Огонь войны (Повести)

Как раз в этот момент над ближайшим барханом промелькнула чья-то папаха, послышалось ржание. «Враги», — пронеслось в сознании Нурягды. Он стиснул нож — оружие, оставленное погибшим другом. Но тревога оказалась напрасной: из-за гребня навстречу ему выехал в чужом, желто-зеленом халате, на рослом коне сам Бехбит-палван.

— Ты?.. — смог только изумиться Нурягды.

Не говоря ни слова, Бехбит достал мех с водой, протянул юноше. Потом дал напиться и Акгулаку.

— Годится под седло? — спросил, указывая на коня, Бехбит…

— Пожалуй… Бехбит-ага, слушай! Сейчас я похоронил Вельмурада…

Бехбит вопросительно глянул на него. Нурягды рассказал о последних минутах товарища.

— Какой товарищ был! Какой человек!.. — Бехбит стянул с головы папаху — так делали русские бойцы, прощаясь с павшими. — И умер, как герой.

— А я, глупец, мальчишка! — в отчаянии рванул на себе гимнастерку Нурягды. — Нет мне прощения!.. Но я отомщу за товарища!

— Успокойся, я верю тебе. — Бехбит положил руку ему на плечо. — Сейчас у нас другие заботы. Я направляюсь в аул, природу наших. А ты ищи дорогу к Одинокой башне. Лутчеки во главе с Абдурашндом уже отправились туда. Абдурашид — таково настоящее имя предателя Мемика. Придешь — передай командиру все, что узнал от Вельмурада и от меня. Только не забудь условный знак: «Бехбит-палван трижды наказал». Иначе тебе не поверят.

Они обнялись — и разъехались каждый в свою сторону.

ЗДЕСЬ ПОЩАДЫ НЕ ПРОСЯТ

Большая группа всадников спустилась с бархана и остановилась в широкой низине. Это собрался отряд, которому надлежало окружить и захватить — хитростью или штурмом — Одинокую башню. Четверо лутчеков сидели на верховых верблюдах. Два всадника, отделившись, выехали на гребень.

— Что-то не видать мирахура с его отрядом, — проговорил усатый толстяк Шакули-мурт, брат казня.

— Да, — неохотно отозвался Абдурашид.

Их кони стояли рядом, стремя в стремя. Некоторое время они внимательно оглядывали горизонт.

— Не видать, говоришь? — вдруг спросил Абдурашид. — А это что? — Он привстал на стременах, приложил козырьком руку к глазам.

К стоянке отряда, то поднимаясь на гребень, то опускаясь, двигались на конях три лутчека. Из них один, видимо, раненый, с трудом держался в седле.

— Кто такие? Откуда? — издали зычным голосом прокричал Шакули-мурт.

— Мы из отряда мирахура, — подъехав и соскочив с коня, сказал рябой лутчек в грязной бухарской чалме. — Ради аллаха, дайте скорее пить… И раненый у нас…

— А где остальные? Где мирахур? — Абдурашид в раздражении едва не наехал конем на рябого.

— Всего трое нас осталось… А мирахура — фюйть! — он сделал выразительный знак ладонью.

— Чего же ты мямлишь, рябая скотина?! — заорал Абдурашид, соскакивая на землю и хватая лутчека за шиворот.

И тому пришлось поведать шаг за шагом всю бесславную историю их ватаги.

— Ну, от нас большевикам не уйти! — уверенно сказал Абдурашид усатому, когда лутчеки пошли к отряду. — За все заплатят сполна.

По команде Шакули-мурта отряд двинулся в путь. Вскоре на горизонте показалась Одинокая башня.

— Ждите меня здесь, — сказал Абдурашид. Он торопливо переоделся в красноармейскую форму. — Пусть со мной идут верблюды и три всадника. А еще один пусть наблюдает за нами. Если мне опять удастся обмануть красных, мы войдем за ограду, и я полчаса спустя махну белой тряпкой. Тогда двигайтесь смело. Если дело не выгорит и нам придется отступать или обороняться, спешите нам на подмогу. А впрочем, два-три человека — разве это враг? — Ему хотелось подбодрить трусливого Шакули-мурта.

Небольшой караван — четверо вооруженных и четыре верблюда — выступил в направлении башни. Один из лутчеков держал повод переднего верблюда, двое других шагали в хвосте. Абдурашид-Мемик, отстав немного, взвел предохранитель пистолета и сунул оружие за пазуху.

С наблюдательного пункта старик Хайдар первым заметил караван.

— Идут наши! — радостно крикнул он Союну, который внизу набивал патронами пулеметную ленту.

Бросив свое занятие, командир побежал к башне.

— Много их? — спросил он на ходу.

— Ведут четырех верблюдов. Только почему-то верховых, не вьючных. Бехбита вроде не видать…

— Как так? — удивился Союн. Он поднялся на площадку башни, натянул на глаза козырек фуражки. — Эх, бинокля нет… Ага, вон впереди Мемик! А с ним какие-то незнакомые. Ну-ка, принеси еще ленты к пулемету! — с внезапной тревогой приказал он.

Хайдар заспешил вниз. Союн продолжал разглядывать. Мемик выглядит каким-то потрепанным, лоб повязан тряпкой. «Встретили лутчеков?» — подумал командир. Тем временем караван приблизился.

— Стой, Мемик! — Союн поднялся на барьер, окружающий площадку, поднял руку.

Вздрогнув от неожиданности, Абдурашид-Мемик замер на месте, знаком приказал каравану остановиться.

— Здорово, товарищ командир! — овладев собой, с деланной радостью отозвался он. — Ну, чего нам стоять? Эй, держи верблюдов, товарищ! — обернулся он к лутчеку.

— Где Бехбит? — громко спросил с башни Союн.

— Ему пришлось заехать еще в один аул. Там часть его отряда. Сказал: «Поезжайте, я нагоню». Пока не нагнал.

— Больше он ничего не сказал?

— Больше ничего.

«В чем же дело? — лихорадочно соображал Союн. — Если Бехбит пустил его вперед, почему он не сообщил пароль? Что-то здесь не то…»

— Мемик! — закричал он. — Иди один, остальные пусть не двигаются с места.

Мемик подошел к ограде, остановился у пролома. Вдруг Хайдар, которому командир приказал сопровождать его, толкнул в бок:

— Нурягды… Смотри, Нурягды идет!

В самом деле, с востока, наперерез каравану, с которым прибыл Мемик, двигался человек в красноармейской одежде. Он вел в поводу обессиленного коня.

— Конь-то у него вроде тот, на котором Вельмурад уехал, — сказал вполголоса Хайдар.

— Эй, Нурягды! — Командир Союн, обернувшись в сторону востока, поднял маузер. — Ни с места, иначе стреляю!

— Товарищ командир! — Нурягды сделал еще несколько шагов и остановился. — Меня послал товарищ Бебит-палван. Он велел передать: «Бехбит трижды наказывал».

Абдурашид, тоже повернувшийся в ту сторону, откуда появился Нурягды, расслышал его слова. Лицо его налилось кровью, глазки еще больше сузились. Эту перемену заметил Союн.