Огонь с небес

Набрав сушеной конской колбасы, я вышел на улицу. Древний Самарканд мирно, как деловито работающий пчелиный улей, гудел, солнце было на закате…

До караван-сарая, где мы остановились, я добрался без происшествий. На Востоке это легко, это тебе не открытый Запад и не Русь, где душа нараспашку. Прикрылся шемахом — и все, тебя никто не видит и не знает…

Едва шагнул в комнату, которую мы заняли, как понял, плохо дело. Араб, цедя про себя афганские ругательства, перенастраивал канал.

— Что произошло?

— Канал оборвался. Последнее, что я слышал — нападение.

— Нападение?

Я достал свой телефон, подключил, позвонил. Простите, но телефон абонента временно заблокирован или абонент находится вне зоны действия сети.

— Помехи?

— Да не похоже, — Араб снова выругался. — Такое ощущение, что какая-то дрянь просто отключила нас. И не только нас.

— Может, спутник поврежден?

— Может…

Но ни он, ни я в это не верили…

Группа Факел. Завод. Точка обороны

— Кто они?

Аскер старался не впасть в отчаяние — беспилотник бьет по ним, он уже уничтожил того, кого он послал на прорыв — значит, у беспилотника есть терморадар, и хороший. Он не смотрел на женщину, вверенную его защите. Чтобы даже на секунду не подумать. Он уже примерно представлял, кто она такая и зачем она может быть нужна этим обезьяньим выкидышам. Но это ничего не значило. Потому что он видел многое… и сиротский приют отнюдь не полон благонравия и доброты. Но все, даже самые отмороженные — почему-то соблюдали никем не писанный, но обязательный к исполнению закон: женщина — неприкосновенна. Доходило до того, что даже хулиганы отступались, если ты гулял с девчонкой, провожал ее — те самые хулиганы, которые на обратном пути изобьют тебя вдвое.

А эти — что знают о женской красоте? Женской чести? Убогие…

— Не знаю, сударыня. Один из них сильно похож на командира отряда наркоторговцев, другой — на полицейского, ценой в мятую катьку [41] …

— Сударь… Чтобы вы знали…

— Сударыня, я ничего не хочу знать. Вас вверили моей заботе люди, которых я безгранично уважаю, и я намерен сохранить вам жизнь, даже если для того потребуется отдать свою. Спуститесь в подвал и укройтесь там.

На сей раз — боевики решили поймать их на малочисленности. Пошли в атаку одновременно со всех четырех направлений, под прикрытием пулеметов. И дыма.

41

Ассигнация в десять рублей с портретом Екатерины II.

Серые в темноте клубы дыма, вырвавшиеся из «БДШ», больших дымовых шашек — устаревший, но действенный способ прикрытия пехоты — клубились, плыли меж отвалов, льнули к земле.

У-о-у-у-у-у…

Заунывный и злобный вой, многократно усиленный мегафоном, заставил вздрогнуть даже отчаянного Аскера. Это басмачи. Многие — бывшие люди эмира или беглые преступники — лихая вольница принимает всех, да только пути назад нет. То же самое, что и моджахеды — вольные грабители караванов, прячущиеся в кишлаках под мирных, пока не пойдет по пескам пустыни большой караван. И тогда они, на легких местных коньках, с кривыми саблями выметнутся со всех сторон, под злобный шакалий вой пойдут в атаку отовсюду, сминая вооруженных купцов и охрану. Про то, кто басмач — знали все, да только что сделаешь. Эмир далеко, выдашь укрывшегося в доме басмача страже — басмача повесят или в пустыне живьем закопают, стража уйдет, а дружки его — вырежут всю твою семью в ночь и дом подожгут. Лучше уж молчать. Басмачей не стало, только когда пришли русские — их было много, и у них были гремящие стальные птицы, поливающие с неба огненным дождем. А вот сейчас — возродились, уроды…

Как только могло так получиться…

Аскер установил заботливо сберегаемый в особом кармане разгрузки термооптический прицел — он стоил столько же, сколько все остальное его снаряжение, вместе взятое. Отстегнул магазин, пристегнул другой — только с трассирующими. Такие магазины были у каждого — указать цель или опознаться…

— Целеуказание на мне! — заорал он. — Короткими, в темпе! Патроны беречь! Готовность!

Басмачи уже шли в атаку, точнее — выдвигались на новый рубеж. Им главное — сблизиться метров на сто — сто пятьдесят, хорошие стрелки среди них попадаются редко. Но если сблизятся — хана всему…

Термооптический прицел работал с необычайной четкостью, высвечивая белым фигурки людей на черном фоне ночи. Красное перекрестье прицела с рисками делений помогало дать поправку, с помощью его можно было так же примерно установить дальность.

— Групповая на час! Пятьсот! Огонь!

