Охота на Разрушителя

А так его всего-то на всего конвоировали до стоявшей неподалеку небольшой крепости. Где после сугубо формального допроса и пары-тройки дней, проведенных в камере, посадили в телегу с огромной клеткой, в компанию с угрюмым бугаем, заросшим грязной бородой и костлявым щербатым придурком.

Не самое приятное соседство! Да и поездку, продлившуюся не одну неделю, трудно было назвать увеселительной. Добро, хоть вояки из сопровождения кормили регулярно, давали спать и не избивали, почти не унижали подотчетных пленников.

Последнюю неделю пути, кстати, Глеб находился в клетке уже один — бородатого бугая и щербатого доходягу сдали на руки другому конвою. А конечным пунктом в этом вояже для Глеба оказался город. Большой. И как впоследствии Глеб узнал, служивший столицей некой Империи — несомненно, могущественной и по местным меркам развитой.

Да и не только по местным! Историю Глеб знал плохо, но смутно припоминал, что вот, например, мылись древние люди редко. В лучшем случае в бане, а чаще — в ближайшем пруду, куда же сливали помои, сбрасывали мусор. И потому выглядели далекие предки хуже бомжей у теплотрассы или пьяных забулдыг где-нибудь на вокзале.

Однако в городе, куда доставили Глеба, с помывкой проблем точно не возникло. Даже у бойцовых то ли зэков, то ли рабов — а никем иным Глеб и ему подобные не являлись. Нужду справлять тоже приходилось отнюдь не в дырку в полу и не в ведро. Так что даже подсобные помещения при амфитеатре, предназначенные для проживания подневольных бойцов обладали большей благоустроенностью, чем, к примеру, многие дома в родном городе Глеба.

Мало того! Время от времени, в перерывах между поединками местных гладиаторов отпускали погулять по городу. Причем даже без сопровождения — просто с прикрепленным к запястью браслетом, расписанным какими-то значками, типа иероглифов. Значки еще тускло светились в темноте, а велеречивый старикан, что их надевал на запястья бойцов, уверял, что, первое: благодаря оным ему известно, где загулявший боец находится и, второе: снять браслет простому смертному не под силу.

Что до Глеба, то принцип действия браслетов он по невежеству не понимал. Но и судьбу испытывать не хотел. И вообще, по чести сказать, не горел желанием давать деру. Ибо новое занятие — сражаться на арене — хоть и требовало от него больше труда, чем работа на того же Каледина, но, как ни странно, и нравилась больше. Казалась интереснее, держала в тонусе.

В общем, о побеге Глеб, если и помышлял, то недолго и не всерьез. А прогулки по местной столице еще более убедили его в том, что от добра добра не ищут… и что именно считать за добро.

Начать с того, что в стольном городе Империи ему не попалось на глаза ни покосившихся халуп, заждавшихся сноса, ни обшарпанных стен, ни мусора на улицах — общественной столовой для наглых крыс, ни самих улиц, не мощеных вовсе или мощеных как попало. В подворотнях не валялись мертвецки пьяные полутрупы, уродливые попрошайки не сидели по обочинам или близ входов в здания. И даже ни одного голодного и изможденного лица Глеб не встретил. Так чего же боле?

В общем, в хлебе насущном подданные Империи нужды явно не испытывали. А вот со зрелищами и вообще, развлечениями, напротив, как сказал бы школьный приятель Глеба, был «полный бизднес». Ни телевидения, ни кинематографа не имелось, ни даже театра. Более того, последний, похоже, пребывал отчего-то под официальным запретом. Как-то раз на глазах у Глеба стражники увели куда-то, заломив руки, некоего старика. И лишь за то, что он разыграл на улице простенькую сценку с двумя куклами, дабы развеселить плачущую девочку.

Не додумались местные жители и до радио. А посещение живых концертов плебсу было недоступно… как, впрочем, часто бывало и на родине Глеба. Ну, когда в его захолустный городок заглядывала с гастролями какая-нибудь столичная поп-супер-мега-звезда, заламывавшая запредельные цены на билеты.

В общем, единственным зрелищем, доступным большинству жителей имперской столицы, оказались поединки на арене амфитеатра. Но еще менее богатый выбор развлечений имелся у самих участников этих поединков. Не смотреть же на схватки коллег. За поведением на арене других бойцов Глеб если и следил, то лишь поначалу и исключительно в познавательных целях. Опыта набирался.

Ну а если хоть Глебу, хоть кому-то из участников боев на арене захотелось не опыта набраться — расслабиться, то пойти-то им было почти некуда. Разве что в бордель или кабак. И то если распорядитель раскошелится, ибо собственных денег подневольным людям иметь не полагалось. Распорядитель же избытком щедрости не страдал. Разве что бойцам именитым, вроде Глеба, шел на уступки. Да и то с явной неохотой. И непременно напоминал, что и выпивка, и женщины продажные для здоровья далеко не безвредны. А кому нужен больной боец? Разве что магу-лекарю, для которого появлялся лишний способ заработать. Известно за чей счет.

«Вот так вы меня и разорите!» — в конце своей преисполненной недовольством речи изрекал обычно распорядитель. Прежде чем тянулся все-таки за кошелем.

3

У всех приятных вещей и занятий есть один недостаток. Они не надоедают, их хочется длить до бесконечности. Из-за чего может не хватить времени на другие дела. Приносящие куда меньше удовольствия… но оттого не менее нужные, порой даже необходимые для жизни. Чтобы перейти к этим, последним, приходится делать над собой усилие. Такого вот усилия, хоть и небольшого, Глебу стоило решение покинуть, наконец, душевую камеру.

И стоило ему сойти с решетки, вбиравшей в себя падающую с потолка воду, как поток оной разом иссяк. Как по волшебству… хотя почему «как»? Это на родине Глеба те, кто называл себя волшебниками-магами-колдунами-экстрасенсами, на деле оказывались в лучшем случае фокусниками, в худшем — жуликами и шарлатанами. В этих же краях существование магии оказалось не просто общеизвестным и доказанным фактом. Но и главным средством обеспечения в Империи комфортной жизни.

Из душевой камеры Глеб прошмыгнул в раздевалку. Где лениво и вполголоса обменялся приветствиями с другим бойцом — тот как раз готовился к выходу на арену — и начал одеваться.

Носить вне арены и поединков Глеб предпочитал ту же самую одежду, в которой перенесся в этот мир. Не из ностальгии — просто мода Империи мало что могла ему предложить.

«Брутальный», популярный среди воинов прикид из грубой кожи, вроде того, в котором он выходил давеча на арену, не отличался удобством. Особенно в жаркую погоду. Всякие же тоги, хламиды, туники и тому подобное, что среди гражданского люда столицы носили и дети, и взрослые, и мужчины, и женщины, на взгляд Глеба очень уж походили… на платья. Весьма предвзятым и полным предрассудков был этот взгляд, но тем не менее. Выглядеть хотя бы в собственных глазах трансвеститом Глебу совсем не хотелось. И потому нацепить на себя что-то из перечисленного он наотрез отказывался.

Из раздевалки Глеб направился в выделенную ему комнату — хотя бы просто полежать, отходя от боя. Пусть и не тянула та комната на номер-люкс и апартаменты звезды, но и теснотой не раздражала. Вполне свободно вмещая не только кровать, но и тумбочку, шкаф, и даже пару кресел и маленький столик.

Но на сей раз в комнате казалось непривычно тесно — по вине трех… нет, не гостей, скорее, посетителей. Учитывая, кого в амфитеатре и вообще в городе правильнее считать гостем, а кого хозяином.