Ограбить Императора

И вот теперь столь неожиданная встреча!

– Господи, Карл! – Женщина едва коснулась ладонью, застегнутой в белую длинную перчатку, уголка глаз. Было заметно, что она невероятно растрогана. – Вы даже не представляете, как я рада вас видеть. Ведь я одна на всем белом свете и ни с кем не общаюсь. Мне не с кем даже поговорить, не то чтобы на кого-то опереться. – Она мягко положила свою ладонь на руку Фаберже. – А помните Париж… Лондон… Наши вечерние прогулки по Вене. Вы были так добры ко мне. – На глазах ее алмазными бусинками проступили слезы. – Как же все это далеко!

Карл Густавович выглядел умиленным.

– Я помню каждое мгновение, проведенное с вами. Вы даже не представляете, как я скучал без вас, как хотел увидеть вас вновь. И вот эта неожиданная встреча. Видно, Бог все-таки внял моим молитвам. До меня доходили ужасные новости, говорили о том, будто вас арестовали. Поверьте, я делал все возможное, чтобы разыскать вас и добиться справедливого решения.

– Да, действительно, у меня были некоторые неприятности. – Глаза женщины померкли, а потом вспыхнули прежним радужным блеском. – Вы можете не поверить, но меня обвиняли даже в шпионаже. Но потом, слава богу, во всем разобрались, и меня оставили в покое. А как вы оказались в Ивангороде? Собираетесь уехать за границу?

– Да, собираюсь… Знаете, возникли некоторые трудности с моим «Товариществом»… Нужно просто какое-то время переждать. Надеюсь, что вскоре все уладится и я вернусь на прежнее место. А вы как? Расскажите о себе!

– В Ивангороде я живу у своей тетки.

– Вот как? – изумился Карл Фаберже.

– Ведь я же вам говорила, что у меня здесь проживает родня. – Взяв его под руку, Амалия повела Фаберже от вокзальных построек в сторону небольшого тенистого сквера. – Когда вы собираетесь уезжать?

– Мои родственники живут через мост, в Нарве. Я уже получил разрешение на их посещение, – несколько рассеянно проговорил Карл Густавович… – Но как-то все не решаюсь.

– А мне нужно через час уезжать.

– Куда же?

– В Москву. Я уже взяла билет. Но у нас с вами целый час! Как это много и в то же время как мало, чтобы поговорить с вами, расспросить обо всем, дорогой вы мой человек! – прижалась Амалия к плечу Фаберже.

Карл Густавович невольно сглотнул и проговорил хрипловатым голосом, полным отчаяния:

– Ну почему? Почему же так получилось, что вы ушли от меня, там… в Петрограде! Вы даже не представляете, как я мучился и как мне вас не хватало!

– Давайте сядем с вами на ту скамеечку и обо всем переговорим. А лучше не нужно никаких слов. Я просто буду смотреть на вас и молчать.

Прошли в небольшой сквер, густо заросший акациями и каштанами, самую макушку которых желтым цветом тронула надвигающаяся осень. Устроившись на узкой скамейке с низенькой спинкой, спрятались среди кустов поредевшей сирени. Саквояж с драгоценностями Фаберже опустил на землю. Тонкие женские пальчики обвили его широкую ладонь, заставив сердце вновь застучать неровно, как это случалось в дни, которые они проводили вдвоем. Рядом с ним сидела тридцатилетняя женщина с красивым овальным лицом и чистой белой кожей. Слегка тяжеловатый подбородок не портил ее, лишь делал несколько серьезнее, высокий, открытый, без малейших морщин лоб придавал ее внешности еще большую выразительность. Одета Амалия была в темно-синий костюм. В правой руке держала длинный синий зонтик. Красивую ухоженную головку украшала широкополая черная шляпа с темно-синей атласной лентой, на крохотных ступнях ботинки с небольшими каблуками. Респектабельная дама, каковые за пределами Петрограда в последнее время встречались крайне редко.

– Я не могла, – произнесла она, отводя взгляд.

– Но почему? – в отчаянии воскликнул Карл Фаберже.

