Охота
Шрифт:
Кирилл только болезненно поморщился. Видимо, в его состоянии мой излишне эмоциональный крик бил по ушам. И по нервам… Ну и фиг. Пусть скажет спасибо, что до сих пор сидит, а не валяется где-нибудь в отключке. Потому как кулаки у меня чесались и на него. Он моя собственность! Моя!
Я всё видела и всё понимала, но меня же так распирало злостью и адреналином, что отчётливо ощущалось: не дай я воли выходу хотя бы эмоциям, взорвусь ко всем чертям! Ну… И заодно кого-нибудь в клочья разнесу. Чтоб мне одной не скучно было! Р-р… Господи, почему в моём новом доме нет тира! Хоть по
— Это моё дело, и я должен сделать его сам, — наконец, слабо и монотонно выговорил Кирилл.
— Ах, что вы говорите! — ядовито сказала я. — Посмотрите на него! Сам!.. На ногах не стоит: плюнь в него — упадёт! А туда же — сам…И вообще — как мой вечный должник… Впрочем, должник — это я ещё мягко сказала. Ты мой раб и моя игрушка! Что захочу я — то и будешь делать! Понял? А то, блин, выступать начал: это моё дело!
— Ингрид, угомонись!
— Это дело моё, — упрямо выговорил Кирилл.
Обозлённая, я подскочила к нему и сунула под нос свой вирт.
— Твоё? Гордыня, что ли, обуяла?! Моё… Как бы не так! Смотри, блин! Мой вирт подключён к камере наблюдения, если ты не понял, что это такое! Ну что? Узнаёшь? А если узнаёшь, какого чёрта выпендриваешься?!
— Остановись. — Взбешённая, я снова оглянулась на Эрика. Он показал мне кулак. От неожиданности я застыла. — Ингрид, это перебор. Ты перегибаешь палку.
Почему Эрик говорит шёпотом? Машинально снова взглянула на Кирилла.
Тот, уже не зелёный, а бледный, как смерть, крепко вцепился в мой вирт и смотрел на экран. Камера показывала сверху и чуть сбоку: поскольку сейчас глубокая ночь, Рольф крепко спит, обняв подушку.
Не отрывая взгляда от спящего брата, Кирилл бесцветно выговорил:
— Я не видел его почти три года…
Его слова как ледяной водой по горячей спине… Это даже не перебор. Это даже… Не надо даже смотреть в укоризненные глаза Эрика, чтобы почувствовать себя последней сволочью… Первое движение — выдрать вирт из рук Кирилла и, взяв его за руку, повести к Рольфу. Второе, когда сообразила всё-таки, что это будет похуже перебора…
— Пошли, — буркнула я. — Хватит любоваться на него, спящего. Приведу в спальню — и сиди рядом, сколько влезет.
Эрик коротко глянул на меня и поднялся с кресла. Побоялся — капризничать буду, передумаю? Поэтому вышел впереди меня?
Кирилл замер на мгновения, но тоже встал — правда, вирт отдал неуверенно.
Так что я пошла впереди, чтобы только не психануть больше — при виде его глаз.
Но в спальню мальчишки первой заходить не стала: раскрыла дверь — и посмотрела на Кирилла.
— У Рольфа проблемы с кожей. Будь осторожен.
На пороге он чуть не споткнулся, но вошёл. Быстро огляделся, не сразу сообразив, где искать брата. Увидел — кровать, рядом небольшое кресло, в котором сидела ночная сиделка с книгой в руках. Девушка — сиделка профессиональная, принятая на работу по рекомендации лечащего врача Рольфа. Из-за спины Кирилла я кивнула ей на дверь. Умненькая оказалась. Быстро поднялась
и бесшумно вышла.Думала — он сядет в кресло.
Встал на колени перед кроватью. Его дрожащая ладонь повисла над головой мальчика. «Почти три года!» — эхом услышала я. Ладонь вздрогнула и опустилась на тёмные волосы Рольфа. Я подошла ближе, чтобы увести Кирилла сразу — не разбудил бы; только оглянулась на Эрика, от двери внимательно наблюдающего за происходящим.
А когда посмотрела снова… Рольф открыл глаза. Кирилл замер так, словно превратился в статую. Мальчик, наверное, с минуту смотрел на него, не смаргивая, а потом выпростал руку из-под одеяла, потрогал лицо старшего брата. А потом привстал из-под одеяла, потянулся к Кириллу и обнял его, приподнявшегося ему навстречу.
Осторожно я шагнула мимо Эрика в коридор. Он закрыл за нами дверь.
Сиделке, терпеливо ожидавшей, тихо сказала:
— Покажете ему, в какой стороне комната — слева по коридору.
— Да, леди.
Девушка, стоя в коридоре же, снова уткнулась в книгу.
Мы вернулись в комнату, где сидели до сих пор. Я, насупившись, ждала, что Эрик сделает как минимум замечание, но он спокойно сел на небольшой диван и совершенно явно ожидал дальнейшего развития событий, иногда поглядывая в мою сторону и слегка улыбаясь. Я расслабилась и тоже настроилась на ожидание. Правда, слишком долгой паузы не выдержала.
— Почему мне так не везёт? — тоскливо сказала я. — У него есть брат, из-за которого он переживает. У меня — только Мартен, которого чаще всего хочется убить.
— Зато у тебя есть дед и я, — усмехнулся Эрик. — Тебе этого мало?
— Ну да… Дед. Он только и может, что дразнить меня да прикалываться надо мной. Ты — ещё хуже. То и дело пинаешь. Оба — точка в точку одно по отношению ко мне. А мне хочется вот так… Чтобы переживать. Или за меня бы переживали…
— Попереживаешь тут за тебя, — пробормотал Эрик и похлопал по месту рядом с собой. Я прошла комнату и села, прислонившись к нему. — Только начинаешь переживать, — он обнял меня, — а ты уже стреляешь.
— А кто научил? — вздохнула я. Он не ответил, и я закрыла глаза, задремала.
Проснулась от взгляда в упор.
У двери стоял Кирилл — исподлобья, хоть безразлично смотрел на нас. Эрик еле слышно хмыкнул и убрал руку, которой обнимал меня.
— Пойду, позвоню жене, чтобы не ждала слишком рано, — отчётливо сказал он и встал с дивана. Проходя мимо Кирилла, он вынужденно обошёл его, потому как тот и не подумал сдвинуться с места.
— Это он для тебя сказал, — заметила я, когда за Эриком закрылась дверь.
— Я понял.
Я встала, подошла к нему.
— Пошли спать. Я устала, вымоталась. Всё завтра, ага?
Он молча повернулся за мной. Уже в спальне я не выдержала.
— А если будешь ревновать к Эрику — убью.
— Мёртвому умирать по второму разу — привычно, — невесело сказал Кирилл.
— Что-о?
— Официально я мёртв.
— То есть… То есть ты мой и только мой! — резко сказала я, пытливо всматриваясь в припорошённо карие глаза. Подумав, уступила: — Ну, ладно. Можешь принадлежать немного и Рольфу.