Охотник

Хантер очень внимательно изучал меня взглядом.

– Кажется, па упоминал, что ты не спешишь отвечать на ее письма.

– Поэтому ты дал ей мой номер?

– Ты заключила сделку с моей семьей. Тебе нужно отвечать этой пиарщице, чтобы наша часть договоренности была выполнена.

– Хватит рыться в моем телефоне.

Но я не могла всецело злиться на него, когда он пытался помочь.

Снова.

– Я никогда не рылся в твоем телефоне. Только в трусиках.

– Ха.

Хантер не переставал пялиться на меня с широкой, озорной улыбкой, полной чувств, испытывать которые я даже не считала возможным.

Нет.

– Ты не трогал мои трусики, – прошептала я, потрясенная, взволнованная и… Честно говоря, я даже не могу перечислить все чувства, которые его признание заставило меня испытывать.

Он поднял руки, сдаваясь.

– Я хочу воспользоваться пятой поправкой [40] и любезно прошу не проверять мои карманы.

40

Пятая поправка к Конституции США в том числе гласит о том, что никого нельзя принуждать давать показания против самого себя. Выражение часто употребляется в шутливой форме.

– У тебя в карманах ничего нет. – Мои глаза вспыхнули, но я не могла перестать улыбаться. Да что со мной такое?

– Точняк. Вот и не проверяй их.

Меня переполняло желание выяснить, разыгрывал он меня или нет. Если он говорил правду, то это здорово поднимет мне самооценку. Я опустила взгляд на его спортивные штаны. Он был возбужден.

Очень возбужден.

Его длинный толстый член был направлен к животу. Я сглотнула. Если поцелуй с Хантером был так далек от всего, что я испытывала с Бо, то каким же будет секс с ним?

Божественным.

Неземным.

Разрушительным.

И тут я начала задаваться вопросом, какой же я была идиоткой. Я подписала контракт, поклявшись проследить, чтобы он практиковал воздержание. Я не могла с ним переспать.

Я отвела взгляд, покусывая кожу вокруг пальца. Услышав, что Нокс все еще копошится в своей комнате, я не выдержала. Повернулась и без предупреждения сунула руку Хантеру в карман. Мои пальцы коснулись его пениса, и я чуть не отскочила назад, но вдруг нащупала что-то еще. Кусок ткани. С прищуром посмотрела на него и замерла, сжав ткань в кулаке.

– Нет.

Он ответил мне нарочито милым взглядом, хлопая ресницами.

– Хватит прикидываться невинной. Твоя невинность пропала уже давным-давно.

– Так оно и было, в крови и криках. Все равно, может, это белье Нокса. Он привлекательный тип.

Я фыркнула.

– Я вытаскиваю.

– Эй, это должна была быть моя реплика.

Я потянула за ткань. Мои пальцы дрожали.

Желтое.

С красными пятнышками.

Разве у меня было красное с желтым нижнее белье? Я напрягла голову, пытаясь вспомнить. Но это были не мои трусики. Это был окровавленный кусок ткани. Похоже на кусок рубашки. До меня дошло, что это был обрывок рубашки парня, с которым он подрался в пабе. Хантер сохранил его.

На меня разом обрушились стыд, волнение, разочарование и все прочие чувства в моем арсенале эмоций. Я резко подняла взгляд.

Хантер сжал мой кулак в своем кулаке, чтобы мы оба держали кусок ткани. Он наклонился ближе. Его губы коснулись моих.

– Черт, тебя так легко вывести из себя. Твоя задница точно станет моей на следующие пять месяцев.

– Отойди от меня. – Но мои слова прозвучали недостаточно убедительно. Они были пустыми, неискренними, слабыми.

– Поддайся, добыча, – мрачно прорычал он.

– Борись упорнее, Хантер.

– Я проглочу тебя целиком. – Его теплое дыхание ласкало мою щеку и ухо, всколыхнув пряди волос. – Ты еще не знаешь таких, как я. Стрелы мне нипочем.

Когда он прошептал эти слова, по моей спине пробежал непонятный, восхитительный трепет.

Нокс вернулся, когда мы были в крошечном шаге от поцелуя, а я окровавленными пальцами цеплялась за остатки своего самообладания.

Он встал перед нами с коробкой, полной оборудования, образно говоря – рассекая напряженный момент метафорическим ножом.

– Готовы поиграть?

Хантер посмотрел на него, полностью собранный, спокойный, владеющий собой, и улыбнулся дьявольской улыбкой.

– Всегда.

Двенадцатая

Хантер

Когда все ушли, я подменил часы в кабинете Силли.

Остался только я и уборщицы, которые пылесосили, болтали и подпевали хрипящей филиппинской радиостанции, орущей из приемника.

С часами было все просто. Сегодня днем я спустился на парковку и установил маячок на машину Силли. Один из бухгалтеров отца вышел из своей «Tesla Model X», когда увидел, что я стою на четвереньках и щупаю днище «Мерседеса» Силли, как какой-то извращенец с фетишем на автомобили.

– Что ты, черт возьми, творишь? – спросил он, глядя на меня свысока, что лишь свидетельствовало о том, что па представлял меня не кем иным, как пресловутым личным помощником, разве что с щедрым вознаграждением.

На раздумья не было времени.

– Накуриваюсь выхлопными газами, – не моргнув глазом, ответил я.

Да. Ничего лучше я не придумал. Заткнитесь.

– А что, так можно? – Его большие глаза округлились еще больше.

Судя по тому, что на вид ему было под тысячу лет, я решил, что он купится. Притворился, будто вытираю нос рукавом пиджака, и расплылся в улыбке.

– Дарит лучший кайф. Если ты этого не пробовал, то жил ли вообще?

– Научишь меня? – Он вопросительно наморщил одутловатое лицо.

Крутым парням в Бостоне приходилось отстойно. К тому же у этого конкретного крутого парня даже не было друзей, за исключением Сейлор, которая была потенциальной подружкой по потрахушкам, а потому мне нельзя было к ней привязываться.

– Точняк. – Я встал. – В ближайшее время. Не сейчас.

На самом же деле я имел в виду, что это случится, только когда ад замерзнет.

Да, тогда-то и настанет отличный момент, чтобы провести время с этим старым хрычом.

На следующий день после дела с часами и машиной подвернулась настоящая проблема: очки. Силли редко их снимал. Он был слепой как крот. Когда он наконец-то с ними расстался, то положил на стол и выбежал из кабинета. Возможно, потому, что я попросил заикающуюся секретаршу срочно вызвать его из-за каких-то пришедших документов по поводу нового завода в Мэне. Повод был тупой, поэтому я понимал, что у меня не больше пяти минут.