Огонь наших сердец

Отчего-то уставился на розовые пятки той, которая светила беленьким, ещё влажным купальником на загорелом, стройном теле. Нежные пятки, какие-то почти детские, щиколотка изящная, словно выточена из мрамора искусным мастером.

Тьфу ты! Какая только хрень от удивления и усталости не придёт в голову. Из мрамора! Искусным, мать твою, мастером!

– Твою мать! – выразил он общую мысль, повисшую в воздухе над их сборной бригадой из шести человек. – Это что за цирк?!

Девушки обернулись разом, уставились на стоявших у кромки леса мужиков, лица которых вряд ли выражали радость от встречи. Одна, та, что в купальнике, нахмурилась, оглядела поочерёдно каждого и застыла каменным изваянием, остановив взгляд на Паше.

Надо сказать, он узнал её сразу, как только обернулась. Бывает же такое, видел минуты три, от силы пять, вроде ничем особенным не запомнилась, а узнал мгновенно.

Симпатичная, вернее сказать, красивая. Юная, черты лица приятные, такие… живые, ничего искусственного, фальшивого, в то же время – правильные черты, без изъяна. Фигурку успел оглядеть за те несколько секунд, что они смотрели друг на друга, узнавая и отказываясь узнать одновременно.

– А вы кто? – выступила вперёд вторая девушка, чуть повыше, пофигуристей, если приглядеться, то, кажется, старше, хотя кто разберёт?

– Мы-то? – отозвался старший бригады Сергей Игнатьевич, Игнатьич, как его называли свои.

Мужик лет сорока пяти, чуть старше. Обстоятельный и опытный, он не терялся в любых, самых аховых ситуациях. Буквально четыре дня назад вывел бригаду из такой задницы, что даже отъявленные оптимисты успели проститься с белым светом и мысленно с родными.

– Вы кто? Что здесь делаете? На каком основании?

– Каком основании? – стушевалась говорящая. – Разве нужны основания, чтобы отдохнуть с друзьями? Это запрещено?

Она махнула рукой в сторону компашки, которая в едином порыве уставилась на вышедших из леса. Один из парней, чернявый, невысокий направлялся к девчонкам по тропике.

– Какие-то проблемы, ребят? – деловито спросил подошедший.

– Ребята в детском садике на тихом часе спят, – отрубил Игнатьич. – Вы как здесь очутились? Какого лешего, вообще? Обстановку не видели?

– Нормальная обстановка, – попытался засмеяться парень, но мгновенно осёкся о взгляд Игнатьича. – Мы к вечеру уедем, – словно отчитался он.

– Каким образом? – отозвался старший, оглядев внимательно говорящего.

Парень как парень. Невысокий, в расхлябанной футболке, широких шортах, стоптанных кроссах, татуировка у локтя виднеется. Дурень дурнем молодой, одним словом. У старшего сын – ровесник этого и даже внешне чем-то был похож.

– Дядька на катере заберёт, часов в шесть должен.

– Откуда? – коротко ответил старший, по глазам стало ясно, что ответ он знал, мы все знали.

– Из Мамукана, – все услышали ожидаемое.

– Не заберёт, – обрубил Игнатьич. – Нет никакого Мамукана.

– Как это? Что значит «нет»?

– Сгорел Мамукан, все двадцать три подворья, часовня, продуктовый ларёк – всё сгорело, – спокойно ответил старший. – Несколько труб торчат, да обгоревшие трупы животных – всё, что осталось от твоего Мамукана.

– Люди? Люди тоже… – проблеял побледневший парень, который так и не смог выговорить «сгорели» или «погибли».

– Людей эвакуировали, жертвы есть, двое мужчин и женщина. Пропавшие без вести числятся. Больше ничего не знаю, прости, – он хлопнул по плечу застывшего парня и двинулся в сторону палаток.

Пашка и четверо напарников пошли за ним, обогнув онемевшего, остолбеневшего парня. Вся бригада слишком вымоталась за почти три недели, которые провела в лесу, борясь с огнём, усталостью, холодом, жарой, жаждой и эпизодическим голодом, потому что банально было некогда пожрать. С километровыми переходами и нечеловеческим трудом, который, как всегда бывало в такие дни, хотелось бросить нахер раз и навсегда.

Он должен был отдыхать, выскулил у начальства два выходных в самую горячую пору. Примчался домой, к Ленке, пообещав, что не отойдёт от неё ни на шаг, не выпустит из постели, залюбит до чёрных точек в глазах… В итоге это же начальство в пять утра, не успел Паша слезть с благоверной, приказало немедля явиться в расположение части.

На всё про всё – два часа. Одним словом, от щедрот отвели времени лишь на короткий поцелуй в прихожей. И острое понимание, что этот облом ему Лена уже не простит. Оставалась робкая надежда, что пронесёт, как все разы до этого. Подуется, наорёт, демонстративно уйдёт к маме с папой, хлопнув дверью, а потом сменит гнев на милость – вернётся. Потому что семья, потому что любовь…

Семья, любовь… просрал, похоже, Пашка и любовь свою, и семью, пока леса спасал. Герой, из жопы ноги.

Экстренно собрали сборную бригаду из таких же «отпускников» и кинули в самое пекло. Опыта у всех хватало, потому не церемонились. Придёт зима, отсидятся ценные кадры в тепле, на диване, рядом с юбками жён, а пока – в огонь, в самые жернова.

Две недели они были в соседнем районе, в компании других бригад. Организованно, общими силами побороли огонь. Пересохший лес продолжил тлеть, торфяники не давали расслабиться местным ребятам, однако, помощь сторонних бригад стала не так актуальна. В других же районах полыхало не на шутку. Будто магма вырвалась из-под земной коры и сжигала всё на своём пути, кроме, пожалуй, широких сибирских рек. Однако огонь и их легко перепрыгивал, взмахнув рукавами верховых пожаров.

Отправили сюда, клятвенно пообещав, что через пару дней, максимум четыре, пришлют за ними вертолёт. И ведь отправили, исполнили всё, как обещали, вот только в тот же час лётчик-наблюдатель доложил, что большой огонь движется в сторону Мамукана.

Все силы стянули туда, в помощь МЧС, несколько же бригад, которые в деревню не успевали, сорвали с мест и отправили на новую точку – останавливать пламя, которое того и гляди обрушится на охраняемый квадрат, а там до несколько деревушек и села на тысячу душ – рукой подать для большого огня.

Пришлось, перебарывая усталость и недовольство, тащиться, выполнять долг. Амгалан хмурился, говорил, что теперь-то жена его точно из дома выгонит. Устала, говорит, терпеть. Конечно, в их местах другой работы нет. В авиалесоохране стабильная зарплата, для их местности большая. Они и ребятишек в школу собирают без сильного напряга, и технику бытовую покупают, и родителям престарелым помогают, даже в город выезжают несколько раз в год – на аттракционы возят малых, в кинотеатр, в развлекательный центр. Всё это благодаря работе Амгалана.

Но и жену понять можно, в деревне летом самый труд. Посади, собери, скотине на зиму корм заготовь, и всё без мужских рук – тяжко.

– Погоди, – одобрительно похлопал по плечу подчинённого Игнатьич. – Поворчит-поворчит, на следующий год сама отправит на работу.

– Отправит, – соглашался Амгалан, довольно улыбаясь.

Пашка молчал, не рассказывал о своей семье ничего. Впрочем, рассказывай – не рассказывай, а шила в мешке не утаишь, только слепой или дурной не знал, что происходит… Типичная, в общем-то, ситуация.