Охота на ведьм. Все тайны Средневековья

Правда, за связь с демонами и колдовство казнили и мужчин, а если поднять церковные архивы, то выяснится, что казнили их куда чаще, чем женщин. Разница в том, что мужчин называли иначе и приписывали им несколько иные свойства. Мужчина-ведьмак в Западной Европе считался намного более опасным существом, чем женщина-ведьма. Хотя на шабашах они также могли присутствовать – как сторонние наблюдатели или даже как прямые участники.

И, по сути, это все, что имели общего разные теории ведовства. А значит, никаких точных признаков, определяющих ведьму, не существовало. И, соответственно, казнить за ведовство могли любую женщину, хоть чем-то отличающуюся от большинства.

Первыми на примете у разного рода «охотников» оказывались женщины, действительно верившие в свой сговор с демонами. А таких и правда было немало. Начнем с того, что дьявол в то время считался вполне реальным существом. С ним можно было вполне легитимно сотрудничать, подписывать договора – никто не признавал такого человека сумасшедшим. Потому испытывавшие угнетение женщины находили в нем своего защитника. Особенно это касалось тех, кто не соответствовал нормам тогдашней морали или же не вписывался в сложную феодальную иерархию. Такие женщины не могли рассчитывать на помощь святых-заступниц и Богородицы, ведь они, как считалось, помогали лишь тем, кто вел социально приемлемый образ жизни – девам, верным женам, хорошим матерям, монахиням и добродетельным вдовам. Другим же приходилось несладко, и если в реальном мире порой удавалось найти мужчину-покровителя или сплутовать, то в потустороннем царстве опереться они могли лишь на бесов. «Если Церковь, за которой стоит Бог, защищает мужчин, то нам остается выбрать своим заступником вторую сторону – сатану», – думали сильные и независимые представительницы слабого пола. И действительно заключали с ним договоры, занимались оккультизмом, преступали Божественный закон. Ведовство становилось своего рода женской субкультурой. И неписаным уставом этого общества являлись представления народа и Церкви о ведьмах – своих врагах.

Однако подобное поведение, включая общение с дьяволом и регулярное исполнение магических ритуалов, может являться и признаком психической болезни. Вообще-то, своеобразные обряды, направленные на повышение урожайности полей или сохранение уюта в доме, совершались почти в каждой крестьянской семье. Так что относиться серьезно к каждому случаю «народной магии» ни Церковь, ни местные власти, ни даже энтузиасты – охотники на ведьм не могли. Под прицел попадало лишь явное злоупотребление чарами. Эту же логику принимает и медицина. Мелкие предрассудки и ритуалы, которые не требуют усилий для выполнения и регулярного повторения, не являются чем-то опасным. А когда подобные мелочи становятся основой жизни человека, а увлечение магией затмевает все, пора бить тревогу. Действительно, если сегодня кто-то начнет пить кровь младенцев ради омоложения, то его уж точно по головке не погладят.

Повторимся, нет ничего плохого в привычке стучать по дереву, чтобы не сглазить, молиться, медитировать или гадать на Рождество. Однако чрезмерное увлечение магией плохо именно потому, что оно чрезмерно. На начальном этапе магическое мышление представляет собой что-то вроде стойкого заблуждения и может являться формой адаптации к стрессу. Чего-чего, а стресса в те далекие времена людям хватало! И если стресс не преодолен, то синдром становится опасным. К нему присоединяются сверхценные идеи, которые почти не поддаются коррекции. Зигмунд Фрейд сравнивал таких больных с детьми, которым свойственно переоценивать мощь своих желаний, и пациентами с неврозом, панически избегающими каких-то конкретных мыслей из-за боязни, что они осуществятся (нечто вроде веры в сглаз).

Чтобы рассмотреть этот феномен, нет необходимости углубляться в далекое прошлое. Об эпидемии «веры в колдовство» в конце 1980-х и начале 1990-х годов пишет Виталий Анатольевич Жмуров – известный российский психиатр, кандидат медицинских наук и профессор – во втором издании «Большой энциклопедии психиатрии» за 2012 год: «Вероятно, можно утверждать, что такого распространения, как в постсоветский период, начиная с 90-х годов XX столетия, сектанства, мистики, оккультизма и целительства в бесчисленных их вариантах наша страна не знала даже во времена разлагающейся царской России, когда фактическим советником государя Николая II был сектант-хлыстовец Распутин. Ущерб, который наносит пандемия оккультизма, определить невозможно даже при всем желании в виду отсутствия соответствующей научно обоснованной методологии, но представляется, что он велик как в целом, так и в том, что касается психологического благополучия и психического здоровья нации. Его, похоже, потому и не замечают, что он столь велик (как у И. А. Крылова: “слона-то я и не приметил”). Эта проблема в “новой России”, как полагают некоторые исследователи, возникла главным образом в связи с проводимой в стране культурной политикой с опорой на ложные, чуждые ценности, разрушением сложившейся и отнюдь не самой плохой системы образования, распадом научных институтов, “утечкой мозгов”, а также депрессией, растерянностью основной массы населения, утратой перспективы развития ставшей фактически колониальной страны, движущейся под руководством политического олигархата к своему распаду».

Наши матери, отцы, деды и бабушки в свое время заряжали воду у известного «телемага» Кашпировского в не самые благополучные 1990-е годы. Что уж удивляться неврозам бедных женщин, страдавших от голода, холода, эпидемий, войн и всякого другого насилия в тот железный век, который звался Новым. От таких испытаний можно было не только подписать договор с дьяволом и назвать себя ведьмой, но и совершить нечто худшее.

