Охотник желает знать

– Прежде здесь детский дом был, – пояснила Марина, – а потом компания купила здание…

– А детей куда дели? – усмехнулся Гречин. – Продали?

Но невеста пропустила его замечание мимо ушей.

– Все менеджеры сидят на первом этаже, практически у каждого отдельное помещение. На втором кабинеты руководства и зал для заседаний. На третьем кухня, столовая, бильярд и пара гостевых номеров с сауной – на случай если кто-то из инвесторов приедет ненадолго. Очень удобно, не надо снимать номер в гостинице…

– Я понял, – кивнул Алексей. – А в подвале у вас номера для должников – с дыбой и с испанским сапогом?

– В подвале у нас технический этаж, – обиделась Марина.

На втором этаже пол тоже был из черного мрамора. На стенах – панели из белого дуба, двери кабинетов тоже дубовые. Марина остановилась возле одной из них.

– Здесь мое рабочее место – сказала она, пропуская жениха внутрь.

Алексей вошел и произнес только одно слово:

– Роскошно!

В довольно просторном кабинете находился большой рабочий стол, на котором стояли монитор компьютера и телефонный аппарат. Стульев для посетителей не имелось, зато возле журнального столика стояли два больших кожаных кресла. Вдоль стен располагались стеллажи с полочками и шкафчики. На столе между монитором и телефонным аппаратом примостилась фотография в металлической рамке. Она была повернута к двери, чтобы каждый входящий мог увидеть снимок, с которого широко улыбался Алексей Гречин.

Марина опустилась в кресло с высокой спинкой, повернула фотографию к себе и сообщила:

– На самом деле в подвале у нас сейфинг. Ведь через нас большие деньги проходят, в том числе и наличные. Сейф у нас такой, какой не у каждого банка имеется. Но это секрет.

Девушка поднялась и подошла к стеллажу.

– Хочешь, посиди в моем кресле, оно с массажером. Очень удобно. Особенно когда засидишься. Поясницу ломить начинает, а тут откинешься на спинку, нажмешь кнопочку, и боль как рукой снимет.

– У меня ничего не болит, – напомнил Гречин.

Марина открыла одну из дверок, за которой оказался подсвеченный бар.

– Коньячку или виски?

– Минералки, – ответил Алексей, – я за рулем.

Хозяйка кабинета открыла бутылку «Перье» и наполнила стакан. Они опустились в кресла возле журнального столика.

– Вот здесь я и работаю, – вздохнула Марина, – принимаю клиентов.

– Хороший кабинет. Особенно кресло. Вот у меня в кабинете у всех стульев ножки подгибаются. Приходится выпрямлять их постоянно и предупреждать клиентов, чтобы не ерзали, когда их допрашивают, а то можно грохнуться вместе со стулом, как уже было не раз…

Дверь открылась, и на пороге возник мужчина в сером костюме, отливающем серебром. Марина поднялась, Алексей остался сидеть.

– Добрый день, Мариночка, – сказал вошедший. И посмотрел на Гречина: – А это, стало быть, твой жених.

Мужчина протянул руку гостю и представился:

– Колосков.

– Гречин, – отозвался Алексей, слегка приподнявшись с кресла.

Рукопожатие Колоскова было жестким и крепким.

– Марина говорила, что вы майор полиции. А в каком отделе? Не по раскрытию экономических преступлений случайно?

– В убойном, – ответил Алексей.

– Значит, не по нашей части.

– Почему не по вашей? Убейте кого-нибудь, и я за вами приду.

Колосков рассмеялся и даже хлопнул в ладоши.

– Браво! Люблю остроумных людей.

Марина, которая после появления начальства стояла несколько напряженная, улыбнулась.

Колосков двинулся к двери, открыл, но перед тем как выйти, посмотрел на Марину.

– Зайди ко мне, когда освободишься. Кое-что надо обсудить.

