Огонь и сера
Шрифт:
– Дожидаясь две тысячи четвертого года, я надеялся, что ошибся, что это лишь совпадение... Увы, сейчас надежды на то, что природа верит в совпадения, не осталось. Всем правит порядок, мистер Гарриман. Так же, как мы занимаем экологическую нишу, мы занимаем нишу моральную. Стоит виду истощить свою нишу, природа это исправляет, она очищается. Иногда – ценой уничтожения вида. Но то в природе. Что же случается, когда вид истощает моральную нишу?
Ластиком на конце карандаша фон Менк стер вопросительные знаки в последней красной отметке:
2004 г. н.э. —
– Каждый раз у катастрофы были предвестники. События небольшого, казалось бы, значения. Часто погибали морально нездоровые люди – в точности,
Фон Менк разжал пальцы, и список плавно упал на стол.
– Вы увлекаетесь поэзией, мистер Гарриман?
– Нет. По крайней мере после окончания колледжа.
– Но может, вы помните поэму Йейтса «Второе пришествие»?
Анархия пожрать готова мир... И в нерешительности лучшие из нас Томятся. Худшие страстям Губительным дают собою править [35] .Фон Менк наклонился ближе.
35
У.Б. Йейтс. «Второе пришествие» (пер. с англ. К.С. Фарай).
– Мы живем во времена нравственного нигилизма, слепого поклонения технике, отказа от духовной составляющей нашей жизни. Телевидение, кино, компьютеры, видеоигры, Интернет, искусственный интеллект – вот боги нашего времени. Нами руководят морально ущемленные, бесстыдные лицемеры, которые притворяются благочестивыми, а на деле лишены духовности. В наше время университетские ученые и нобелевские лауреаты принижают нравственность, презирают религию и кладут себя на алтарь науки. Стало модно поносить церковь. Радио шокирует нас, выдавая шутки, замешенные на ненависти и вульгарности, а телевидение развлекает «Реалити секс-шоу» и «Фактором страха для звезд». Бесчинствует терроризм, смертники врезаются на самолетах в дома, а страны шантажируют друг друга ядерным оружием.
В комнате воцарилась тишина, лишь тихонько попискивал диктофон. Наконец фон Менк продолжил:
– Древние верили, что природу составляют четыре элемента: земля, воздух, огонь и вода. Кто-то говорил о наводнениях, кто-то – о землетрясениях или мощных ураганах, другие – о дьяволе. Когда Атлантида предала свою моральную нишу, ее поглотила вода. Конец Содому и Гоморре принес огонь. Чума пришла в Венецию по воздуху. Катастрофы, как и золотое сечение, следуют циклическим закономерностям. Я показал это в схемах.
Доктор достал вторую диаграмму – сложную, исчерченную линиями, таблицами, исписанную числами. Центральная пентаграмма заключала в себе подпись:
2004 г. н.э. – Нью-Йорк – Огонь
– Вы полагаете, что Нью-Йорк сгорит?
– Только не так, как можно себе представить. Город поглотит огонь внутренний – как Гроува и Катфорта.
– И этого можно избежать, если люди вернутся к Богу?
– Слишком поздно. – Фон Менк покачал головой. – Прошу заметить, мистер Гарриман, я не употребляю слова «Бог». То, о чем я говорю, – не обязательно Бог, а некая сила природы: моральный закон Вселенной, такой же постоянный, как и любой из законов физики. Мы создали дисбаланс, который должен быть исправлен –
в две тысячи четвертом году. – Ученый постучал пальцем по стопке таблиц. – Великое событие. Его предсказывали Нострадамус и Эдгар Кейси, о нем говорится в «Откровении».Гарриман кивнул. Все прозвучало так сильно, что по спине побежали мурашки. Но не «утка» ли это?
– Доктор фон Менк, вы проделали титанический труд.
– Увлечение поглотило меня. Более пятнадцати лет я ждал две тысячи четвертого года, помня о значении даты.
– Вы уверены на все сто, или это только теория?
– Отвечу так: завтра я покидаю Нью-Йорк.
– Покидаете?
– Уезжаю на Галапагосские острова.
– Почему именно туда?
– Как писал Дарвин, Галапагосы знамениты своей изолированностью. – Фон Менк указал на диктофон. – На этот раз я не собираюсь снимать документальный фильм. История целиком ваша, мистер Гарриман.
– Не снимете документального фильма? – тупо переспросил Гарриман.
– Если я хоть в чем-то прав, мистер Гарриман, то когда все закончится, смотреть фильм будет, в сущности, некому, верно?
И в первый раз с тех пор, как Гарриман вошел в кабинет фон Менка, доктор улыбнулся – слабой улыбкой, грустной, без малейшего намека на юмор.
Глава 30
В лужице соуса на тарелке плавала какая-то ничтожная крошка. Запах смутно напоминал рыбу.
Со дня смерти Гроува прошло десять дней, и д'Агоста сбросил два с небольшим килограмма – снова начал ходить в спортзал и заниматься бегом. Часы, проведенные в тире, укрепили предплечья и плечи. Если так пойдет и дальше, через несколько месяцев вернется прежняя форма.
Практически незримый Проктор порхал вокруг стола, поднося и забирая блюда, давая обнаружить себя, лишь когда того требовала необходимость. Пендергаст принимал д'Агосту, сидя во главе стола. Констанс, по левую от опекуна руку, сегодня смотрелась не такой бледной; очевидно, вчерашняя прогулка пошла ей на пользу. Однако обеденный зал особняка на Риверсайд-драйв – с темно-зелеными обоями и темными картинами – по-прежнему давил мрачностью атмосферы. Окна, некогда смотревшие на Гудзон, были надежно заколочены, и Пендергаст, похоже, не собирался ничего менять. Так стоит ли удивляться его собственной бледности – фэбээровец засел в темноте, будто некая пещерная тварь. С каким бы удовольствием д'Агоста променял экзотику вечера и блюд на солнце, задний дворик, барбекю из ребрышек и холодильник, до отказа забитый пивом! Даже корзина с диковинными угощениями Фоско из вчерашнего дня показалась ему привлекательнее.
Д'Агоста изучающее ткнул вилкой в тарелку.
– Вам не нравятся молоки трески? – спросил Пендергаст. – Старинный итальянский рецепт.
– Моя бабушка родилась в Неаполе, но ни разу в жизни не готовила ничего подобного.
– Должно быть, это лигурийское [36] блюдо. Не переживайте, молоки трески не каждому по вкусу.
Фэбээровец подал знак; Проктор избавил д'Агосту от тарелки и подал бифштекс и маленькую серебряную чашу, до краев наполненную изумительно пахнущим соусом. А затем принес покрытую инеем баночку «Будвайзера».
36
Лигурия – область на севере Италии.
Д'Агоста набросился на мясо. Пендергаст умиленно улыбнулся:
– Констанс превосходно готовит говяжье филе в винном соусе. Мы приготовили его так, на всякий случай. Вместе с... э-э... охлажденным пивом.
– Очень заботливо с вашей стороны.
– Как вам бифштекс? – спросила Констанс. – Я приготовила его с кровью, как любят французы.
– Французам, может, и нравится кровь, а я просто люблю непрожаренное мясо.
Польщенная Констанс улыбнулась.
Д'Агоста отправил в рот очередной кусок мяса и запил его пивом.