Ограбление по-беларуски

Лявон не ошибся — вскоре за поворотом коридора послышался стук, шаги, а потом показался Янка с ведром и шваброй, одетый в чёрные брюки со стрелкой и голубую рубашку.

— Янка? — Лявон не поверил своим глазам.

— Привет! Чему ты так удивляешься? — Янка, улыбаясь, поставил ведро на пол и протянул руку, сжатую в кулак и повёрнутую так, чтобы Лявон пожал её за запястье. — Извини, руки грязные, туалет мыл. Да, я здесь подрабатываю по вечерам! А тебя как сюда занесло?

— Да вот… Зашёл сока выпить. Есть апельсиновый сок у тебя? — от неожиданной встречи Лявон сконфузился, будто его поймали на чём-то постыдном.

— Конечно есть.

Янка отнёс ведро и швабру в подсобку, сбегал вымыть руки и принёс Лявону три жёлто-оранжевых пакетика. Они присели за столик у окна. Чтобы объяснить своё появление, Лявону пришлось на ходу сочинить неуклюжую историю о живущем неподалёку двоюродном брате, к которому он шёл в гости. Впрочем, Янка не стал вдаваться в подробности, ему не терпелось поделиться с Лявоном плодом своего очередного вдохновения:

Хлеб и картофель. Неродные братья. Возьми, всмотрись, вкуси, почувствуй запах! И вдруг пойми, что невозможно счастье: Два совершенства, встретясь, затухают.

Он декламировал ещё более проникновенно и мелодично, чем утром, и Лявону в какой-то момент показалось, что Янка поёт.

— Это прекрасно! — сказал он. — Не хватает только музыки, получилась бы необычайно красивая песня.

Янка с горечью отвечал, что его стихи наверняка не заинтересуют ни композиторов, ни певцов, ни слушателей, они слишком далеки от привычных им тем.

— Любовь, женщины и их окрестности! Вот и всё, что интересует как создателя, так и потребителя песен. Единственная струна, на которой они могут играть и звук которой способны услышать. Есенин! — и Янка подробно распространился на тему своего нелюбимого поэта.

Лявон внимательно слушал и кивал головой. Когда Янка прервался, он заметил:

— Мир устроен несправедливо — это моё глубокое убеждение.

Через полчаса Янка объявил, что ему пора закрываться и предложил Лявону немного подождать, а потом пойти вместе. Но Лявон отказался, изобразив засидевшегося, спохватившегося и теперь торопящегося человека. Он распрощался с Янкой и, волоча ноги по асфальту, вернулся на автобусную остановку. Откинувшись на спинку скамьи, Лявон сонно смотрел, как гаснут окна Макдональдса. Он приготовился спрятаться за скамьёй, если Янка пойдёт в эту сторону, и ждал. Но Янка всё не шёл и не шёл, и Лявон закрыл глаза.

Глава 9. Ограбление

— Кого я вижу! Ну наконец-то!

Лявон вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стоял Рыгор, громко возмущаясь и утирая со лба испарину.

— Я уж изволновался! Весь город обегал, пока тебя искал! Навстречу пошёл! Даже у Пилипа был, у твоего руководителя по практике!

Лявон смотрел на него непонимающим взглядом.

— Я конечно знал, что если мы договорились, ты придёшь железно. Подумал, может ты меня понял неправильно или в календаре запутался. А сейчас возвращаюсь и вижу — кто-то сидит на лавочке. Сразу и понял, что это ты. Но ты всё-таки раздолбай! Как можно день перепутать! Может, ты и не знаешь, что сегодня уже воскресенье?

— Прости, Рыгор, я проспал, — смущённо отвечал Лявон. Он распрямил затёкшую спину и сидел, опираясь руками на край скамьи. Ладони чувствовали тёплую, потрескавшуюся от ветра краску на верхней стороне сиденья, а кончики пальцев поглаживали шероховатое дерево снизу. Лявон смотрел на чёрные волоски, покрывающие предплечья Рыгора, они неприятно напоминали ему что-то из мира насекомых. — У меня был трудный день, и я ужасно устал… Сдавал экзамен.

