Ограбить Императора

– Документы забрал ваш сотрудник, – растерянно посмотрел Фаберже на красноармейца, стоящего у самых дверей.

– Да, документы у меня, – прошел красноармеец через комнату. – Возьмите, товарищ Полуянов, – положил он на стол паспорт с предписанием.

Уполномоченный остро посмотрел в нахмурившееся лицо Карла Густавовича. Внимательно пролистал паспорт. Хмыкнул каким-то своим мыслям и строго произнес:

– Однако быстро вы сориентировались, гражданин Фаберже. Даже паспорт успели себе оформить. Значит, вы утверждаете, что в этом саквояже личные вещи?

– Разумеется. Здесь смена белья.

– Ну что ж, господин Фаберже, не смею вас больше задерживать… Кажется, вы теперь гражданин Великобритании, – едко хмыкнул уполномоченный.

Выйдя из помещения, Фаберже с признательностью обратился к Дерику:

– Спасибо вам, мистер Дерик. Без вас я бы не справился.

– Это было несложно, к тому же в мои обязанности входит заступаться за граждан британской короны, – произнес Дерик, направляясь к машине. – Надеюсь, что все ваши неприятности останутся в прошлом, как только вы пересечете границу.

Водитель, открыв капот, с интересом изучал металлические внутренности автомобиля.

– Мистер Дерик, вы сделали для меня даже больше, чем я рассчитывал. Даже не знаю, как вас отблагодарить.

– Пустое, господин Фаберже.

– Постойте, мистер Дерик. – Карл Густавович приостановился и вытащил из кармана пальто небольшую изумрудную брошь. – Возьмите… Она ваша!

Секретарь британского посольства удивленно посмотрел на старика и испуганно проговорил:

– Это не моя вещь.

– Она ваша.

– Уверяю вас, я ее не терял. У меня сроду не было таких дорогих вещей.

– Это мой подарок. Я настаиваю! Возьмите, если не хотите меня обидеть.

Мистер Дерик осторожно взял в тонкие холеные пальцы брошь, словно боялся обжечься. Некоторое время он просто взирал на изумрудную россыпь, бросавшую зеленоватый свет на его ладони.

– Мне сроду не приходилось держать в руках столь совершенного предмета, – наконец признался он. – Господин Фаберже, но ведь это…

– Давайте без всяких «но», – строго сказал Фаберже и надавил на пальцы Дерика, заставив их сжаться в кулак.

– Оно невероятно дорогое, на него я не заработаю даже за пять лет, – заметил секретарь, убирая брошь в карман. – Но все-таки я бы хотел заметить вам, господин Фаберже, не разбрасывайтесь столь неблагоразумно такими вещами. В городе очень неспокойно, вы можете многого лишиться.

Водитель, закрыв капот, стоял подле машины и задумчиво курил. Промозглый ветер досаждал и ему. Подняв высокий воротник, он то и дело поеживался и хмуро посматривал на секретаря, о чем-то разговаривающего с господином Фаберже.

– Да-да, конечно. Впредь я буду очень осторожен, – с облегчением проговорил Фаберже.

– Так вы будете переходить? Всего-то через реку…

– Я еще немного поброжу, – сказал Карл Фаберже. – Знаете, всегда хотел посмотреть крепость Ивангорода, да как-то все не находилось времени. Не думал, что случай может представиться таким образом. И потом, мне хотелось бы попрощаться с родиной.

– Ну, что ж, желаю вам благополучия. Главное, чтобы прощание с родиной не затянулось, это может быть опасно.

Мистер Дерик удобно устроился в кожаном кресле, и машина медленно тронулась. Поднявшись на крутой склон Девичьей горы к крепости, Карл Густавович невольно замер в изумлении. Даже сейчас фортификационные сооружения поражали своей мощью и размахом. Среди предков Фаберже было немало немцев, а некоторые из них штурмовали Ивангород. Возможно, где-то под камнями покоятся и их косточки.

Долгий час ювелир блуждал в одиночестве среди фортификационных сооружений, думая о чем-то своем. Потом спустился к реке, омывающей крепость с трех сторон, и, заложив руки за спину, долго всматривался в ее водовороты.

Неподалеку проживал его старинный приятель – барон Ротенберг, чьи предки приехали в Россию еще при Петре Первом, и Фаберже по узкой улице, выложенной брусчатником, направился к его дому. Неожиданно его окликнул женский голос, показавшийся ему знакомым. Обернувшись, он увидел Амалию Крибель.

– Амалия! – невольно воскликнул Карл Густавович. – Этого просто не может быть! Мне сказали, что вы арестованы, что вас сослали в Сибирь. Дайте же я вас обниму!

Он обнял женщину, которая когда-то была ему близка. Несмотря на все свои увлечения, как затяжные, так и мимолетные, по-настоящему он любил всего лишь трех женщин. Первой была его жена, родившая ему прекрасных четырех сыновей, которую он обожал по сию пору. Второй его женщиной была Мата Хари, красавица-балерина, женщина-загадка, скроенная из пламени, сумевшая докрасна раскалить его чувства и давшая ему возможность вновь почувствовать себя восторженным юношей. Третья женщина в его жизни – австрийка Амалия Крибель, танцовщица кафешантана, с которой он объездил всю Европу и о существовании которой знала даже его супруга. Нужно удивляться ее терпению и твердости характера – ведь Августа ни разу не упрекнула его в нарушении клятвы верности, произнесенной у алтаря много лет назад.

Сыновей мало занимали сердечные привязанности престарелого отца, больше их занимали необдуманные траты и милости, которыми он осыпал своих любовниц. Надо признать, что порой Амалия не чувствовала разницы между собственными сбережениями и состоянием Фаберже. Она выпрашивала у ювелира в дар замки, имения, словно речь шла о каких-то милых пустяках. И получала все, чего желала. Может, его страсть была сильна потому, что внешне она очень напоминала ему жену в молодости, а своим темпераментом мало чем уступала Мате Хари.

Несколько лет назад между ними произошла размолвка, после которой Амалия Крибель уехала в Тифлис, где вышла замуж за престарелого генерала, князя Цицианова. В какой-то момент Фаберже даже показалось, что их отношения прервались окончательно, но неожиданно в начале войны она напомнила о себе коротеньким письмом и попросила своего бывшего возлюбленного похлопотать, чтобы он помог ей перебраться в Петроград. После некоторого размышления Карл Густавович написал рекомендательное письмо в коллегию иностранных дел, выступив ее поручителем. И вскоре увидел ее в столице.

Правда, впоследствии ему было объявлено, что Амалия Крибель оказалась германской шпионкой, а сам он, как поручитель, угодил в щекотливое положение и некоторое время находился под подозрением как ее связной. Карла Густавовича несколько раз допрашивали в контрразведке, но, убедившись в непричастности к шпионажу, дело вскоре закрыли. А потом случился октябрьский переворот, и о его поручительстве забыли окончательно.

Некоторое время Карл Густавович пытался узнать о судьбе Амалии через своих влиятельных знакомых, и все в один голос говорили о том, что она была отправлена в Сибирь, где и сгинула.