Охота
Шрифт:
— Знаешь, Ита, наши соратники погибли не из-за мальчика, не от его руки. Теперь это не имеет никакого значения! — произнёс Бонум. В голосе впервые послышалась робость, которую неумело маскировали под волнение. Ита всё поняла и продолжила игру.
— Ты не можешь утверждать, что он не имеет отношения к нам, всякое бывает. Я не о следствии говорю. Просто ответь: рад ли ты тому, что благодаря тебе тот парень никогда больше не увидит света, как и жизни? Рад ли плачу матери, которая скоро узнает о трагедии? — сказала Ита. Этим она не объясняла Бонуму свою правду, просто била по больному месту.
— Теперь это знание нам не даст ничего. Спор бессмыслен. Ты упрямишься, я вижу, тогда получай ответ, — начал Бонум довольно резво, будто кричал что-то на весь лес, но быстро замер, —
— Тебе плевать на него?! Ладно, всё равно не переубедить. Тогда скажи, подпадает ли это мнение под Тилла и Новисая? — произнесла Ита. Еле она удержалась от крика за слова о мальчике. До сих пор в ней жила вера, что его смерть ничего не переломила, была ошибкой.
— Ты и сама знаешь ответ на этот вопрос, Ита. Я отношусь к Тиллу, как и ко всем членам отряда. Он был очень хорошим спутником, а мне вовсе стал словно брат. Новисая я знал хуже, но он являлся прекрасным человеком, это я сказать могу. Смертям их радоваться было бы величайшим преступлением, за такое я любого убью. Первым их палача, моя ненависть к нему безгранична, — ответил Бонум. На этот раз он не выжидал, говорил довольно сумбурно, но искренне.
— Неужели ты действительно так глуп? — злорадствовала Ита, после чего засмеялась. Этот смех Бонума не просто взбудоражил, но и напугал. Теперь он не отходил, но долго не мог найти ответ на такой лёгкий вопрос.
— Опять ты о своих бреднях, Ита. Не важна тут моя характеристика, — начал Бонум.
— Ладно, не буду тебя мучить — ты действительно глуп. От Тилла исходила ненависть, часто он рассказывал о твоих поступках и их тупости. Новисая сюда подкинули, он недолюбливал здесь всех, но тебя невзлюбил с самого начала, готовился к твоему убийству. — Ита сказала это очень быстро, Бонум молчал, такие слова ошеломили бы любого, а он был персоной ранимой. Ита теперь перестала смеяться, но ей нравилось выбивать командира из колеи, видеть его недоумение, смотреть, как он вспоминает все слова двоих товарищей и ужасается их реальному значению.
— Не знал я этого. В любом случае, Ита, это не важно. Плевал я на то, чем они были. Для меня Тилл и Новисай вечные соратники, которые отдали свои жизни за отряд. Радоваться их смертям я бы не стал никогда, будь они хоть тысячу раз уродами, — закончил Бонум. Теперь он подбирал слова, делал паузы. Ита изменилась в лице, во всём сначала видела честность, но к концу пошла ложью. Её распирало от злости, не могла она терпеть вранья. Ита вплотную подошла к Бонуму, отчётливо почувствовала ужасную вонь, страх и отчаяние, которые от него исходили, но в лице появилось раскаяние. Ите стало жаль командира, но она всё помнила, поэтому ненависть с желанием кричать вернулись стремительно.
— Уверенно, однако, ты это произнёс, не рад смерти любого товарища. А как же Дакс?! — Ита выплеснула всё честное, единственно верное для неё. Её поглотило отчаяние. Несколько часов назад новость о смерти любимого она не восприняла никак, спала, потом ужаснулась, теперь всё время перебирала в голове воспоминания, которые связались с Даксом. В них Ита видела счастье, а Бонум его рушил.
— Не рад! Как можно? — ответил он. В этих словах не было твёрдости, только страх. Иту одолевали и разрушали воспоминания, Бонум усиливал этот процесс.
— Врёшь! Ты рад, иначе не дал бы погибнуть соратникам. У тебя была возможность спасти его, просто не отправлять туда, но ты, ты… — пролепетала Ита, но не могла говорить что-то полноценно, её одолели слёзы и горе. Всё дальше она уносилась в прошлое, вспоминала самые счастливые дни с Даксом, тогда не было войны, гибели соратников. Теперь он стал жертвой, и это принять Ита не могла. Вдруг через слёзы Иты что-то прорвалось — сзади шёл и шатался Бинот. В руках находился меч, который окрасился чьей-то кровью, и его занесли
над командиром.— Бонум! — предупредила Ита его, но теперь он вышел из себя. Бинот подходил всё ближе, а командир к этим шагам был совершенно безразличен.
