Охота за мультифритом. Книга 2

Молодой гном тоже остался доволен и самой дракой, и ее результатами. Он поторопился, чтобы рассказать в своем клане о том, как били команду Зундака.

Большая серая псина какое-то время смотрела на Мичиграна и окруживших его мальчишек. Потом, видимо, решила, что здесь больше ничего интересного не предвидится, и припустилась за рыжим щенком, которого гном вел на поводке.

Лейтенант Брютц возвращался к месту несения службы, в самом добром расположении духа. Приятно вспомнить времена, когда был молодым. Когда и Селецкие топи были нипочем, и горячие Соленые пески не страшны. Харахорийских пиратов крушили, как хотели и топили их, словно котят, в заливе Квоч. А рядом, плечом к плечу, друзья, с которыми вместе кровь проливали, вместе голодали и вместе, хоть это удавалось не часто, пили пиво. Друг - он всегда друг. На всю жизнь. Другого такого друга, как Клинкт Большая чаша, поискать, и не найдешь. А Слейг, как был подонком, так подонком и остался, хоть он и бургомистр.

Лейтенант Брютц не сделал ни одного замечания стражникам, и у него, даже, не возникло желание пнуть рыжую собаку, которая разлеглась на крыльце караульного помещения.

Сержант Нообст попытался доложить, что все в порядке и, во время отсутствия лейтенанта, никаких происшествий не произошло, но Брютц отмахнулся. Он и сам знал, что пока Нообст дежурит, ничего произойти не может.

– Зайди ко мне, - велел Брютц, а когда они оказались в его кабинете не присаживаясь, налил две кружки и кивнул на одну из них сержанту.

Такое случалось нечасто. Лейтенант Брютц соблюдал субординацию и с подчиненными пил только в самых исключительных случаях.

Нообст решил, что вскоре последуют серьезные указания. Пиво он выпил, но спрашивать ни о чем не стал. Это тоже относилось к вопросам субординации, которые сержант соблюдал еще более строго, чем лейтенант. Иначе, каким он был бы сержантом.

Но указаний не последовало. Лейтенант неторопливо осушил свою кружку, сел за стол и задумался. Потом посмотрел на Нообста, улыбнулся и сказал:

– А я сейчас был у Клинкта Большая чаша.

Сержант Нообст понял, что субординация нарушена в честь старой дружбы и доброго старого времени. Это означало, что сейчас в комнате находятся не лейтенант и сержант, а два старых воина, два совершенно равноправных человека. Он тоже сел.

– У Клинкта Большая чаша...
– повторил Нообст.
– Давно я его не видел. Как он там?

– Постарел, в бороде седина, - лейтенант внимательно посмотрел на сержанта.
– Все мы постарели, - отметил он.
– Годы идут, их не остановишь. А Клинкт постарше нас с тобой. Но ничего еще, крепкий.

– Чего тебя туда занесло?
– полюбопытствовал Нообст.

– Вроде, как на разведку, - без эмоций, как и положено лейтенанту, сообщил Брютц.
– Бургомистр Слейг велел арестовать Клинкта.
– Брютцу захотелось узнать, как отнесется Нообст, к такому повороту в жизни их старого сослуживца и друга.

Сержант никак не отреагировал на сообщение лейтенанта, будто оно нисколько его не заинтересовало. Лицо его по-прежнему оставалось бесстрастными. Только широкие лохматые брови сошлись у переносицы.

– За что?
– после хорошей паузы, все-таки спросил он.

– Бургомистр велел, чтобы мы сами придумали, за что. Слейгу нужен Мультифрит. Он хочет схватить Клинкта, а потом обменять его свободу на Мультифрит. Клан пойдет на это. Только у Клинкта сейчас не дом, а крепость. Чтобы его арестовать, эту крепость штурмом брать надо.

Брови у Нообста разошлись, а лицо покраснело. Глаза, вдруг, стали маленькими и злыми.

– Я, вообще-то, гномов не люблю, - заявил он.

– Знаю, что не любишь.

– Но Клинкт, это совсем другое. Он свой. У меня среди людей таких близких нет, как этот гном.

