
Через неделю. Сидон.
Под крики сидонской толпы Малх, помянув всех богов, каких знал, велел ставить малый парус. Корабль нужно было испытать в море. Соваться в такой поход, не узнав его, как собственную жену, было безумием. Это понимали все, и потому, поймав ветер, корабль медленно пошел от берега, подгоняемый восторженными криками толпы. Рулевого весла тут не было, и управлялся корабль вертикальным рычагом, который передавал усилие на широкий и высокий руль совершенно непривычного вида. Тот крепился на бронзовые штифты, вокруг которых и вращался. Управлять кораблем нужно было, постоянно маневрируя в море и ловя ветер. К удивлению Малха, ветер не обязательно должен был быть попутным. Пророк называл это идти галсами. И сейчас опытнейший мореход наслаждался
— Жертву! — крикнул Малх. Ахурамазда не обидится, ведь он тот самый морской бог Йам и есть. Истошно мемекающему барану перерезали горло и кровь полилась в море. Туда же полетела и туша. Море было спокойным, жертва была принята.
Им теперь к Пер-Амону править, не давать зерно в город завозить. На носу сифонофор стоит. И сам Ассархаддон, сын повелителя мира, вокруг него, как голодный пес вокруг куска мяса ходит.
Через неделю. Пер-Амон.
Странное судно не давало покою Никомаху. Никогда ни он, ни люди его такого не видели. Три мачты и три паруса, и весел нет, чудно! Но судно то на диво резво туда-сюда ходило, иногда спуская паруса и бросая якорь. Для чего нужно было такой корабль строить, греки не знали. Прибрежный народ, который чувствовал шкурой морскую науку, не мог разгадать эту загадку. Весь в Средиземном море биремы с небольшим парусом куда как удобней были. А если бой, то гребцы бросали весла и брались за оружие. Город, в котором оставалось тысяч пять жителей и почти десять тысяч войска, пытался жить обычной жизнью. Зерно было в достатке, а на приступ персы не спешили, видно не хотели впустую людей терять. Греки поначалу даже довольны были. Сидишь себе, а две драхмы в день идут. Но довольство это закончилось, когда в город камни полетели. Валуны весом почти в талант крошили стены, разносили постройки и убивали жителей. Те вскоре нашли слепые места и пытались прятаться там, молясь всем своим египетским богам. Даже воины были неспокойны. Камни не щадили и их. И уже то тут, то там, на стенах были сбиты зубцы, и стены дали трещину. Значит, скоро приступ.
— Командир, скорее, на северную стену! — прибежавший воин смотрел на стратега дурными глазами.
— Что там? — удивился Никомах. Штурма оттуда он не ждал. Местность на редкость неудобная была, да еще и укрепления порта мешали бы.
— Там!!! — воин связно говорить не мог и просто тыкал пальцем.
Никомах бегом добежал на другой конец города и по лестнице забежал на стену. Зрелище, что он увидел, поразило его до глубины души. В тысяче шагов от берега пылала пузатая баржа. Этот корабль греки знали, он возил им зерно, и это было очень и очень скверно. Потому что через две недели они начнут урезать пайки, еще через две начнут жрать собак и ремни, а еще через месяц — умерших от голода товарищей. Слишком много людей было в городе.
— Мужичье надо из города гнать, — озвучил витавшую в воздухе мысль стоявший тут же Главк.
— Да что случилось то? — не выдержал Никомах.
— Огненный дракон на том корабле. Подошел на тридцать шагов и пламя выдохнул. Корабль, как сухая трава вспыхнул. Беда, командир.
— Ночью выгоним всех отсюда, — подумав, сказал Никомах. — И гонца к фараону слать надо, чтобы осаду снимал, иначе передохнем тут от голода.
Ночью ворота заскрипели, и рыдающие жители, подгоняемые пинками и древками копий, повалили из города. Гоплиты, стоявшие на стенах, зорко вглядывались в темноту, чтобы затворить крепость при малейшей опасности.
Несчастные горожане робко столпились у стен, не зная, что им делать дальше. Ведь там, в темноте, в полутысяче шагов, был лагерь ассирийцев, которых многие помнили по прошлой осаде. Ох, и страху тогда натерпелись. Деваться было некуда, и толпа людей со скудными пожитками потянулась на запад. А в лагере персов раздал гомон, и в их сторону покакало несколько всадников. Женщины зарыдали еще сильнее, прижимая к себе детей. Персы подскакали к толпе испуганных горожан, и один из них спросил:
—
Кто главный? И кто понимает по-арамейски?Вышел старый купец, глава местных торговцев, и почтительно склонился перед воинами.
