Ограбить Европу

Враницки, подталкиваемый одним из полицейских, вошел в дом.

– Так где ваша фройляйн? – спросил Вольф.

– Не знаю, – искренне удивился Томас. – Обычно в это время она бывает дома.

– Это вход в подвал? – показал Гельмут на кованую дверь с правой стороны от порога.

– Да, – глухо отвечал Томас.

– Печатные станки там?

– Да.

– Ну что ж, показывайте.

Двое полицейских с канделябрами в руках, на которых полыхало по три свечи, стараясь не поскользнуться на крутых ступенях, стали спускаться вниз. За ними, бросая длинные угловатые тени на толстую кладку из красных кирпичей, последовали остальные. Томас Враницки, слегка подталкиваемый могучим полицейским, шел в середине. В нос ударил запах застоявшейся плесени и сырости.

– Так где же ваши типографские станки, я вас спрашиваю? – грозно спросил Вольф, оглядывая пустое помещение.

Враницки невольно сглотнул. Теперь, оставшись без громоздких печатных станков, подвальное помещение выглядело огромным. Вдоль стен стояли лишь пустые потемневшие от времени и старости бочки из-под вина, опустошенные, по всей видимости, еще в позапрошлом веке, – безголосые свидетели родового величия.

– Они были здесь!..

– И куда же они, по-вашему, делись? Испарились?

– Я не знаю.

Начальник полиции поморщился и осуждающе покачал головой.

– Вижу, что вы не желаете быть со мной откровенным. Может, печатный станок находится совершенно в другом месте?

– Он стоял вот здесь, – в отчаянии топнул ногой Томас. Склонившись к полу, добавил: – Посмотрите, здесь даже остались от него следы.

Начальник полиции едко усмехнулся:

– Вижу, что вы большой фантазер. Здесь могло стоять все, что угодно – например, какой-нибудь сундук или ящик. Очень жаль, что нам с вами не удалось договориться. Видно, вам придется закончить свои дни на гильотине. Обыщите дом как следует, а задержанного увезти в крепость! Там найдут способ, чтобы развязать ему язык.

– Постойте! – взмолился Томас. – Я знаю, где находится другой фальшивомонетчик. Я передавал ему деньги!

– Вот как? Это уже интереснее. Как его зовут?

– Он представился как Трезеге. Но у него сильный славянский акцент; мне кажется, что он русский или поляк.

– Вы печатали деньги вместе с ним?

– Да.

– Почему не сказали о нем раньше?

– Посчитал это неважным.

Вольф внимательно посмотрел на задержанного.

– Ладно, разберемся с этим позже. Где он живет, знаете?

– Мне приходилось как-то бывать у него, – признался Томас, – но я не знаю его адрес.

– Дорогу сумеете показать?

– Сумею.

– Показывайте! – Гельмут слегка подтолкнул арестованного к выходу. – И постарайтесь использовать свой последний шанс. Если все то, что вы мне сказали, окажется неправдой… Тогда вас останется только пожалеть.

Глава 20 Это налет!

Место на пересечении Карлштрассе и Леопольдштрассе считалось среди извозчиков бойким, но для Фабиана, в силу каких-то причин, оно всегда оставалось неудачным, и ему приходилось выжидать пару часов кряду, прежде чем удавалось заполучить клиента.

Видно, и сегодняшний день из тех, что невольно заставлял чертыхаться. Клиенты, будто бы сговорившись, обходили повозку Фабиана стороной, выбирая более удачливых коллег. Извозчик обреченно взирал на оживленную улицу и с досадой думал о том, что если день и дальше будет идти столь же скверным образом, то у него не хватит денег, чтобы купить овса лошади. Следовало сменить место стоянки на какое-то другое, где пассажиры будут не столь капризными.