«Странно, что он спросил меня, из какого я отдела, – подумал Алексей. – Такая солидная фирма, крупными суммами крутит… Ведь наверняка проверили меня – хотя бы из интереса, за кого выходит замуж ведущая сотрудница. Несомненно, Колосков знает, откуда я, и все же задал вопрос. Зашел не просто так, а затем, наверное, чтобы на меня посмотреть и оценить. Охранник ему доложил, вот сразу и рванул сюда. Хм, в присутствии жениха можно было сказать «Марина Николаевна», а не «Мариночка». Он – не тупой, а значит, хитрый, наглый и уверенный в себе. Явно проверял мою реакцию».

– Как тебе Виталий Степанович? – спросила Марина.

Гречин пожал плечами.

– Да мне, в общем-то, все равно, какой он. Ведь я не на нем женюсь.

Засиживаться Алексей не стал, выпил минералку, поцеловал Марину.

Но перед уходом не удержался и спросил:

– У вас офисная мини-АТС «Панасоник»? На чей аппарат выведена прослушка?

– Что? – не поняла Марина.

– Функция есть такая у большинства офисных станций – прослушка любого аппарата. Надо бы еще кабинет твой проверить на наличие «жучков». Судя по всему, они есть. И плафон светильника с излишними наворотами – очень удобная штука, чтобы вмонтировать туда панорамный глазок для наблюдения. Ну, ладно, я пойду. Счастливо оставаться. Пока, ребята! – Гречин помахал рукой плафону под потолком и вышел.

Марина выскочила за ним в коридор, проводила до лестницы, ведущей на первый этаж. Поцеловала и шепнула:

– Сегодня вернусь пораньше.

Охранник, стоявший на входе, открыл перед ним дверь. И при этом придержал левую полу пиджака. «Под мышкой кобура», – догадался Гречин.

Майор вышел во двор, где возле урны курили еще двое парней в точно таких же костюмах, какой был на привратнике. «Сколько же всего у них людей в службе безопасности? – подумал Алексей. – Здесь двое, в доме один, еще один в будке возле ворот. Значит, и в самом деле есть что охранять».

Когда ехал домой, он вдруг вспомнил, что фильм про горничную Дарькин монтировал из кусков, снятых разными камерами, в том числе и камерами видеонаблюдения. Но при осмотре дома камеры не были обнаружены. Не нашли и кабель-каналов. Следовательно, если камеры убрали, проводка все равно осталась – скрытая под обоями. Вряд ли камеры устанавливаются на короткий срок, это все же система обеспечения безопасности. Зачем ставить их, а потом снимать? Висят себе и висят, никому не мешают, кушать не просят. Чего ради Дарькину понадобилось их убирать? Чтобы никто не видел, как он убивает себя? Нет, никто не стал бы с такой тщательностью обставлять самоубийство.

А что, если бизнесмен был убит и камеры забрал убийца? Или убийцы. Запись с них наверняка тоже была выведена на пульт, но диски с записями с них забрали, оставив только архив внешнего наблюдения. Если так, то это могли сделать только люди, которые бывали в доме. И не просто бывали, но были знакомы с системой наблюдения. Охранники, например. Или к убийству мог быть причастен человек из ближайшего окружения Германа Валерьевича – из тех, кто бывал в его доме часто и кому Дарькин доверял. А таких людей немного. Вычислить убийцу особого труда не составило бы. Плохо только, что дело закрыто.

За окном пролетал освещенный солнцем город. Пролетало лето, и пролетал отпуск.

Если исходить из того, что кто-то может быть заинтересован в убийстве, то в первую очередь подозрение падает на Юлию Дмитриевну. В конце концов, единственный наследник состояния Дарькина – его и ее сын Максим, которому до совершеннолетия не воспользоваться и копейкой, а значит, все будет в руках Юли. Плюс в Швеции живет «отказная» дочь Дарькина. Она, конечно, может претендовать на определенную долю, но вряд ли девушка или ее родители причастны к смерти Германа Валерьевича. Рольф Эльфстранд – состоятельный банкир. Инта наверняка и сама богата, сочиняя популярные книжки и распространяя по всему миру печатную продукцию со своими идеями не безвозмездно, разумеется. Еще есть Илона Крошина. Но та в свои двадцать шесть лет остается девочкой, мешком пришибленной, и внешне, и по умственному развитию.