— Мы просим не губить нас и дать уйти. Мы мирные жители, и нас выгнали из наших домов эти негодяи, отважный господин. Смилуйтесь!
— Вас не тронут! — уверил перс. — Ваше имущество и жизни в безопасности. Куда вы пойдете?
— Мы пойдем в Пер-Рамзес или Танис, добрый господин, — склонился старик. — Но не все туда дойдут.
— Вы можете остаться в окрестных селениях, если есть возможность, их мы жечь не будем. Остальным мы выделим сопровождение, чтобы лихие люди не обидели по дороге. Пока оставайтесь тут, выйдете с рассветом.
— Господин, но почему?… — старый купец был ошарашен. Слова перса передавались по цепочке теми, кто знал язык. Жители зашумели в изумлении. Они были готовы к чему угодно, к рабству, к смерти, к позору. Но только не к тому, что осаждающие выделят им охрану до Таниса. Это было неслыханно.
— Великий государь не воюет со своими подданными, — просто сказал безымянный всадник, сам не понимая, что этой фразой он только что сокрушил тысячелетний Египет.
— Командир, они уходят! — орал часовой на стене.
— Как уходят? — удивился Никомах. — Их что, не тронули?
— Да точно, уходят. И их всадники охраняют, — сказал тот воин.
— Глазам своим не верю, — сказал Главк. — Великие боги, да они же могли их продать. Зачем отпустили, да еще и охрану дали? Командир, я не пойму ничего.
— Плохо, Главк, лучше бы они их купцам продали. Или на колья рассадили, как ассирийцы раньше делали.
— Почему это? — заинтересовался таксиарх.
— Да потому что они сейчас до Таниса дойдут, а персы с этим мужичьем еще и расцелуются на прощание перед городскими воротами.
— И что? — не понял Главк.
— Да ты не понимаешь, что ли? — разозлился Никомах. — Они же нас здесь перебьют, а Танис им ворота откроет, потому что эта шваль на каждом углу рассказывать будет, какой персидский царь добрый.
— Вон оно что, — почесал Главк курчавую голову. — Хитро. Я бы на их месте тоже город сдал.
Глава 6, где Иудея опять кипит
Две недели назад. Иерусалим. Иудейское царство.
Первосвященник Иосия истово молился великому богу, и заранее просил у него прощения за то, что собирался сделать.
— Великий Яхве, я молю тебя! Прости мне мой грех, потому что я совершаю его во славу твою!
Он стоял в Святая Святых совершенно один. О том, что он хотел совершить, знали лишь двое самых доверенных людей, и им потом придется умереть. И этот грех Иосия тоже брал на себя. Египетские жрецы, с которыми, как ни странно, у иудеев всегда были прекрасные отношения, предложили выход из той ситуации, в которой оказалось Иудейское царство. Новоявленная империя без всякой войны держала страну в кулаке. Деньги были персидские, торговали с ними же, главный вельможа был перс, а теперь еще и священные книги из Ниневии прислали. Этого жрецы стерпеть никак не могли. Во все времена иудейские коэны отличались не только полетом мысли, создавая шедевры религиозной мысли, но и были беспредельно упрямы, следуя своим традициям. Многие цари разрушали Иерусалим и выселяли его жителей, но с невероятным упорством иудейский народ вновь собирался к Храму, или к его руинам. Даже, если для этого требовались многие сотни лет. Великий жрец Амона-Ра предложил немыслимое, но Иосия, подумав, согласился. Он шел на великое злодеяние, но шел на это во имя своего народа. Ведь царь Манассия обручен с персиянкой, которая вот-вот должна была прибыть сюда для свадьбы. Будущая царица вошла в брачный возраст, и в Иерусалиме шли приготовления. А если так, то в самое скорое время она родит наследника, который не будет иудеем, согласно Закону. И это для очень многих истово верующих жителей царства было почти кощунством. Египтяне предлагали помощь, как и раньше, когда великий Яхве спас свой народ от нечестивого Синаххериба. И денег дали, и оружия. Сам великий фараон Тахарка под свою могучую руку возьмет царство Иудейское, и свои порядки навязывать не станет. В том он поклялся. Великий господь вновь явит милость свою, и они сокрушат проклятых язычников. В этом Иосия не сомневался ни капли.