– Потому что… Я не хотела разбивать вашу семью. О нашей связи знали все ваши родственники. Меня осуждали ваши сыновья… Кто я для них? Обыкновенная танцовщица кафешантана, которая ведет ветреный образ жизни. А вас дома ждет добрая жена и хорошая мать ваших сыновей. И потом… Я стала получать письма с угрозами, что, если не расстанусь с вами, меня могут просто убить!

– Что за негодяй писал вам эти письма?! – в гневе воскликнул Карл Густавович.

– Я не знаю, – устало произнесла княгиня.

– Почему об этом вы мне не сказали раньше… когда мы с вами встречались в гостинице «Европейской»?

– Мне было непросто сообщить вам об этом. У вас и без того было очень много проблем.

– Да, это так…

Увлеченный разговором, Карл Густавович не заметил, как в сквер вошел мужчина лет тридцати, с лицом, побитым оспой, в легком коричневом пальто, такого же цвета низкой шляпе, и уверенно направился в их сторону.

– Боже, кого я вижу! – удивленно протянул он, обратившись к Амалии. – Сама мадемуазель Зюзи! Так вы живы? Что вы на меня так смотрите? Не узнаете? Неужели позабыли своего постоянного клиента? – Карл Фаберже удивленно смотрел на подошедшего. – Мне рассказывали, что большевики расстреляли три сотни проституток, среди них были и вы. Якобы они спаивают солдат. Какие глупости! У этих большевиков все как-то не по-человечески… Кому могли помешать эти чудные создания? Как я рад, что с вами ничего не случилось!

– Послушайте, вы, хам! Подите прочь! – вскочил со своего места Карл Густавович.

– Я ни на что не претендую, понимаю, это ваш новый клиент. Я вас начал даже забывать, – продолжал подошедший буравить Амалию острым взглядом. – Наверное, он платит вам очень большие деньги, если вы не замечаете его седой бороды. В свое время я платил вам сто рублей за два часа. Это считалось очень хорошей ценой. Ведь бордель был высшей категории, и к вам все время была очередь. Помните ту милую гостиную, где мне пришлось проводить часы в ожидании встреч с вами…

Карл Густавович замахнулся тростью, его лицо было перекошено от гнева:

– Если вы не уйдете прочь, я вас ударю!

Удивленно посмотрев на Фаберже, мужчина ответил:

– Прошу покорнейше меня извинить, кажется, я ошибся. Сходство просто невероятное, эта женщина ну в точности моя милая Зюзи…

– Вон! – вне себя от ярости, закричал Карл Фаберже.

Приподняв шляпу, мужчина быстрой походкой зашагал из сквера.

Карл Густавович обессиленно опустился на скамейку. За эти несколько минут он постарел лет на десять. Его худое лицо побелело и выглядело изможденным, руки, сжимавшие трость, слегка подрагивали.

– Каков наглец! Каков…

Амалия положила узкую ладонь на его пальцы:

– Бедный Карл… Успокойтесь… Вы единственный человек, который любил меня по-настоящему. – В глазах женщины застыли слезы. – Знаете, дорогой Карл, мне нужно уже идти.

– Уже?

– Да. Очень надеюсь с вами встретиться.

– Вы знаете, где меня искать.

Быстро поднявшись, Карл Фаберже поцеловал протянутую руку, а потом долго смотрел вслед удаляющейся женщине, вслушиваясь в хруст гальки, издаваемый подошвами ботинок. Потом поднял саквояж и направился к мосту.

Впереди его ждала Нарва.

Мужчина в легком коричневом пальто вышел из сквера и направился к машине, стоявшей в переулке. Распахнув заднюю дверцу, устроился в салоне и произнес:

– Он ничего не заметил.

– Да, ты молодец, – похвалил Большаков. – Настоящий артист. – Василий внимательно наблюдал за удаляющейся Амалией – завернув за угол, она окончательно скрылась из вида. – Вот что, Прокопий, давай езжай за ней, – повернулся он к водителю. – Не хватало еще бегать за этой кралей по всему городу!