Огонь в океане

Через некоторое время нас вызвали в центральный пост.

— Ну, морские волки, как себя чувствуете? — спросил нас командир корабля, протирая ваткой окуляры перископа.

— Отлично, — ответил за всех нас Семенов. — Вот интересно будет, когда погрузимся.

— Погрузимся? — переспросил командир. — Мы, дорогие мои, уже давно под водой.

Тогда мы еще не знали, что наша судьба окажется навсегда связанной с подводным кораблем.

15 июня 1938 года я стал офицером Военно-Морского Флота.

День этот до мельчайших подробностей хранится в моей памяти...

Солнечное утро. Мы выстроились ровными шеренгами. На противоположной стороне двора — офицеры и преподаватели.

Они взволнованы почти так же, как и выпускники.

По команде строй замер. Где-то вдали ель только стук проходящего трамвая да автомобильные гудки.

— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался с нами контр-адмирал.

Стая голубей, вспуганная раскатом наших голосов на минуту затмила солнце.

— Прочтите приказ! — приказал контр-адмирал начальнику нашего курса.

После этого он обратился к нам с короткой напутственной речью.

На койках выпускников уже лежало тщательно пригнанное офицерское обмундирование.

Через несколько дней нам предстояло разъехаться по разным флотам. Видяев получил назначение на Северный флот, Семенов — на Балтику, я — на Черноморский флот.

Меня назначили штурманом подводной «Касатка».

Я выехал в Севастополь.

Сразу же с вокзала я направился к месту базирования подводных лодок. Разыскав командира подводной лодки Иллариона Федотовича Фартушного и доложил о прибытии. Фартушный усадил меня, тщательно ознакомился с моими документами,

— Кончили неплохо, — сказал он. — Теперь осталось немногое: проверить ваши знания на практике. Завтра лодка выходит в море. Приступайте к обязанностям.

— Но... — неуверенно начал я, — вести один... самостоятельно... я еще не смогу... нас учили...

— Если понадобится, я всегда помогу, — отрезал Фартушный. — Сегодня примите дела и доложите мне.

Обескураженный, я вышел из каюты Фартушного.

«А если не смогу точно рассчитать курс, — размышлял я, — или по моей вине случится что более страшное? Тогда как?..»

Я так углубился в свои мысли, что столкнулся с каким-то офицером. Незнакомый офицер — сухощавый, большелобый человек — с любопытством посмотрел на меня серыми, очень внимательными гла зами.

— Лейтенант Иосселиани? — спросил он и тотчас же протянул руку. — Нарнов Александр Григорьевич, комиссар подводной лодки. Хотите не хотите, нравится не нравится, но служить будем вместе. Пойдемте побеседуем. У вас есть время?

В голосе Нарнова я уловил теплые нотки. Это ободрило меня, и я рассказал комиссару о своих сомнениях.

— Ничего, ничего, — успокаивал меня комиссар. — Это испытывает каждый новичок. Вы получили в училище хорошие теоретические знания. Это еще, конечно, не все. Стать настоящим штурманом трудно. Мы все вам поможем... Командир у вас опытный и умелый руководитель... И другие старшие товарищи охотно помогают младшим.

Вечером я доложил Фартушному о том, что принял дела моего предшественника.

Мы вместе направились в кубрик.

Личный состав корабля был построен в ожидании командира и комиссара. Приняв рапорт от дежурного, Фартушный прочитал приказ о моем назначении, затем поблагодарил за отличную службу уходившего с корабля штурмана.

В смущении я наблюдал за застывшими в строю подводниками. На лице усатого боцмана мелькнула усмешка. Мне показалось, что она относилась ко мне. Я еще больше смутился.

— Невесело? — спросил Нарнов, встретив меня около двери моей каюты.

Мы зашли ко мне и присели.

— Не особенно, товарищ комиссар.

— Обыкновенное начало службы. Иначе это и не бывает... Народ у нас дружный, — продолжал он. — Но поменьше промахов. Промахи начальников всегда на виду у подчиненных. Их поначалу не прощают... Ничего, справитесь...

На следующее утро я встал раньше остальных офицеров и сел за предварительные расчеты. К приходу командира у меня все было готово.

He подавая команды e снятии со швартовых, Фартушный прошел ко мне.

— Ну, вот теперь сделаем предварительную прокладку, — обратился он ко мне.

Я доложил, что уже сделал прокладку. Фартушный старательно проверил расчеты.

— Выходит, вам пока помогать не надо? — улыбнувшись, спросил командир и принялся расспрашивать меня о состоянии штурманской части.

И этот экзамен я выдержал довольно благополучно.

Ранним утром лодка взяла курс в открытое море. Вахтенным офицером был я. Рядом со мной на ходовом мостике стойл командир. По исстари заведенному морскому обычаю он опекал молодого офицера.

Командовать кораблем, даже и в качестве вахтенного офицера, значительно сложнее любой специальной службы и работы. Молодые офицеры допускались к самостоятельному несению вахты после тщательной проверки их знаний и навыков. Однако условия боевой подводной лодки резко отличались от тех, в которых мы учились. Поэтому я чувствовал себя неуверенно.

Не прошло и часа после нашего выхода из базы, как сигнальщик доложил, что в море прямо по носу лодки плавает бревно.

Я смотрел на бревно и не знал, что предпринять. Потом крикнул:

Ой! Товарищ командир, бревно! Что делать?

Фартушный словно не слышал моего крика. Он с безразличным видом смотрел куда-то вдаль.

«Сейчас лодка натолкнется на него, — со страхом подумал я. — Как же быть?»

— Ну что раздумываете? Уклоняйтесь! — внезапно заорал Фартушный.

Я даже и не предполагал, что голос его может быть таким громким.

— Право на борт! — тотчас же скомандовал я. Лодка уклонялась от курса, но я забыл о только

что поданной команде. Фартушный с нарочито безразличным видом рассматривал свои ногти.

— Лево на борт! — испуганно крикнул я рулевому.

Когда лодка легла на прежний курс, я почувствовал, как горят мои уши:

— Растерялись? — неожиданно спросил Фартушный.

— Да, товарищ командир, — признался я.

— Морской маневр не терпит медлительности. Нерешительность еще хуже, чем неправильное решение. Учтите это...