— Ты же говорил, что экзамен в пятницу! Выходит, его перенесли на субботу? Что ж ты не предупредил? Мог бы позвонить и сказать! Знаешь, как тяжело ждать и не знать ничего. Вдруг с тобой что-то случилось?

Рыгор заметил, что размахивает руками точь-в-точь как дядя Василь, и это остудило его, он не хотел походить на старого соседа. Тем более что телефоны не работали, и позвонить было невозможно. Да и вообще, злиться на Лявона всерьёз не получалось: он улыбался виновато и трогательно грустно, а взгляд и поза выражали самое полное раскаяние. Рыгор отметил, что несвежая белая рубашка подходит Лявону отлично, придавая его виду оттенок порочной утомлённости. Много ли найдётся людей, кому подошла бы мятая белая рубашка?

— Сдал хоть экзамен?

— Нет… Снова завалил. Сложные билеты попались, — вдаваться в подробности своего послеэкзаменационного сна и последующих приключений Лявон не стал. Пусть Рыгор думает, что экзамен был в субботу.

— Как же так! Разве ты не готовился? И что теперь? Отчислят?

— Повторное прослушивание курса…

— Ха! Забудь. Оно тебе не понадобится. Можешь считать, что это был твой последний экзамен. Парням с деньгами экзамены не нужны! Но почему ты на остановке сидишь, а не у банка? Мы же у банка договорились. Я мог бы тебя не заметить, — Рыгор потянулся, закинул голову и хрустнул суставом в шее. — Ладно, пойдём грабить! Надеюсь, сегодня наши банкиры работают.

Рыгор повернулся и уверенно зашагал к мостику, ведущему ко входу в банк. Лявон поплёлся следом, рассматривая его большую спортивную сумку. «Интересно, сколько в неё влезет? Миллион? Десять миллионов?» У начала моста Рыгор опустил сумку на землю, обернулся к Лявону и велел подождать здесь, а сам сбежал по склону к кустам. Лявон, решив, что Рыгору захотелось пописать, отвернулся и присел на краешек большой цветочной вазы. В вазе, квадратной, сделанной из цельного куска бетона, росли тёмно-синие фиалки, пышные и ухоженные. Лявон задумался, могут ли пахнуть декоративные фиалки, и уже почти собрался нагнуться и проверить, но тут вернулся Рыгор с большим свёртком в руках. Что-то крупное и тяжёлое было завёрнуто в белую футболку. Рыгор сел на соседнюю с Лявоном вазу и положил cвёрток на колени. Взглядом поискал на асфальте записку, которую выцарапывал вчера, но не нашёл, дождь и песок её стёрли. Он развернул футболку, блеснул чёрный металл.

— Автоматом пользоваться умеешь?

Лявон покачал головой, он ни разу в жизни не имел дела с оружием. Он со слабым интересом взял в руки автомат, протянутый Рыгором, и с трудом удержал его, тот оказался неожиданно тяжёлым.

— Я знаю, что надо целиться в мушку и давить на курок, вот и всё, — Лявон прицелился в стоящий неподалёку дорожный знак. — И ещё знаю, что где-то сбоку должен быть предохранитель.

Рыгор показал ему предохранитель. Лявон снова прицелился в знак и со сладким замиранием в животе нажал на курок. Ничего не произошло. Рыгор объяснил, что сейчас автомат как раз таки на предохранителе, что если нужно стрелять, то предохранитель нужно переключить, и что сейчас всё равно не выстрелит, поскольку затвор не передёрнут. И вообще рано пока стрелять, можно спугнуть охрану.

— А у тебя такой же? — спросил Лявон. Настоящий, серьёзный, новенький механизм произвёл на него впечатление, он увлечённо смотрел на сумку Рыгора, ожидая появления оттуда новых чудес техники. Даже всегдашнее сонное выражение исчезло с его лица.

— Да, такой же один в один!

Рыгор бросил футболку в сумку, встряхнул автомат в руках, отстегнул и опять пристегнул магазин, вытер пальцем пятнышко масла со ствола, а палец вытер о вазу. Палец оставил на вазе серовато-жёлтое пятно. Рыгор посмотрел на Лявона и со смехом толкнул его прикладом своего автомата в плечо: