Охота на пиранью

— Мочить… — задумчиво протянул очкастый, словно пробуя каждую букву на вкус. — Оно бы, конечно, неплохо. Разом снимает все шероховатости. Нет человека — нет проблемы, как говаривал незабвенный Виссарионыч. Хорошо ему было, в Кремле-то сидючи… Ты в самом деле думаешь, что мы втроем сможем их кончить быстро, чисто, без крови на стенах и собственной блевотины от избытка эмоций? Не имея никакого опыта? А вызывать мальчиков — не просто чревато. Архичревато. Словом, не хочу я потратить всю ночь на головоломные шарады и нежданные хлопоты. Я уже как-то свыкся с мыслью, что завтра к вечеру приземлюсь среди сияющих витрин Европы… В общем, вариант с мочиловкой не проходит. Мочить придется наспех, трупы прятать наспех, уйму народу посвящать, импровизации косяком пойдут, как следствие — неизбежные промахи и недоработочки… Наследим жутко. А я хочу сюда еще вернуться, чистеньким…

Третий покрутил головой, встал и протянул руку к пистолету:

— Ну тогда давай его развяжем, вернем пушечку, пригласим с нами в баньке помыться, водочки похлебать, а потом еще и на своей тачке на вокзал отвезем…

— Не лапай! — прикрикнул очкастый. — Мало ли что на этом стволе висит…

— Слушайте, я их не убивал… — сказал Мазур.

— Ну и что? — отмахнулся человек в золотых очках. — Кого это интересует… Твои проблемы.

— Ну тогда давай вместе думать, как нам разойтись, — сказал Мазур. — Не хотел я тебя подставлять, так вышло… Бери золото. На манер штрафа.

— И возьму, — спокойно сказал очкастый. — Это само собой, мейн либер. Только тогда получится, что слишком уж легко ты отделался, а это непорядок. На этом свете бесплатных пирожных нету… За все платить приходится. Может, и в самом деле сесть, подумать, как придушить эту сладкую парочку качественно и быстро? Он же, потрох лагерный, обиду затаит…

— Да я не лагерник, — сказал Мазур. — Так вышло…

— Ну да, — сказал очкастый с легкой скукой. — Наколки тебе наставили ради шутки, на пьяной вечеринке, и твоей девочке тоже. Золотишко само в карман прыгнуло, телекинезом ты его приманил, пистолет на дороге валялся, а документы на сосне висели… И вообще, ты — кандидат микробиологических наук или философ из Сорбонны… Корешок, ты уж не старайся — ты ведь импровизировать начнешь на ходу, не будет той завлекательности и цветистости. Наслушался я вас на своем веку, ты б знал… Такие были романисты!

— Да послушай… — начал Мазур.

— И слушать не буду, — сказал очкастый твердо. — Что там у тебя? Физик из Дубны, но документы украли… Новый космический корабль испытывал и над тайгой крушение потерпел… Ревизор от Ельцина, замаскированным бродишь и кривду выискиваешь по именному повелению… — он говорил чуть пренебрежительно и устало, чуть ли не тоскливо: — Говорю же тебе — наслушался столько, что можно третью «Библиотеку приключений» написать. И ни единому твоему словечеку не поверю. Заранее. Бывают в жизни чудеса и приключения, но не верю я в них как-то, приземленный насквозь человек, не посетуй… — Он повернулся к Ольге: — А вы, киса, тоже с фантазией? Или как? Вот кто вы?

— Искусствовед…

— Ох! — вздохнул очкастый, театрально заведя глаза под лоб. — Ну как дети оба…

— Я вам могу доказать…

— Чем?

— Ну, рассказать про…

— Про все книжки, что прочитали? Так что это доказывает? Что вы, Катюша, книжки читали, и не обязательно глупые? Что тут удивительного, объясните вы мне… Я же и не говорил, будто у вас, классических уголовников, одни темные и нисколечко не эрудированные… Верю, вполне верю. Какие искусствоведы, это еще семечки… Знал я в Питере одного деятеля, который фабриковал древнеримские монеты и статуэтки Фаберже. Так у него, Катенька, было аж два высших образования, на трех языках болтал и бегло читал, даже ради хохмы наловчился болтать на американском диалекте с южным акцентом. Серьезно, его однажды за техасца приняли сами же янкесы — вашингтонские, правда… И латынь знал, как древнеримский грек… Да что там, я и сам, похвастаюсь, примитивный французский детективчик без словаря прочитать смогу. И диплом где-то валяется. Вы что же думаете, в маленьких городках люди без мозгов рождаются? Наоборот, из провинции как раз самые головастые и выходят — нам же надо догнать и наверстать, не имея преимущества на старте. Что Ломоносову, что Алене Апиной… — Он повернулся к Мазуру. — Синий, ты про Юлия Цезаря слышал?

— Доводилось, — сказал Мазур сквозь зубы. Он понимал, что влип прочно и надежно, но ругать себя было бы пустой тратой времени.

— Умный был человек, за что, подозреваю, и зарезали. Это ж он сказал: лучше быть первым в деревне, чем последним в Риме. Вот мы и старались, как могли, пока не заработали окно в Европу умом и горбом… А ты — ментов мочить. Да ладно, ладно, верю, что не ты, но положения твоего это не меняет, штраф-то все одно платить придется. Головка, кстати, не болит?

— Нет, — бросил Мазур.

— Вот видишь, почти никаких побочных явлений. Препарат качественный, не зря деньгу содрали… Золотишко прибери, — повернулся он к молчаливому. — Не бог весть что, но все ж не опилки…

Молчаливый сунул кисет в карман, потянулся к валявшимся там же разнокалиберным купюрам, вопросительно глянув на главаря.

— Не мелочись, — поморщился тот. — Во-первых, крохи, во-вторых, надо же им на что-то отсюда выбираться.

— А если их в городе возьмут?

— Хай берут. Тогда пусть болтают, что угодно. Нас здесь не было весь последний месяц, не докажут. А все ихние пальчики здесь против них же и сработают — залезли, когда хозяев не было, дополнительная статья…

— Внешность опишут?

— Ну, так они вчера мимо нашей машины на трассе проходили, когда мы на обочине пепси дегустировали. Успели рассмотреть. Что они будут болтать в городе, меня уже не волнует… — Он повернулся к Ольге. — Что-то мы, знаете, отвлеклись. Начали о вашем светлом будущем, когда вам его еще заработать надо… Главное неудобство маленьких городков, Катенька, в том, что мало тут по-настоящему стильных девочек, ужасно трудно организовать культурный досуг… А несговорчивых насиловать как-то оскорбительно для имиджа, не шпана, в самом-то деле… Вам мою мысль растолковать или как? — Он подошел, присел на широкий подлокотник ее кресла. — Нет, глазками-то на меня сверкать не надо, я еще мысль не закончил. — И заговорил жестче: — Значит, лялька, торг будет простой. Или-или. Или я вас все же сдаю рабочекрестьянской милиции, которая, чует мое сердце, вас долгонько в гостях задержит, или идешь с нами в баньку и помогаешь скоротать время со всем старанием. Только я тебе сразу уточняю: ведешь себя красиво, раскованно и непринужденно, со всем послушанием и готовностью к экспериментам. Естественно себя ведешь, как будто всех троих сто лет знаешь и во всех со школьной скамьи влюблена. Никаких принцесс в лапах у пиратов, ясно? Сможешь сыграть такой спектакль без малейшей фальши — поутру уберетесь отсюда к чертовой матери, на все четыре стороны. Нет — лучше сразу отказывайся и поедем в ментовку. В конце-то концов, не убудет тебя, мы ж не садисты, ничего тебе не порвем и плетками охаживать не будем… Не девочка, от трех нормальных мужиков не помрешь. Свобода, Катюша — вещь дорогая… Давай, быстренько подумай и взвесь. Не принцесса, в самом-то деле…

С минуту стояло тяжелое молчание.

— А гарантии? — спросила Ольга.

— А нету гарантий, окромя честного слова. Я тут маленький король, мне свое слово нет резона поганить даже перед такими, как вы. Ну, как?

— Хорошо, — услышал Мазур ее слишком спокойный, чтобы быть естественным, голос. Задохнувшись от ярости, хотел что-то крикнуть, но горло перехватило.

Главарь, глядя ей в глаза с чуточку насмешливой улыбкой, медленно погладил по груди, запустил руку под футболку. Ольга смотрела ему в лицо совершенно спокойно, медленно опустила ресницы, когда его рука скользнула за пряжку джинсов, надолго там задержавшись. Только щеки чуть порозовели.

— А ведь сможешь спектакль отыграть по всем правилам… — удовлетворенно сказал главарь. — Халат ей принеси. — Он обернулся, потом зашептал что-то Ольге на ухо. Отнял руки и встал. — У кого нож? Веревки с нее сними.

— А приемчики не пойдут? — спросил молчаливый.

— Да какие приемчики, — затараторил младший. — Знай она приемчики, давно бы задергалась, когда связывал… — Он в два взмаха перерезал веревки, исчез на миг и вернулся с коротким махровым халатом.

— Вон туда брось, — показал главарь. — На подоконник, — и усмехнулся. — Давай, Катюша, сбрасывай свои тряпки, набрось халатик и пошли. Время уже за полночь.

Она медленно разделась, непринужденно прошла к подоконнику обнаженной, словно в комнате никого, кроме нее не было, накинула халат, обернулась. Мазур все это время отчаянно пробовал веревки, но ничего не выходило. Бывают ситуации, когда и стопроцентный патентованный ниндзя окажется беспомощным. Его вдобавок ко всему связали спящего, по расслабленным мускулам, и при малейшем движении веревки впивались, стискивали намертво.

— Проверь на всякий случай, — сказал главарь младшему. — И к батарее привяжи. Я и так вижу, что ты в цирке не слона дразнил полгода, а делом занимался, все качественно, но сделай-ка со стопроцентной гарантией, наслышан я про зоновское мастерство…