– Близкий, говоришь. Но ты же его много лет не видел, - не Нообста упрекнул Брютц, а самого себя. Он много лет не видел Клинкта, и это было неправильно. Но сержант не знал, о чем думает лейтенант.

– Почему не видел. В День разгрома харахорийцев, мы каждый год встречаемся. Многие из наших приходят, почти все из тех, кто жив остался.

Это прозвучало для Брютца неожиданно. Неожиданно и обидно.

– Что же меня не позвали, я бы тоже пришел, - постарался сказать без нажима, чтобы Нообс не почувствовал обиду.

– Так ведь никого не зовут. Каждый, кто может, сам приходит.

"А тебя звали, - напомнил лейтенанту внутренний голос.
– Тебя позвали, а ты не смог. На следующий год опять позвали, а ты опять не смог. И тебе больше напоминать не стали".

Брютц вспомнил: и верно звали. Очень хотелось ему тогда пойти, но не смог. Служба такая, что сам себе не хозяин. Выходит, не на них надо обижаться, а на себя.

– Могли бы, и напомнить, - пробурчал он.
– Не рассыпались бы. Ты то знаешь, какая у меня служба. Каждый праздник особое дежурство.

Нообст ничего на это не ответил, только пожал плечами. Словно напомнил: служба - службой, а боевых друзей забывать нельзя. Но тут уж каждый поступает, как знает.

"И у Нообста служба такая же, - поддержал сержанта внутренний голос, - а он ни одной встречи не пропустил".

– Я не пойду, - неожиданно заявил Нообст.
– Не могу я арестовать Клинкта. Считай, лейтенант, что я из стражи уволился.

– Ну-ну...
– По всему выходило, что все вокруг него хорошие, а он один плохой.

"Нообст, значит, в отставку, а ты в капитаны", - подлил масла в огонь внутренний голос.

"Заткнись!" - оборвал его Брютц. Уж совсем плохим, лейтенант себя не считал. Иногда промахивался, это точно. Но подлостей не совершал, и друзей не предавал.

– Выпьем что ли, еще по одной, - предложил он.

Нообст молча наполнил кружки. Пили не торопясь, у каждого было над чем подумать.

– Что делать станешь, когда уволишься?
– спросил Брютц

– Пойду к Клинкту. И еще кое-кого из наших позову. Станем отбиваться, когда ты придешь, чтобы его арестовать.

– Неплохо придумано, - согласился Брютц.
– Значит, чтобы выручить Клинкта службу бросаешь. И жизнью рискуешь?

– Я же говорю: наш он. Ты что, забыл уже? Вместе харахорийскую компанию прошли. И жизнь он мне однажды спас. Подвиг, конечно, в размере войны, незаметный, но для меня этот важно.

– Я и не знал, - удивился лейтенант.
– Когда это случилось?

– В заливе Квоч, - Лицо у Нообста затвердело, скулы обострились, а глаза стали какими-то странными. Вроде бы, глядели куда-то в далекое прошлое.
– Мы тогда пиратский бриг брали. Они отбивались. Сам знаешь, как они у себя на кораблях дерутся. Им там каждый уголок знаком. А для нас все чужое. Но и мы тоже, ничего, старались... Так и бегали друг за другом. То мы их резали, то они нас. На меня сразу четверо навалились. Не знаю, откуда они и взялись. Сам искал, кого бы поймать. А тут сразу четверо, и все мечами машут. Ну, думаю, все. С четырьмя мне не управиться. Но двоих я все-таки уложил. И они меня несколько раз полоснули. В бедро, и плечо. Прижали меня к борту. А на палубе кровище...
– Нообст покачал головой и поморщился, - я и поскользнулся. За борт полетел. Но успел ухватиться левой рукой за какой-то канат. У них на бриге, везде сплошные канаты, я за один из них и уцепился. И вишу, болтаюсь, как дерьмо на веревочке. Левой рукой за канат держусь, в правой меч. До сих пор понять не могу, чего я его берег. Двумя руками за канат держаться - куда надежней. Мог бы, конечно, спрыгнуть в море, до берега недалеко, так я плавать не умею.