Ограбление по-беларуски

— Но ведь если…

— Давайте-ка присядем, — предложил Пятрусь. — Я вас постараюсь сейчас ввести в курс дела. Вот сюда садитесь.

Пятрусь вернулся на своё место за столом, а Лявона усадил напротив, как раз рядом с распахнутым окном. Из окна так сильно дуло, что у Лявона заслезились глаза, и ему пришлось отвернуться, даже не успев рассмотреть открывающийся вид. Он поставил локоть на подоконник и прикрыл лицо ладонью. «Белеет парус одинокий…» — грустный мужской голос начал следующий романс. Лявон заметил, что звук доносился из бордового пластмассового репродуктора, стоящего на одной из полок книжного шкафа, прямо за спиной у Пятруся.

— Пятрусь, можно сделать музыку потише? Я вас плохо слышу из-за неё, — попросил он, почти крича.

Пятрусь повернулся и дотронулся до ручки на репродукторе, уменьшив звук, но совсем ненамного. «Вот меломан», — подумал Лявон.

— Итак, о женщинах. Во-первых, — начал Пятрусь, — ваша догадка совершенно справедлива: никаких женщин в действительности не существует. Это не более чем симулякр, искусно и тонко продуманный, глубоко укоренённый в сознании людей.

— Симулякр?

— Проще говоря — выдумка. То, что детально и реалистично описано, но на самом деле не существует.

— Объявлять сложную проблему несуществующей — разве это не позорная капитуляция? — поморщился Лявон. — Задавшись целью, можно выбрать любой предмет и доказать, что он не существует. Мы проходили софизмы в университете, так что я в курсе. Но сейчас меня не интересуют теории, мне нужна реальность. И не говорите мне, что реальности нет! Я, например, на днях видел совершенно реальную женщину, могу и вас к ней свести, чтоб не сомневались. Похоже, я неправильно сформулировал свой вопрос. Попробую ещё раз: существует ли женщина как нечто в корне отличающееся от мужчин? Или «мужчина» и «женщина» — это только состояния человека, в которые можно произвольно переходить?

— Позвольте, Лявон, вы сказали, что видели женщину? Я не ослышался? — лицо Пятруся приняло внимательно-весёлое выражение, как будто Лявон собирался рассказать анекдот, а он не желал пропустить ни слова.

— Да, именно!

И Лявон, хмурясь от неподобающе радостного вида Пятруся, стал подробно описывать свой поход к старушке. Пятрусь слушал, живо поддакивая, кивая, и в увлечении двигая туда-сюда тарелку с молочным супом. Заметив это, Лявон прервался:

— Пятрусь, право же, покушайте! Хотите, я подожду снаружи, чтобы вас не смущать?

Пятрусь горячо запротестовал и убрал суп на книжную полку, к репродуктору. Репродуктор пел теперь песню более тихую, чем предыдущие, об острове со склонами в белоснежных анемонах. Лявон знал, что анемоны — это цветы, но никогда их не видел. Какие они? Мелкие и многочисленные? Или большие, нежные, растущие по-одному? Его клонило в сон, но Пятрусь внимательно смотрел на него, ожидая продолжения. Лявон собрался с силами и описал результаты обследования тела старушки.

— Браво! — воскликнул Пятрусь, когда Лявон замолчал. — Вы — прирождённый исследователь, Лявон! Впервые вижу такого человека! Знаете ли, уже давно я прошу руководство подыскать мне ассистента для проведения научных изысканий. Сам я не справляюсь и с десятой долей необходимых экспериментов, поле деятельности непосильно широкое для одного человека. И вот вы появляетесь сами! Какая удача!

Пятрусь встал и со счастьем на лице протянул Лявону обе руки. Лявон, не зная, как ему ответить, тоже встал, неуклюже двинув стулом, и протянул руки навстречу, болезненно чувствуя всю нелепость происходящего. Но Пятрусь никакой нелепости не замечал, он радушно сжал и встряхнул руки Лявона.

— Но видите ли, Лявон… Надеюсь, вы не слишком огорчитесь? Ваш эксперимент можно назвать удачным только в… эээ… психологическом смысле. Человек, которого вы нашли, не является настоящей женщиной. Вы же сказали, что разглядели его член, правильно? Вот! Член как раз и есть одно из самых несомненных внешних отличий, знаете ли. Вам попалась вовсе не бабушка, а дедушка, которому вздумалось поиграть в бабушку.