Иногда мишенью обвинителей становились женщины, которые искренне верили в Бога, никаких договоров не подписывали (а порой и вовсе писать не умели), но выполняли роль народных врачей. Речь идет о знахарках, повитухах, травницах, костоправах, гадалках и другого рода врачевательницах. В деревнях, да и во многих городах, они зачастую предоставляли единственный доступный вид медицинской помощи. И ухудшение состояния больных воспринималось как результат намеренных действий, после которого следовало обвинение в колдовстве.

Рывок в области медицинских наук, который привел к настоящей революции, произошел только в начале XVII века, в то время, когда активный этап охоты на ведьм уже закончился. С философским обоснованием опытно-экспериментального исследования природы выступили Фрэнсис Бэкон и Рене Декарт. Будучи противниками схоластики («Схоластика бесплодна, как посвятившая себя Богу монахиня», – говорил Бэкон), они положили начало рациональному способу познания действительности. Не исключая значения симптоматического лечения, которое в основном практиковалось раньше, они и их последователи утверждали, что эффективным может быть только то лечение, которое воздействует на причину болезни.

Именно из-за залечивания симптомов многие болезни приобретали хронический, запущенный характер. Такое залечивание практиковали как раз народные целители, и именно потому через несколько дней болезнь, вроде бы побежденная, могла вспыхнуть снова во всем многообразии симптомов. Травница лечит, предположим, простуду, а та вдруг неожиданно оказывается формой бронхиальной астмы. И когда через некоторое время человек чувствовал, что его душит неведомая сила, душит в самое темное и «дьявольское» время – по ночам, то обвинял он в этом травницу, якобы наславшую на него бесов, которые и душили его. И доказательством становились, например, ранки на шее или потертости от одежды. Кстати, народные целители часто вручали своим пациентам амулеты, и доказать, что именно амулет стал причиной удушья, для тогдашнего крестьянина не составляло труда. Так что прогресс в медицинской науке в некотором смысле спасал ведьм.

Правда, медвежью услугу оказали народным лекарям более ранние исследования. И это касалось в первую очередь анатомии. До начала XVI века развитие анатомии тормозилось запретом на вскрытие трупов, анатомы – часто юные художники – добывали тела самыми изощренными путями. Молодой Микеланджело изваял прекрасное распятие для одного из флорентийских монастырей, и настоятель в знак благодарности разрешил ему проводить анатомические исследования в монастырском подвале. Художник мог приобрести необходимые знания о строении человеческого тела только в результате практических занятий. В медицинских сочинениях и энциклопедиях того времени не было точных рисунков и анатомических описаний. А вот как натуру для анатомических рисунков добывал Леонардо да Винчи, доподлинно неизвестно. Есть версии, что он даже обращался к гробокопателям, которые похищали захороненные тела. Такие похитители трупов всерьез пугали обывателей, принимавших их за упырей и колдунов. Там, где появлялись гробокопатели, стоило ждать волнений из-за страха перед ведьмами. Ведь считалось, что они используют части трупов в своих ритуалах.

Кроме того, народные целительницы также принимали и роды. Тех, кто этим занимался, звали повитухами. А учитывая то, что детская смертность в те времена была очень высокой, обезумевшая от горя мать могла в порыве злости обвинить в несчастном случае повитуху, всеми силами пытавшуюся спасти ребенка. В суде против повитухи порой свидетельствовала только сама мать-обвинительница, находившаяся в состоянии аффекта. И понятно, что она могла рассказать судьям!

Нельзя не отметить того, что народные целители, разбираясь в травах и свойствах разных веществ, используемых для приготовления лекарств, знали и обратную их сторону. Они изготавливали яды, и вот это конкретное преступление наказывалось как ведовство. Ведь именно в эпоху Возрождения и после нее, когда жесткие оковы средневековой морали пали, исчезло все, что сдерживало человека так долго. В те давние времена человеческая жизнь значила очень мало – по сути ничего, – и потому только боязнь адского пламени сдерживала тогдашнее общество от того, чтобы опуститься в омут бесчеловечной жестокости, когда убить проще простого. Мир вступил в эпоху дворцовых переворотов, борьбы за наследство, страшных войн и повсеместного грабежа. И людям потребовались средства для убийств – в том числе и для тайных убийств. Так яды приобрели свою популярность как самый простой и удобный способ решения «человеческой проблемы». Иглы, духи и кольца с ядом, отравленные перчатки, белье, косметика, вино и еда – многое из того, что поражает нас при чтении исторических приключенческих романов, применялось в действительности. И тех, кто создавал эти смертельные игрушки, также называли ведьмами. Ну и поделом им!

Преследованиям также могли подвергнуться проститутки, лесбиянки и вообще все женщины, чьи сексуальные предпочтения выходили за пределы общественной нормы. Надо сказать, что до XVI–XVII веков отношение к сексуальности было несколько проще, чем в более близкие к нам времена. Тогда общество состояло почти сплошь из искренне верующих людей, подчинявшихся правилам социума. Именно поэтому на некоторые отклонения общественные авторитеты и Церковь смотрели сквозь пальцы. Это сейчас, когда религия находится в конфликте с секулярным обществом, возможны законы об оскорблении чувств верующих, сексуальные скандалы и прочее. Сейчас, как и в XVII веке, когда началась Реформация, а борьба за власть между Церковью, дворянством и буржуазией достигла апогея, конфликт наэлектризовывает сторонников разных лагерей, они становятся жестче и непримиримее по отношению друг к другу. А до этого в обществе царила относительная гармония.