Автомат не подвел — красная пчела трассера прервала свой полет, ткнувшись в белую фигурку басмача, шедшего, точнее, бежавшего рысью в центре цепочки — и фигурка стала падать. Перебивая его, загрохотали автоматы и пулеметы, в прицеле было видно — накрытие с первого раза. Он специально не стал стрелять в первого — при стрельбе ошибка обычно идет по вертикали, а не по горизонтали. Давая наведение на центр колонны, он увеличивал вероятность попадания настолько, насколько мог.

Басмачи, попав под град пуль, бросились в стороны. Несколько из них остались лежать на земле.

— Прекратить огонь!

— Противник справа!

У всех были монокуляры с терморежимом [42] , но их действие не сравнится с опытным корректировщиком огня. Аскер, пригнувшись, побежал вправо…

Бандиты. Завод. Точка обороны

Бородач сидел в одной из машин, пытаясь поймать частоту, чтобы сообщить о происходящем и вызвать помощь. Он и в самом деле недооценил русистов — те оказались настоящими шайтанами. Дед, благоразумно принявший амнистию и превратившийся из басмача в обычного феллаха, а потом и полицейского, на закате жизни рассказывал внуку, что среди русских есть простые люди, а есть настоящие шайтаны. Их называют «казаки» и они служат Белому царю, сидящему на троне в далеком городе, где воды столько, что люди ездят по ней, как по земле. В отличие от русских сарбазов или бандитов эмира — у них нет формы, они одеваются так же, как и местные, многие знают язык и могут совершить полный намаз, ни разу не запнувшись. Но они чужаки, и да поможет Аллах тем, кто не сможет вовремя опознать их.

42

Разница в том, что монокуляр предназначен для наблюдения, а термооптический прицел — для прицеливания, он выдерживает нагрузки, возникающие при стрельбе. Чрезвычайно дорогая штука.

И если ты хочешь жить и умереть в собственной постели, а не на виселице — говорил дед — стань полицейским. Тогда ты сможешь безнаказанно делать то, за что обычного человека просто повесят.

Сын его — и отец бородача — тоже был полицейским. Внук послушал наставления и стал… бандитом.

В отличие от басмачей старшего поколения он занимался рэкетом. Сначала — просто рэкетом. Потом — умные люди подсказали ему, что надо не просто требовать денег, а говорить — плати закят [43] . Тогда это будет в глазах многих не грабежом правоверного правоверным же, а богоугодным делом. А если кто-то скажет, что он уже заплатил закят — скажи, что те, кому ты его заплатил — муртады и мунафики, сошедшие с пути Аллаха и следующие прямиком в огонь. А если кто-то скажет, что он не правоверный, а другой веры — скажи: плати джизью [44] .

43

Обязательное пожертвование мусульман на нужды уммы.

44

Джизья — налог с немусульман, живущих на мусульманских землях.

Так на Востоке рождалось новое поколение террористов. Террористы с бандитским уклоном. Террористы, приходящие в террор не через веру и духовные искания, как террористы первого поколения, а ищущие в религии оправдания своему преступному пути. Своим уголовным преступлениям. Доходило до того, что Коран, точнее его интерпретацию, даже не интерпретацию — перевранные основы Книги — разъясняли неофитам, постоянно сбиваясь на уголовный жаргон.

Суть была в том, что на почве уголовной романтики взращивали настоящих террористов. Если фанатики были нищими, загнанными, постоянно ходили под исключительной мерой, а то и объявлялись вне закона [45] — мало приятного, согласитесь, — то тут было по-другому. Сначала парню разъясняли, что уголовная статья — это не политическая, и максимум, что грозит за вымогательство, — пятнадцать лет каторги. Да и этого не будет — свидетелей запугают оставшиеся на свободе дружки. Потом разъясняли про закят и джизью. Потом начинали исподволь подсовывать экстремистскую литературу и рассказывать о несправедливости жизни. Потом разъясняли, что вся несправедливость идет от русистов и их продажных слуг — они не только неверные, но и поработители, оккупанты. Потом фотографировали с автоматом на фоне черного флага. А потом — фотография эта случайно оказывалась в жандармерии, и изображенного на ней переводили в ранг террористов и начинали охоту. И вот — новоявленному воину Аллаха ничего не оставалось, как переходить на нелегальное положение.

45

Давно забытая, но действенная форма наказания. Все имущество объявленного вне закона конфискуется, а самого объявленного может убить любой человек на месте.

Бородач был немного другим. Он тоже занимался вымогательством — но был националистом, а не религиозным экстремистом. Когда ему предложили явиться на шариатский суд по поводу того, что он использует в рэкете термины «закят» и «джизья», — он сделал так, что все «шариатские судьи» оказались в полиции с очень тяжкими статьями на загривке. Но русских он считал оккупантами, и когда сын эмира (ни дна ему ни покрышки) объявил тайный набор аскеров — бородач согласился. Он без слов понимал, о чем идет речь — здесь все все понимают. А теперь он оказался один на один с этими проклятыми шайтанами, и дело было совсем плохо…