Фабиан уже взялся за вожжи, чтобы съехать с места, как вдруг увидел вышедшую из-за угла девицу в темно-зеленом платье с воланами и широкополой шляпке, направлявшуюся прямо к извозчичьей стоянке. Что-то подсказывало ему, что фройляйн выберет именно его. Так оно и получилось. Девушка прошла вдоль экипажей, выстроившихся рядком у тротуара, всматриваясь в лицо каждого извозчика, а потом неожиданно обратилась к нему:

– На Фердинандштрассе. И побыстрее!

Фабиан невольно распрямился, отчего его фигура приняла горделивый вид, а девушка, видно, расценив его приготовления по-своему, продолжила, как если бы предвидела возможный отказ:

– Плачу двойную цену, если довезете быстро!

– Сделаю все как нужно, фройляйн, можете не беспокоиться, – широко улыбнувшись, заверил извозчик. – Довезу в лучшем виде. Может, вас подсадить?

– Ничего, я сама, – отвечала девушка.

Приподняв краешек платья, она обнажила узкий носок ботиночка и уверенно поднялась по ступенькам.

* * *

Феодосия сошла за два квартала от дома Леонида Варнаховского и, опираясь на длинный узкий зонтик, зашагала по тротуару. Дважды она поймала довольно откровенные взгляды мужчин, но ни один из них не осмелился подойти к ней. Женщины в Европе имеют куда больше свободы, чем в России. Здесь, не вызывая осуждения, она могла в одиночестве прогуливаться по улицам, заходить в магазины, совершать покупки. Трудно представить подобную ситуацию где-нибудь в Санкт-Петербурге, где девушке надлежало появляться в сопровождении кого-нибудь из домочадцев, а то и слуги. Если все-таки барышня прогуливалась в одиночестве, то можно было смело утверждать, что это женщина легкого поведения вышла на многошумную улицу для того, чтобы заполучить клиента. К ней можно было спокойно подходить и договариваться о цене.

Феодосия прошла квартал и, сделав вид, что хочет перейти улицу, неприметно оглянулась. Не увидев слежки, она столь же ровной походкой миновала еще один квартал и свернула к нужному дому.

* * *

Леонид Варнаховский выходил из квартиры, когда раздался условный стук в дверь: два скорых удара и через небольшой интервал еще один.

– Кто там? – проявив осторожность, спросил он.

– Это я, – ответил из-за двери женский голос, по которому Варнаховский узнал Феодосию.

Открыв дверь, Леонид увидел, что барышня выглядела заметно встревоженной.

– Проходи, – пошире распахнул он дверь, пропуская ее в ярко освещенную прихожую.

Само появление Феодосии указывало на чрезвычайные обстоятельства: она была не из тех, кто будет тревожить понапрасну. О ней самой он знал весьма немного, да и характер барышни не располагал к откровенности. Ему было известно, что она из аристократической семьи и прежде была одним из активных членов организации «Народная воля». Затем неожиданно разочаровалась в идеалах борцов за счастье народа, поменяла свои политические убеждения и теперь столь же рьяно служила Департаменту полиции. А еще она была одним из доверенных людей (возможно, что даже самых доверенных) резидента заграничной агентуры господина Рачковского. Именно он порекомендовал ее Варнаховскому для дальнейшей работы. Леониду пришлось немало поломать голову, чтобы найти применение ее агентурным талантам. Вскоре была организована «случайная» встреча с Томасом, в результате чего тот накрепко в нее влюбился, а уже через неделю молодые люди вели совместное хозяйство. И, судя по тому, с какими глазами они поглядывали друг на дружку, у них все было замечательно.

Варнаховский имел основания подозревать, что в действительности главным объектом наблюдения являлся он сам и что Феодосия докладывает Рачковскому о всяком его перемещении.

– Что случилось? – спросил Леонид, когда Феодосия прошла в комнату.

– Мне кажется, что Томас уже не вернется.

– Что за новость?.. Почему?

– Накануне вечером он долго готовился к предстоящему дню: пересчитывал деньги, складывал их в портфель… И вообще, вел себя так, словно мы видимся с ним в последний раз.