Охота на викинга
Шрифт:
Утром вместо того, чтобы идти в детский сад, Рита села в электричку до Новосибирска, где ее ждал поезд в новую жизнь.
На тумбочке под пришедшей платежкой за квартиру она оставила почти все деньги, полученные от новых знакомых, — примерно полугодовой
заработок воспитательницы. Оставила, потому что была уверена — если все будет хорошо, она заработает еще. А если не будет, то и эти не помогут.
— Ну и дура, — фыркнула Клавдия, когда Рита дошла до финальной на сегодняшний день точки в своем жизнеописании. — Развод это.
— Почему? — не поняла Рита. Клаве она рассказала
— Потому что чудес не бывает. В сказку про Золушку только американцы верят. Это у них миф такой национальный. А у нас все жестко. И не жди от Москвы ничего хорошего.
— Хуже, чем было, — не будет, — покачала головой Рита.
— Глупындра. Вот продадут тебя в бордель или на органы, будешь знать. Или еще проще. Вот не встретит тебя завтра никто, что будешь делать?
Рита не ответила и уставилась в окно. Там мелькали черные поля и перелески, спящие деревни и полустанки. Есть такие люди, которым надо всем вокруг испортить настроение. Вот Клавдия не верит в хорошее, разуверилась, а Рита… Нет, она тоже не верила. Она знала, что все теперь будет по-другому. Она вытащила свой счастливый билет. Пусть даже его сперли на вокзале, но поезд все равно несет ее в новую жизнь. И это не остановить.
Ярославский вокзал встретил мягкой московской осенью. Рита тепло распрощалась с суетящейся Клавдией и первой выпрыгнула из вагона.
На платформе было столпотворение похлеще, чем в Новосибирске. Рита отступила в сторону, встала возле вагона и принялась шарить глазами по разношерстной толпе, выискивая взглядом встречающего.
Человек из мира моды рисовался ей молодым и красивым. Или пусть даже зрелым, но все равно непременно красивым. Люди, работающие в модельном бизнесе, обязаны иметь притягательную внешность, обязаны одеваться изысканно или, напротив, — ярко, провокационно.
Встречающий, в представлении Риты, мог походить на старика Лагерфельда, или на душечку Влада Лисовца, или хотя бы на благородного Славу Зайцева из «Модного приговора». Глаз неосознанно искал в толпе яркое пятно, запоминающееся лицо, но все лица были обычными.
Обычные приезжающие, обычные встречающие. Какие-то таджики с тележками и диким акцентом, предлагающие подвезти ее сумку. Какие-то суетливые мужики, наперебой, словно попугаи, повторяющие «такси, такси».
В стороне стоял жутковатый лысый мужчина, похожий на лилльского палача из советского фильма про трех мушкетеров.
Толпа рассасывалась, размывалась, откатывала к зданию вокзала, как прибрежная волна. Лагерфельда не было.
«Может, опаздывает? — зашевелилось в голове. — Может, что-то перепутал? Может, я что-то напутала? Может, про меня забыли?»
От последней мысли прошиб холодный пот.
Неужели Клавдия оказалась права?
Что дальше? Одна, в чужом городе, без денег. Куда идти? Что делать?
Рита вертела головой по сторонам. Из дверей вагона высунулась Клавдия, поглядела с сочувствием.
— Не встретили?
— Встретят, — вымученно улыбнулась ей Рита.
«А если не встретят, тогда что? Пока не поздно, попросить Клаву, чтоб взяла ее с собой обратно?» — метнулась малодушная мысль.
Мимо пробежал таджик с тележкой, за ним прошествовала дородная тетка с недовольным взглядом, и на платформе не осталось никого. Только Рита и «лилльский
палач».Мужчина по-прежнему стоял в стороне. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Хотя с тем же успехом — лет на десять меньше или лет на десять больше — бывают такие люди без возраста. В свитере и джинсах. Высокий, совершенно лысый, с водянистыми, мертвыми глазами. И глаза эти смотрели на нее.
Рита поежилась. Она привыкла к тому, что на нее пялятся мужчины, но ни один никогда не глядел на нее так.
Взгляд был оценивающим. И вместе с тем она совершенно не интересовала палача как женщина. Быть может, его вовсе не интересовали женщины. G таким же успехом патологоанатом мог разглядывать труп в прозекторской. Чисто профессиональный интерес.
Словно уловив ее мысли, мужчина неспешно сдвинулся с места и зашагал Рите навстречу. Этому-то что от нее нужно?
«А может, он к Клаве, — мелькнула спасительная мысль, — передают же люди какие-то посылки с проводниками».
Лысый между тем подошел вплотную и посмотрел на Риту немигающим, как у варана, взглядом.
— Ты Рита?
Голос прозвучал спокойно, ровно, но от него почему-то внутри все сжалось.
— Арита, — поправила она, улыбнувшись через силу.
Пора привыкать к новому образу.
— Мадам де Помпадур, — хмыкнул себе под нос лысый и протянул руку. — Давай сумку. Идем.
3
Дмитрий уходит, забыв на столе золотой карандашик. Ничего, заберет в другой раз. Разговор у нас с ним получился какой-то скомканный, как несвежая простынь. В итоге он посоветовал мне выспаться и просто дождаться завтрашнего дня — «тогда жизнь расцветет новыми красками».
Что ж, доживем до завтра…
Я выливаю в стакан остатки водки — получается грамм пятьдесят, — выпиваю и морщусь. Водка стала теплой и неприятно обжигает рот. Ставлю стакан на стол, вытягиваю ноги, закрываю глаза…
Мархи подходит сзади, обнимает меня за шею своими горячими руками и шепчет в самое ухо:
— Здравствуй, дружочек…
Черт! Я подскакиваю, словно в кресло вмонтирована катапульта, хватаю воздух открытым ртом. На лбу выступает холодный пот, ноги дрожат.
Проклятие! Эта ведьма с Мартиники сведет меня с ума. И в могилу.
Я пропал. Всё — моя жизнь, судьба, карьера, биография — всё кончено. Мархи будет приходить ко мне, будет говорить со мной, обнимать меня…
И душить. Выхода нет!..
Мечусь по комнате, как чаинка в стакане мате, натыкаюсь на мебель, спотыкаюсь о край ковра. Мне страшно.
Мне очень страшно — я один, в чужой стране, никому не нужен, и если со мной что-то случится, то некому даже позвонить и позвать на помощь.
Комната качается перед глазами, картины на стенах пляшут безумную самбу, занавески шевелятся, как живые, провода извиваются, точно змеи.
Оно уже случилось! Меня заколдовали. Я больше никогда не смогу спать, потому что стоит только мне закрыть глаза, как тут же в ушах будет возникать этот хрипловатый шепот. Я не смогу спать и умру от истощения через четверо суток. Я читал — больше человек без сна выдержать не может, умирает. Или сходит с ума.
Останавливаюсь, пораженный. Вот он, выход! Я должен сойти с ума, чтобы избавиться от чар. Сумасшедшего нельзя заколдовать, он и так находится в волшебном мире своих грез и фантазий. Хотя…