Охота на Эльфа [= Скрытая угроза]
Шрифт:
ЭЛЕКТРОННАЯ ШИФРОВКА № 37-061
Ясень — Тополю
Ну, Леня, мерзавец, втравил ты меня опять в какую-то гнусную историю. Ты же наверняка знал, что небезызвестный мне владелец концерна «Ханзаринг» Дитмар Линдеманн на самом деле простой русский парень Дима Линевич. Чего ж не сказал? Чтобы я, как дурак, сам тратил время на поиски этой дивной информации по всем друзьям и знакомым? То есть опять мы работаем согласно шизоидно-интуитивным и параноидно-мистическим методикам нашего друга Нанды? Ну, ладно, надеюсь, я все-таки чего-то интересного нарыл для тебя.
Встретиться с Димой удалось только третьего дня. Невзначай. Он приезжал в Берлин по делам и решил в гордом одиночестве поужинать в ресторане «Бамбергер Райтер». Если не знаешь, объясняю: отличная австрийская кухня и запредельный сервис, но каждое блюдо обходится раза в три дороже, чем оно того стоит. В общем, мечта для новых русских идиотов.
Внимание, Леня! Этот безумный миллионер вдруг непонятно с какой радости решил мне сообщить, что на днях встречается у себя в Гамбурге с ещё одним бывшим русским — Юрой Семецким. Тут уже я чуть не поперхнулся, и он, конечно, спросил: «Вы знакомы?» Я сделал вид, что мучительно вспоминаю, а сам лихорадочно соображал: случайность это или Дитмар тоже совсем не прост и давно уже знает обо мне гораздо больше, чем хотелось. Признаюсь, я так и не понял этого до сих пор, хотя последующие дни посвятил изучению истории взаимоотношений Линевича и Семецкого. Подготовил для вас цветистую справку — это была почти поэма «с любовью и мерзопакостью», но тут и позвонила Верба, от которой я буквально в течение пяти минут узнал: все это вам давно известно, а моя нынешняя роль заключается лишь в том, чтобы помочь Эльфу в случае необходимости.
Леня, вы надо мной издеваетесь, что ли? Или это такой оригинальный способ обеспечить меня фактологией для будущих романов? Спасибо все было очень вкусно.
ЭЛЕКТРОННАЯ ШИФРОВКА № 37-062
Тополь — Ясеню
Миша, ты себе даже не представляешь, насколько ценной оказалась твоя информация о встрече Линевича и Эльфа, и насколько важно было то, что ты не сообщил об этом двумя днями раньше. Получили бы вовремя — и наверняка спугнули фигуранта. Ты подумай только: ведь ни одна спецслужба не располагала этими сведениями! Видишь, Миша, интуитивно-шизоидный метод таки действует!
А теперь краткая инструкция. Поскольку против Эльфа в России и Германии четко и недвусмысленно работает команда господина-товарища генерала Форманова, мы действительно вынуждены работать в одной упряжке именно с Эльфом. Посему, какие бы задачи не ставил пред собой Эльф, в твои обязанности, Миша, входит помогать ему. Например, если завтра Эльф надумает взорвать центральный офис компании «Даймлер Бенц» в Берлине, ты бросишь все и будешь доставать для него взрывчатку.
Успехов тебе!
ЭЛЕКТРОННАЯ ШИФРОВКА № 37-063
Ясень — Тополю
Приветик, Леня!
Мерседесовский небоскреб не настолько дорог мне, чтобы я стал из-за него нервничать, взорвется — и хрен бы с ним.:))) Но!
Если уж вы все так доверяете моей интуиции, прошу учесть: я категорически против того, чтобы лично встречаться с Эльфом. Я против — без объяснения причин. Согласен максимум на один телефонный разговор. А ещё лучше — общение только через агентов.:(
Удачи.
ЭЛЕКТРОННАЯ ШИФРОВКА № 37-064
Тополь — Ясеню
Возражений нет. Жди подробных инструкций. Готовься к внезапной поездке в Гамбург.
Счастье для всех, даром… А тебе — только за работу.:)
И почему все говорят: «Чисто, как в Германии»? У них там мусора сегодня на улицах не меньше, чем в Москве. Даже больше, определенно больше. Ну да, дворники как таковые встречаются почаще, техника уборочная получше. Зато все стены изрисованы по-страшному. У нас только во время путча девяносто первого года было столько надписей. А там… Это какая-то чума! Начав с Берлинской стены, немцы так и не смогли остановиться. Я ещё удивляюсь, что они не разрисовали Бранденбургские ворота. Впрочем, наверняка разрисовали лет десять назад на радостях от объединения Германии. Просто потом отдраили все. Школа социализма.
