Охота на журавлей

Она плохо помнила, как ехали с Мишей, о чем говорили. Правда, вез он ее, словно перышко, каждую кочку объехать старался , - это все, что в памяти отложилось. Осмотр врачей, какие-то замеры, анализы, вопросы… - Арина старательно выполняла все, что ей скажут, но сама боялась спрашивать о чем-то. Вроде бы, доктор и медсестра были спокойны, ничего страшного на их лицах не отражалось… Так и ей тоже стало спокойнее. Уже почти решилась задать волнующий вопрос, но тут ей под нос сунули какой-то стаканчик, довели до кушетки в палате, и попросили полежать.

Очнулась она от яркого солнечного света, бьющего в глаза. Первая мысль - о том, что давно так хорошо не высыпалась. Вторая - пугающая - о ребенке. Третья: о том, что так сильно пинаться может лишь здоровый ребенок, требующий, чтобы мать поела, наконец-то.

– Девочки, а где здесь поесть можно?
– оказалось, что в палате лежало еще четыре соседки. Все дружно захихикали.

– Наш человек! Завтрак ты проспала уже, до обеда нескоро… Но у тебя в тумбочке уже напихано чего-то, сестрички с утра приносили передачу…

Арина не успела съесть и пары печенек, чтобы угомонить сосущее чувство голода, как начался обход. Выяснилось, что ничего страшного у нее не случилось. Просто волноваться на таких сроках не очень полезно - тут тебе и давление сразу, и тахикардия, и прочие неприятные последствия. А с анализами и с плодом все нормально. Пару дней полежать под присмотром, на всякий пожарный случай, а потом и домой можно отправляться.

Мише позвонила сразу же, чтобы успокоить (была уверена, что места себе не находит), потом уже Марфе Сергеевне. От того, как сильно волновались оба, с каким облегчением вздохнули в трубку, как тут же начали въедливо выяснять, не скрывает ли Арина чего страшного, девушке стало стыдно. Заставила людей переживать, а по сути-то, ничего же и не случилось…

– Ариш, давай, после больницы ты к нам домой вернешься, а?
– Миша не вытерпел. Неизвестно, каким чудом, но пробился к ней на два часа раньше, чем было положено для посещений.

Столько надежды, столько грусти и затаенной печали было в его глазах… Так подрагивали руки, которыми он гладил ладони жены… Так тяжело сглатывал, подбирая слова, чтобы убедить ее…

У Арины сердце обмирало, ведь таким взволнованным она мужа еще никогда не видела. Таким любящим, таким заботливым…

И так сложно было ответить ему одно короткое «нет». Зато, решившись, она смогла смотреть ему в глаза прямо и смело.

Глава 7

– Почему «нет», малыш? Тебе здесь, как минимум, будет проще добраться и до больницы, и до роддома… - только что горевшие надеждой глаза Михаила внезапно потухли, и сам он как-то осунулся, потух, погас. Арине даже больно стало, так сильно она почувствовала разочарование мужа… И огромного усилия стоило ей не передумать, не согласиться с ним, не пойти на попятную.
– Да о чем я вообще говорю? Это все поводы, Арин, чтобы тебя убедить. На самом деле, я без тебя подыхаю. Чуть умом не тронулся, пока придумывал, как тебя найти. Это же нереально - так пропасть и вообще никак не показываться. И ведь все, как сговорились, будто набрали в рот воды - ни коллеги твои, ни мама, никто ни разу не проговорился…

– Они и сами не знали, куда я уехала. Никому не говорила. И с мамой практически не общаюсь теперь.

– Почему? Поругались? Она не знает разве, что ты беременна?

– Знает. Но был повод, чтобы поссориться. А ты маму знаешь: она сначала скажет, потом подумает. Но даже если неправа, никогда в этом не признается, и не откажется от тех слов, что уже вылетели сгоряча.

– Бедная ты моя.
– Миша потянулся к девушке, чтобы обнять и пожалеть, а ей, отчего-то, совсем не хотелось отказываться от такого сочувствия. Может быть, от усталости, может - от того, что, действительно, не хватало простого человеческого тепла. Марфа Сергеевна, конечно, всячески Арину жалела и берегла, но обнимать, гладить по голове, еще как-то нежничать - было не в ее привычках.

– Тяжко тебе пришлось…

– Сама виновата.
– Несмотря на жесткость своего тона, Арина продолжала греться в теплых мужских объятиях.
– И не надо меня жалеть. Не так все и плохо, Миша.

– Хорошо. Не буду жалеть. Но если, вдруг, потребуется, ты только намекни - я всегда к твоим услугам.
– Арина не видела его лица, но, кажется, мужчина улыбался.
– Ты мне, все-таки, скажешь, почему не хочешь ехать к нам домой? Может, передумаешь, все-таки?

– Нет.
– Как бы ни хорошо было вот так нежиться, Арина отпрянула от груди мужа, подняла голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза.
– Не передумаю, Миш.

– А причины объяснишь мне?
– Он вздохнул грустно, хоть по глазам и видно было, что надежда еще не совсем умерла.

– Сложно объяснить. Правда. Но я много размышляла на эту тему, и решила, что не стоит нам возвращаться друг к другу.

– Но почему? Хотя бы попытайся донести до меня… Я очень постараюсь понять. И даже сделаю все, чтобы не спорить.

– У нас с тобой все было неправильно с самого начала. И поженились непонятно как, и жили не по-человечески, и разошлись по-дурацки.

– Про «жили» и «разошлись» - соглашусь, мы с тобой немало дров наломали. А почему женились- то не так, как надо? Что не так?

– То, что я с самого начала и до самого конца не понимала, зачем тебе это было нужно. Постоянно в тебе сомневалась. И в себе, конечно же. Отсюда, я думаю, и все остальные проблемы потянулись.

– Ты не верила, что я тебя люблю? Или этого не было достаточно?

– Нет, не верила. И да, мне было бы достаточно, если бы была уверенность в этом.

– Черт. Как все сложно и как все просто, одновременно.

– Да. Все сложно, Миш. И это только часть проблем.

– А остальные, ты о них расскажешь мне?

– Не вижу смысла… - Это было, наверное, жестоко, но Арина решила, что раз уж решилась говорить мужу правду в глаза, то останавливаться не стоит. Когда еще такой случай подвернется?

– Прямо вот так даже?

– А ты, все равно, не умеешь меня слушать. Какой смысл воздух сотрясать? Либо ты обидишься, либо какую-нибудь ерунду в ответ начнешь нести, и тогда мне станет обидно… А переживать мне сейчас нельзя, сам знаешь.

– Но… Арин, я же не настолько безнадежен! Ты вообще не хочешь дать нам ни единого шанса?!

– А какой в этом смысл? Мы несколько лет с тобой как будто разговаривали, но по факту - каждый сам с собой, а диалог никак не складывался…

– Хотя бы ради ребенка, Рин! Мы должны дать ему шанс иметь полноценную счастливую семью!
– Михаил, кажется, искренне верил в то, что говорил.

– Вот только не надо мне сейчас заводить классическую песню о том, что «ребенку нужен отец», «лучше плохая семья, чем мать-одиночка», «худой мир лучше хорошей войны»… Я не считаю, что ребенку полезно видеть, как несчастливы его родители. От того, что они будут вдвоем мучиться, малыш не станет радостнее или счастливее. Пусть он лучше видит одну только маму, довольную и спокойную, чем постоянные скандалы и обиды при матери и отце.