Лявон слушал, даже не удивляясь. То, что бабушка ненастоящая, внутренне чувство подсказывало ему с самого начала. Пятрусь опять повернулся, снял с полки над радио большой коричневый том и положил его на стол перед Лявоном. «Мужчина и женщина. Тайны пола», — прочёл Лявон и вопросительно взглянул на Пятруся.

— Да-да, полистайте! Я думаю, вам будет несложно понять, что представляет собой настоящая — если вообще можно так выразиться относительно симулякра — настоящая женщина. Мне в своё время это удалось без большого труда, хотя, конечно, многое стало неожиданностью. Видите ли, имеются существенные физиологические различия между полами, а одежда или длина волос — это только внешние атрибуты, не имеющие большого значения.

Лявон растерянно раскрыл книгу на случайной странице и попал на цветную картинку, изображающую тело человека без кожи, с мышцами наружу. Ему стало страшно, но не от вида освежёванного тела, а от близости тайны пола, показавшейся ему вдруг зловещей и мрачной. Он отвёл глаза от иллюстрации и спросил:

— Но откуда вообще взялась идея женщины? Кто создал этот ваш симулякр? Кто написал эту книгу и нарисовал картинки? И как удалось убедить всех людей в реальности того, чего нет?

— Как раз это вам и предстоит узнать! — произнёс Пятрусь с радостным и заговорщицким видом. — Сам я не успеваю заниматься всеми направлениями исследований и, чтобы не разбрасываться, сосредоточил свои усилия в одной сфере: природа и формы прозрений. А вы можете выбрать специализацию на свой вкус. Например, женщина. Прекрасная специализация, дорогой коллега! Вы позволите мне так вас называть? Ни минуты не сомневаюсь, что научное поприще — ваше истинное призвание.

— Погодите, правильно ли я понимаю вас, Пятрусь? Вы сказали — прозрений? То есть, простуда — это ещё не всё, и есть другие прозрения?

— Именно, дорогой коллега! Я собирался рассказать вам о них позже, но раз уж вы сами спросили… Наш взгляд на мир в целом и на женщин в частности напрямую зависит от степени нашего прозрения. Вспомните: когда мы здоровы и бодры, женщины кажутся нам существующими, наряду с целым рядом прочих сомнительных явлений. Когда мы простужаемся и до некоторой степени прозреваем, они кажутся нам странной выдумкой, не имеющей никаких оснований. Если не считать основаниями многочисленные книги, изображения и сам факт присутствия идеи женщины в нашем сознании. Прозревая ещё больше, мы начинаем понимать, что отнюдь не женщины должны нас удивлять своим несуществованием. Удивления, знаете ли, достоин весь наш мир, устроенный идеально и счастливо, но неподвластный никакому логическому осмыслению. Удивления и восхищения! Извините…

Пятрусь отвернулся и чихнул. Лявон воспользовался этим, чтобы прервать его речь:

— И что открывается человеку при дальнейшем прозрении?

— Если в двух словах, то песенное прозрение значительно глубже по сравнению с простудным, касающимся только некоторых аспектов быта и общественного устройства. Например, песенное прозрение даёт осознание отсутствия пространства и времени, — он замолчал с весёлым видом, явно наблюдая, какое действие произведут его слова на слушателя.

— Как это может быть?! — Лявон был потрясён. — Отсутствие пространства и времени? А разве мы с вами находимся сейчас не в пространстве? И разве наш разговор не длится уже четверть часа?

Пятрусь покачал головой и сказал, что объяснения нарушат чистоту экспериментов. Оказалось, что у Пятруся была разработана целая схема работы с непрозревшим ассистентом, появления которого он ожидал уже давно. Ряд последовательных психологических тестов с повседневным сознанием, затем ступенчатое простужение, далее обширный цикл изысканий по пост-простудным эффектам, а уж только потом… С библиотечным вахтёром все возможные эксперименты были уже проделаны, но он оказался здоров как бык, и даже самые мощные сквозняки не смогли заставить его сморкаться. Поэтому состояние Лявона имело большую важность для науки, открывая долгожданные исследовательские возможности.