А вот в Западном Берлине никто ничего не чистит, особенно в районе Кройцберг. Мы же поселились именно там. Это район совершенно особенный. Здесь на каждого немца приходится по три турка и ещё по одному человеку какой-нибудь
другой национальности: грека, китайца, поляка, эфиопа. Русские тоже попадаются. Забавно так, идешь по скучной без единого дерева улице — унылые магазинчики, кафе, обшарпанные автоматы со жвачкой и конфетами за полмарки, пристегнутые к столбам велосипеды — и вдруг слышишь:— Братан! Я тебе говорю в натуре, они нас кинули конкретно…
Или:
— Машунь, ну ты сама посуди, он мне, конечно, некислые бабки платит за все услуги известного рода, но стирать его сраные штаны…
Земляки. Россияне. Гордиться такими особо не приходится. Но услышать родную речь всегда приятно. Невольно вспоминаешь Высоцкого:
Проникновенье наше по планете Особенно заметно вдалеке В общественном парижском туалете Есть надписи на русском языке…Надписи в Берлине преимущественно немецкие, хотя и русские тоже попадаются в исторически значимых местах. Но главное, соотечественников наших развелось там изрядно, и это необычайно кстати, когда ты по-немецки — ни бум-бум. Кулаков, правда, уверял, что для нас знание языка будет несущественным. А курды и вовсе о таких мелочах не задумывались. С нами собирались общаться только те, кто хорошо говорил по-русски.
В особых случаях переводчиком обещал выступать Эльф, но мы же не вместе жили. Семецкий, разумеется, поселился в престижном районе Шарлоттенбург, выбрал для себя самый роскошный «Бристоль отель Кемпинский» и в нем одноместный люкс. Впрочем, в этом пижонском заведении, говорят, все номера — люкс. Ну а мы — скромненько так — обосновались в криминально-трущобном Кройцберге, у девушки Моники в большой квартире на седьмом этаже углового дома. Входная дверь была с тихой зеленой Лёшнердамм, а окна выходили на широкую и красивую Ораниенштрассе. Обшарпанный снаружи, дом оказался чистеньким внутри, подъезд запирался на ключ, лифт отсутствовал, что было немножко дико для нашего времени, а вот в квартире царил бардак чисто российский: книги, тряпки, диски, залежи посуды, чистой и не очень, разобранная постель и наконец — последний штрих — новогодняя, то бишь рождественская елка на пианино. Посреди лета. Что ж, такая обстановка даже привычнее.
Немного менее привычно смотрелась ванная комната, совмещенная с туалетом, словно в наших хрущобах, но необычайно просторная. Из высокого, едва ли не от пола, окна, не занавешенного даже шторами, открывался роскошный вид на крыши, мостовые и зеленые дворики старого Берлина. Садишься в таком сортире на унитаз, и мигом пропадают все естественные желания, только страдаешь от агорафобии, кажется, так называют боязнь открытого пространства. И ещё примечательно: над умывальником висела огромная тяжелая вывеска из резной меди «КАФЕ-БАР МОНИКА», очевидно украденная где-то на улице — такие вещи специально не изготавливают. И это было очень не по-немецки. Это было по-нашенски. Браво, Моника!
А ребята, кстати, как услышали её имя, сразу поинтересовались, уж не Левински ли её фамилия? Но фамилия была немецкая, самая простая — Моника Штраус, хотя девушка внешне оказалась смуглая и с черными, как смоль, волосами. Мы потом выяснили: она турчанка, удочеренная немцами, родителей своих настоящих никогда не знала, а по имени Тюркан звали её только друзья-курды. Я немножко удивился такой дружбе, но Моника объяснила, что немецких турок курды считают за своих, все они тут несчастные нацменьшинства, а гордые северяне, разумеется, не способны отличить одну нацию от другой, они и греков с турками путают. «Хохмачи!» — добавила она свое любимое русское словечко.
«Во проблемка-то!» — подумал я.
Хотя чему удивляться? Сам в жизни не умел отличить итальянца от грузина! У нас же они все — лица кавказской национальности. И это ещё не худшее определение. Видать, и у немцев существовали свои обидные клички для чужаков, и клички эти сближали людей самых разных религий и убеждений.
Моника была ярой социалисткой, боготворила Че Гевару, защищала всех обиженных и обездоленных, не пропускала ни одного митинга или демонстрации протеста. Так что и с курдами связалась не случайно. А училась она в Питере, совсем недавно, потому и по-русски говорила прекрасно, и наши проблемы понимала неплохо. Правда, в России однозначно принимала сторону чеченов, в Испании — поддерживала басков, в Югославии — албанцев… ну и так далее. Тяжелый случай. Однако характер её мне понравился. Особенно, когда мы узнали одну маленькую подробность.
На третий день нашего пребывания за границей (первые два пролетели на удивление быстро и бестолково), пришлось далеко идти пешком. Ни станций метро, ни остановок наземного транспорта в том районе поблизости не было, а брать машину в прокате из каких-то соображений пока не рекомендовалось. Ну, мы и прогулялись. Благо погода была хорошая. Правда, шли далеко не прогулочным шагом. Монике было лет тридцать — тридцать пять, выглядела она отлично, фигуру имела спортивную, поэтому очень удивила нас, когда вдруг попросила остановиться передохнуть, а после — идти чуть помедленнее.