Охота на герцогиню

Джек властно прищелкнул пальцами, и экипаж тут же подкатил, игнорируя суетливую толпу на своем пути. Сердясь на власть имущих, Джессика и не заметила, как сама очутилась на узкой скамье коляски рядом с Джеком, ее согласия никто и не спрашивал.

— Благодарю, Брандт, — произнесла она, едва придя в себя и вспомнив, наконец, имя старшего грума Джека.

— Всегда приятно подсаживать истинную леди в наш экипаж, мисс Пэндл, — ответил пожилой слуга так, словно презирал тех женщин, которые, бывало, удостаивали своим присутствием прогулочную коляску герцога.

Джесс едва не рассмеялась, подумать только: грум, ничуть не смущаясь, выговаривает его светлости герцогу Деттингему.

— Кто бы спорил, — равнодушно обронил Джек и сообщил Брандту, что отпускает его домой — пешком — в награду за дерзость.

— Слушаюсь, ваша светлость, — спокойно согласился грум и быстро зашагал прочь, словно у него гора с плеч свалилась.

Они тронулись с места, и Джессика постаралась не выказывать удивления и тревоги, когда Джек выехал из парка, чтобы высадить лакея у своей летней резиденции на Гросвенор-сквер. Ее, правда, позабавила развязность, с какой слуга отбил церемонную чечетку и снял перед ней шляпу. Затем лакей многозначительно подмигнул Джеку и посеменил к конюшням особняка Деттингемов.

— Где вы нашли такого слугу? — спросила Джесс, дожидаясь, пока серые лошадки надумают признать нового кучера, и Джек, наконец, властно послал их вперед.

— В темном притоне. Однако это будет мой лучший жокей, как только он выучится прислушиваться к тем, кто сведущ больше, чем он мнит, в этом искусстве.

— Так вы посадили его на запятки вашей кареты в наказание за гонор? Верно, у ваших слуг душа рвется именно туда, когда вы гневаетесь на них, ваша светлость, — поддразнила она, втайне отдавая должное его снисходительности, не в пример иным властным грубиянам.

— Мне нет нужды третировать моих слуг, мисс Пэндл. Стоит лишь мне величественно нахмуриться, как все они начинают усердно угождать, словно я не герцог, а сам король.

— Верно, Эшбертон созрел для перемен, — притворно вздохнула она. — Сгораю от нетерпения воочию убедиться и засвидетельствовать.

— Не старайтесь. — Он печально улыбнулся, впору залюбоваться, но к чему ей так распускать себя. — Эти трудяги неплохо управляются с моим дворцом и твердо знают, что в этом деле я и в подметки им не гожусь.

— Они здраво мыслят, — утешила Джессика. — Вряд ли вас с детства обучали командовать сервизами или запасаться салфетками.

— За это я искренне признателен.

Джек выехал на оживленную улицу.

— Куда мы направляемся? — спросила Джесс и потуже подтянула ленточки своей любимой шляпки.

Джек уже разогнал свою пару в плотном транспортном потоке Лондона до разумного предела.

— Туда, где мои лошадки смогут более-менее поразмяться, а мы глотнем, наконец, свежего воздуха, — бросил он на ходу, объезжая повозку и сдерживая резвых лошадей.

Те шарахнулись от бешено завертевшегося зонта некоей леди, оглянувшейся на их экипаж.

— Ну вот, теперь пойдут сплетни, — неуверенно сказала Джесс.

— А о чем им еще говорить? — цинично заметил Джек.

— Разве что о вас, — согласилась она.

В самом деле, репутацию хромой мисс Пэндл обсуждать не стоит. Однако ее так и подмывало дать им пищу для новых — невероятно смехотворных — сплетен, чтобы затем спокойно упиваться этой славой.

— Вряд ли эти злодейки поверят в то, что лорд и леди Пэндл позволили мне умыкнуть средь бела дня их единственное сокровище, так что расслабьтесь, Принцесса. Обещаю доставить вас домой, не прибавив к вашему имени и пятнышка, — никто не успеет заметить ваше отсутствие.

— Что ж, с моими набегами в свет отныне покончено, так что пусть говорят напоследок, мне без разницы, — вполголоса успокаивала себя Джесс.

— Что вы хотите сказать?

— Я разве не ясно выразилась?

— Я не так проницателен.

— Да, я умываю руки, ваша светлость. Впрочем, я никогда и не блистала в обществе, так что со светскими сезонами покончено, и тем лучше для меня. Летом в Лондоне скучно. Действительно, как глупо сидеть приклеенной, в душном городе и пропускать лучшее время года, когда все распускается, дышит и цветет в деревне. Лондон провонял, здесь и дождь не освежает, правда, у нас другой погоды не бывает, насколько я помню.

— Возможно, — проронил он, — но вы еще весьма молоды для последних напутствий. Остается только удивляться, почему вы, взяв хороший старт, и пальцем не шевельнули, чтобы продвинуться в свете.

— Неужели до сих пор не ясно? — раздраженно спросила она.

— Я же сказал, что не отличаюсь сообразительностью, или вы где-то слукавили. Сделайте одолжение, поясните, как мне поладить в споре с леди, если она выдает черное за белое, а я уверен в ином? — размышлял он вслух, словно не сомневался в своей правоте всегда и во всем.

— Попробуйте промолчать.

— Вы сами так обычно и поступаете, Джессика? Молча презираете отпрысков благородных семейств, которые не соответствуют вашим высоким требованиям, и они пугливо избегают вашей компании?

Итак, он, оказывается, считает ее снобом, поскольку она не сумела подобрать себе мужа, — ни один не «дотягивал» до ее идеала.

— А вы весьма высокого мнения обо мне, — попыталась отшутиться она.

— Мое мнение нисколько не ниже вашей самооценки, — торопливо проговорил он и отпустил поводья.

Поток экипажей наконец-то почти иссяк.

— Просто я мыслю реально, — проговорила она ровным тоном.

— Если бы так, вы давно уже приобрели бы титул леди Имярек, а то и графини, — по-отечески наставлял он.

— Ну да, лорд Имярек или сам граф нисколько не постеснялись бы обременить себя женой-хромоножкой, — съязвила она.

— Единственная, кто переживала бы по этому поводу, вы сами, Джессика Пэндл. А я уже устал от этих театральных сцен отважной красавицы, смирившейся с тем, что ее единственная задача в жизни — доставлять окружающим радость своей несчастной долей. Подумайте, как вы оскорбляете таким отношением всех, кто ценит вас такой, какая вы есть, без всякого принижения.

— Я хромаю, и мне известно мое положение в связи с этим, — вспыхнула она под его скептическим взглядом, навернувшиеся слезы едва не подмочили ее репутацию.

— Хромота ваша практически незаметна. И это все, что вам надлежит знать, — возразил он. — Вы еще счастливо отделались, пролежав почти сутки с переломом под проливным дождем. Могли ведь умереть или действительно остаться калекой на всю жизнь, — высказался Джек так пылко, что приунывшие было лошадки мигом пустились вскачь, заслышав его голос.