Охота на льва
Шрифт:
Она умолкла и закрыла глаза. Супесок пнул ее еще раз, но никакой реакции не последовало. Тогда бывший глава охранного отделения отступил в сторону и произнес:
— Что ж, доктор. Она ваша.
— Он привез ее из Амье после войны. Тогда она была замухрышка неумытая, шагнуть в сторону боялась и по-нашему ни бельмеса не понимала. Глянуть не на что, уж на что он там позарился, не знаю. Но слухи об этой девке ходили те еще. Говорили, будто однажды она в одиночку перерезала два отборных отряда, которые отправили специально для ее поимки. Причем
Супесок и Андрей сидели в саду в маленькой беседке, увитой темно-красными листьями плюща. Дождь перестал, и в прорехи облаков весело выглядывало солнце, однако Андрей чувствовал только бесконечную усталость и какое-то омерзение, словно полез голыми руками в кишащую червями навозную кучу. Операция прошла успешно, и Мари сейчас спала, а Андрей никак не мог перестать злиться на Супеска и его немотивированную жестокость. Посланница императора и так бы сказала все, что нужно — зачем было ее бить и не позволять оказать помощь?
— А потом ее все-таки поймали, ну и отвели душеньку. До состояния мясного фарша. И тут как в сказке получается: ехал мимо государь, пожалел и приручил. Если бы не он, давно бы эта дрянь сгнила. А вот ведь живет, бегает, — Супесок всмотрелся в лицо Андрея и проговорил: — Вы ее не жалейте, доктор. Она убийца. Подлая, изощренная убийца. Врет и не краснеет, даже при смерти. Наклонитесь вы над ней — прирежет.
— Не прирежет, — вздохнул Андрей, — вы ей руки связали.
— Я бы эту веревку ей на шею накинул, — мрачно сообщил Супесок. — Доктор, ну неужели вы верите в то, что она в самом деле посланец?
— Верю, — кивнул Андрей. — Да, я верю, несмотря на то, что она пришла тайно и ночью, как… ну как дзендари. А еще я вижу в ней не злостную маньячку, а несчастную девчонку, которая ничего хорошего в жизни не видела, и которую никто никогда не любил и не жалел. И то, что она, как вы говорите, лжива, жестока и цинична, это не порок ее, а большая беда, от которой она сама бесконечно страдает.
Супесок вздохнул.
— Вот слушаю вас и понимаю, что вы действительно Заступник, — сказал он. — И говорить нечего.
Мари пришла в себя через час после этого разговора. Лежа на койке, она безучастно смотрела в потолок и думала, что ей снились странные и яркие сны, а еще — что связанные руки затекли, и вряд ли она что-то сможет ими сделать в ближайшее время. Грудь и живот жгло, но Мари знала, что ее раны заживают.
— Как ты себя чувствуешь? — услышала Мари голос доктора Андерса и, повернув голову, обнаружила, что тот стоит возле кровати и пристально рассматривает свою пациентку. Заступник или нет, но лекарник он хороший.
— Терпимо, — ответила Мари. — Пить очень хочется.
Андерс взял со стола стакан воды и присел на кровать рядом с Мари.
— Немного и маленькими глотками, — предупредил он. Когда Мари напилась, то доктор отставил стакан и сказал:
— Я хочу развязать тебе руки, но опасаюсь, что ты сделаешь что-нибудь со мной или с собой.
Мари криво усмехнулась.
— Это было бы здорово, доктор. А то даже не почесаться. Не волнуйтесь, я обещаю, что ничего не сделаю.
— Вот и хорошо, —
с облегчением произнес Андерс и принялся развязывать узлы: затягивая их, Супесок потрудился на совесть. Мари пошевелила освобожденными пальцами и негромко сказала:— Спасибо.
— Да не за что. Мари, а ты и правда принесла послание императора?
Она посмотрела доктору в глаза: нет, не шутит и спрашивает совершенно серьезно.
— Ну что вы, конечно, нет, — сказала она. — Император послал меня убить вас и Супеска.
В лице Андерса что-то дрогнуло, и доктор на миг сделался очень несчастным, словно родитель, обнаруживший ложь любимого ребенка.
— И ты выполнишь приказание? — спросил он. Мари подумала, что любой другой на его месте уже бы удирал без оглядки и ответила абсолютно правдиво:
— Я не знаю.
Андерс облегченно улыбнулся, и Мари вдруг поняла, что он волновался вовсе не за себя — за нее. Ей вдруг стало очень стыдно и неловко.
— Тебе сейчас нужно поправиться, — сказал Андерс и поднялся. — Поспи, не буду тебе мешать.
— Супесок меня сегодня зарежет, — выпалила Мари. — Скажите напоследок, доктор, вы действительно Заступник? Это все, что я хотела бы узнать.
Андерс как-то беспечно пожал плечами и ответил ей в такт:
— Я не знаю.
Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, и Мари не в силах была отвести взгляд, словно доктор читал что-то в ее сердце.
В ее жизни никогда не было бога. Ни в раннем детстве, когда от легочного жабса умерли родители, ни на войне, ни под пытками, ни даже тогда, когда она сняла с руки мертвого брата веревочный браслет и прочла его последнее послание сестре. Но теперь бог вдруг неожиданно сел на койку и обнял Мари — так, как мог бы обнять отец давно потерянную дочь. И Мари расплакалась: громко и искренне, как пропавший и найденный ребенок.
Спустя два часа Супесок увидел, как Андрей осторожно выводит дзендари из дома. Было видно сразу, что каждый шаг дается ей с трудом, но Супесок знал, что дрянь настолько упряма, что из гордости сейчас даже сплясать может — лишь бы не падать. Видывал, случалось.
— Вы куда? — спросил он, на всякий случай вынимая пистоль. Девка посмотрела на него, и Супесок увидел, что ее глаза красны от слез.
— Мари уходит, — пояснил Андрей. — Ей уже лучше, она отправляется домой. Не знаете, во сколько от почты отходит дилижанс?
— Не знаю, — ошарашено ответил Супесок. — Доктор, вы что? Да она нас сегодня же ночью передушит, как цыплят!
— Не передушит, — уверенно сказал Андрей и обратился к Мари. — Тебя довести до почты?
— Не надо, — ответила она. — Я сама.
— Ну смотри.
Уж Супесок-то смотрел во все глаза — он никак не мог понять, какой святой простотой нужно быть, чтобы вот так запросто отпускать на все четыре стороны того, кто заявился отправить тебя на тот свет. Неужто рассчитывает, что император оценит такой жест доброй воли?
— Прощайте, — сказала Мари, вышла за калитку и поплелась по дороге в сторону почты. Соседская собака брехнула было на нее, но тотчас же осеклась. Андрей смотрел ей вслед с неподдельной тревогой и сочувствием.