— Хватит, наслушался. Ита, замолчи наконец! Ты постоянно истеришь, что противно, и не только мне — всем. Ты замедляешь отряд, мы бы за этот разговор прошли бы по реке милю вверх. Ты не истеришь — так ты говорила. Ещё о своём уме, независимости от чувств. Я вижу — ты лгала, ибо точно понимаешь, что я делал всё для… — На этом слова Бонума замерли. Ита видела Бинота, предупреждала, но командир её не слушал. Он впал в ту болезнь, что просил вылечить Ите. Теперь он мёртв. Из горла Бонума потекла рвота, где перемешались густая чёрная кровь и ужасные ягоды. Глаза его закрылись и окутались пеленой. Ита потеряла последнюю надежду. Затем показался клинок, который полностью пронзил живот. Бонум что-то пробубнил. В словах этих были непонятные обрывки: “тря”, “дела”, “сё”, “рост”, из которых собрать ничего не вышло. Потом он положил на плечо Иты руку. Сразу в её памяти возникла отчётливая картина — так с ней прощались родители. Бонум упал. На него было неприятно смотреть, но он так и приковывал взгляд. Из спины торчал острый меч. Он создал ужасную дыру, и пазл сложился. Почему-то Иту не тянуло блевать, голова не кружилась, руки не онемели, но по глазам потекли слёзы. Ей осточертело всё, у неё украли последнего, возможно, неприятного, но близкого человека.
Наконец Ита вернулась к виновнику потери. За это время она успела забыть о Биноте, теперь его увидела, и он стал совершенно другим. Обгорелые губы, странные глаза и хаотичные телодвижения. Несмотря на это, он пытался вытащить меч из мертвеца.
— Что ты наделал, священник чёртов! Для чего? — спросила Ита, замерла, не смогла двинуться вперёд или назад. Крик перемешался со слезами, превратился в хрип.
— Ты ещё спрашиваешь?! Не ты ли ругала еретика недавно? Мой бог хочет крови, его желания совпадают с твоими, что не так? Я помогаю великому в деле, вот и всё, — произнёс Бинот и продолжил вытаскивать меч из Бонума. Ите стало страшно, она не могла подойти ближе. Тысячу раз Ита представляла себе сцену лёгкого убийства Бинота, сотни отвергала, видела неожиданные обстоятельства. От этого сбивалось дыхание, сердце ускоряло ход. Несколько раз она брала кинжал в руки, но те тряслись.
— Урод! Фанатик! Идиот! Не сдалась мне его смерть! Ты хоть понимаешь, что уничтожил последний шанс на спасение?! Мы могли бы идти по течению вечно, спаслись бы так. Ты сознаёшь это?!— прокричала Ита. Её бесила и печалила ситуация. Теперь она видела, что у них были шансы на спасение, если бы не Бинот. Он вынул меч из трупа, от Иты ускользнула последняя возможность убийства. Сразу он наскочил на место, где Ита долгое время стояла, но она исчезла.
— Куда ты, девочка? Не беги! Ты меня не услышала? Бог хочет крови, он спасёт своих помощников. Я просто иду в рай, помогаю тебе в этом. О чём я вообще? Ты меня не знаешь, не видишь, как многое я сделал для отряда, — прокричал Бинот. Всё это время он искал Иту своими безумными глазами. В его речи окончательно закрепились фанатичные и неприятные вещи. Ите это было противно, до сих пор она помнила священников в своём городе, то, как их презирали люди и их смену мира к худшему, но этот переплюнул всех.
Дела Иты шли плохо, не по плану, которого не было. Сейчас она скрылась в кустах и стала его разрабатывать. Адреналин пришёл к Ите ещё в разговоре с Бонумом, усилился после смерти командира, но без храбрости это была совершенно лишняя субстанция. Ита помнила жизненные уроки: кинжал всегда проигрывает мечу. Она придумывала план, но её постоянно отвлекали. До этого ей было плевать на всё, кроме разговора, теперь её увлекла речка. Пена, песок и ракушки — они выглядели чудесны. На поверхности воды красовалось другое — солнце. Оно дарило ей множество цветов. Главным образом Иту захватывало сочетание всего с громкими звуками. Всё это приводило её к странному желанию, которое она и сама осознать не могла. Единственное, что было понятно, — жизнь мешала осуществлению её мечт, драка с безумцем неизбежна.