Огонь с небес

— Ты что, дурак? Он же с Ксюшкой… амуры там у него. Я помню, еще батюшка… свет-Александр Александрович, царствие ему небесное… этого хлыща от двора удалял…

— Удалил…

— А что? И удалил! Позор-то какой — великая княжна не замужем, и в положении…

— Ну, род Воронцовых знатный…

— И похоронят с оркестром.

Фельдмаршал уставился на собеседника светлыми, выцветшими глазами.

— Ты это. Не вздумай. Без меня — ни шагу!

— А что?

— А то! Мал еще решать, понял! Уже устроили дел — не разгребешь. Ксения свет-Александровна гневаться изволили, если бы не я — все бы на Лисьем носу уже в петле болтались! Паразиты!

Собеседники склонили головы.

— Ваша правда, Константин Павлович. Извините…

— Есть захват, захват неустойчивый.

— Целься по костру, — тихо подсказал я сидевшей за пультом крашеной в радикально черный цвет девице. Если бы не этот ее чудовищный мейк-ап, ее однозначно можно было бы назвать очень привлекательной…

— По костру?

— Переключи в терморежим. Отметка получится идеальной.

Изображение на экране сменилось — теперь оно было в серых тонах, тепло выделялось ослепительно-белым. В центре экрана метались, полыхали языки пламени.

— Поставь на воздушный разрыв. Всех и захватит…

— Есть.

Путь же беззаконных — как тьма, они не знают, обо что споткнутся. Вот и спотыкайтесь, сукины дети!

— Слыхал я, господа, что князь Воронцов с североамериканцами в близких отношениях. И причем — с давних времен.

— А не с южноамериканцами?

— А черт их теперь разберет…

— Не знаю, не знаю, господа. Мое мнение — он бы один не справился тогда. Североамериканцы ему и помогли.

— Им бы самим кто помог.

— Он и поможет. Опасные дела, господа, опасные…

— Вот когда он завязнет как следует, — тут-то и надо действовать. И на сей раз — уже ни с кем не цацкаться. На нем самом — обвинение в измене висит!

— Помиловали…

— Позвольте, господа…

— А то и в самом деле на Лисьем носу болтаться будем.

— Идет!

Из домика, где была теплая ретирада, появился сухой, костистый старик — фельдмаршал Раевский, родственник Государя. И опасные, противоправительственные разговоры моментально стихли.

— Умышляете, сукины дети? — весело спросил фельдмаршал.

— Как можно-с…

— Приказ?

— Уничтожение, ущерб максимальный.

— Поняла, сделаем.

Девица пощелкала клавишами. На экране в левом верхнем углу загорелся значок, отражающий выбранное оружие — управляемая авиабомба с теленаведением…

— Система стабильна, аппарат в боевом, получена цель, есть зона, есть готовность, есть разрешение, время над целью двадцать одна секунда. Люк открыт… сброс!

Авиационная бомба весом в двести пятьдесят килограммов сорвалась с держателя, уходя к земле…

Российская Империя, Верный. Дорога к курорту Медео, октябрь 2017 года

— Я не пью, майор. С моими контузиями теперь это прескверно выходит.

Араб горько усмехнулся.

— Вообще-то, я тоже. За тех, кто там остался.

Мы взяли стаканчики в руки, согревая прозрачную, горькую, дарующую забвение жидкость теплом наших рук. Половину отлили на землю, даже больше — для тех, кто там остался. Остальное замахнули — без закуси.

Совсем не взяло…

— Еще по одной?

— Нет, хватит.

Мы стояли около оставленных на обочине машин, глядя на заходящее солнце.

— И что, все? — спросил Араб.

— Какое? — Я покачал головой. — Каждый раз, когда все это происходит, я тоже думаю, что все, с концами. Хватит, набегался. Ан нет. Не будет нам покоя в этой жизни, полковник.

— Генерал…

— О как!

— Так точно. Южный учебный центр подготовки войск специального назначения, начальник учебного центра.

— Поздравляю.

— С чем, Ваше Высокопревосходительство? Мне пацанов привозят… несмышленых, щенят еще. Я из них волчат делаю. Волчат, не волков — волками они потом становятся. Как мы, в бою. Нынче три года на Востоке — уже ветеран, считай. Но не всех так. Кого-то — и в мясо, «Черным тюльпаном» возвращается. Эх…

— А с нами — не то же ли самое было? — задал я вопрос.

Араб, генерал Тимофеев, седой, притом что ему чуть за сорок было, посмотрел на меня больными, абсолютно трезвыми глазами.

— Так же. Только вот я теперь не могу сказать — ради кого все это. Ради чего — я знаю. А вот — ради кого…

Да… Неладно что-то в нашем государстве…

— Я еду в Северную Африку. Один мой друг давно приглашает меня пожить там, возможно, даже там обосноваться. А потом, возможно, — в Америку. В Северную Америку. Если хочешь — поехали со мной. Дело там найдется, нечисти много.

Араб покачал головой.

— Нет, Ваше Высокопревосходительство, извиняйте покорно. Старого пса новым фокусам не выучишь. А казака — тем более. Ну, какой из меня наемник? Да и наша нечисть мне как-то… роднее, что ли. Засим — не поминайте лихом, Ваше Высокопревосходительство. Если что — найдете меня, знаете, где искать.

— И ты меня найдешь, по надобности. И — прекращай, наконец, ко мне по титулу обращаться, надоел. К тому же ты сам теперь потомственное дворянство выслужил…

Две руки встретились. Крепко, до хруста в костях. Поднявшийся холодный ветер, несущийся с гор, швырнул в нас пригоршню желтых, отживших свое листьев.

— Бывай…

— Удачи…

Я проводил взглядом армейский внедорожник Араба, пошедший под гору, в сторону Верного — ему еще ехать обратно, в свою часть. Надо было ехать и мне — билет закажу прямо в аэропорту, через Берлин, там и в самом деле навещу старого друга, оберста Ганса Зиммера, который, по слухам, тоже собирает воинство для Нового Света из бывших германских парашютистов, боевых пловцов и горных егерей.

Но уезжать отсюда не хотелось. Мимо проезжали машины, ветер обдавал меня сыростью, было холодно и неуютно — а я просто стоял. Стоял и смотрел на закат.

Потом раздался звонок — я поставил телефон на громкий вызов. Совершенно неуместный здесь, в холодной красоте гор и отживших, умерших, но не похороненных листьев, звонок — кто-то настойчиво требовал моего внимания.

Я достал аппарат из кармана, посмотрел — кто это так настойчиво меня телефонирует. Ничего удивительного, кстати — звонка я ожидал. Номер не определен, хотя мой телефон определяет все номера, — понятно, у кого может быть телефон, номер которого не определить никаким определителем…