Охотники и чудовища

— Ничего серьезного, могло быть и хуже. Как, например, у Доуна.

Я взволнованно облизнула губы.

— Он… он умер?

— Выжил, но на всю оставшуюся жизнь останется уродом. И, скорее всего, потеряет все. Он нарушил кодекс Стальных лордов, пытался проложить себе дорогу к трону подлостью и интригами и теперь должен будет за это ответить.

Вот это я понимаю новость! Точно могу сказать, день прожит не зря, и сегодня на пиру нам будет что отмечать.

Я довольно улыбнулась, а потом спросила:

— А что будет с Одель? Она призналась?

Мэдок кивнул:

— Во всем. Назвала имя хальдага, сообщника Доуна, который вложил в твое сознание мысли о самоубийстве. — Стальной невольно сжал руки в кулаки и скривился. — Его уже арестовали и будут судить. Одель раскаялась и умоляла о снисхождении. Думаю, ее запрут в какой-нибудь богиней забытой обители. Возможно, даже навсегда.

— Она призналась и в сговоре с королевой?

— И в этом тоже, — подтвердил Мэдок. — На допросе присутствовали старшие лорды, поэтому Рейкерду вряд ли теперь удастся состряпать против меня дело. Я поговорил с остальными наинами. Марлен и Винсенсию Трияна не рискнула втягивать, видела, что они не пойдут против меня, а вот Паулину попыталась.

— И что она сказала?

Ох, неужели и Полька тоже решила переметнуться на темную сторону?

Мэдок неопределенно пожал плечами:

— Горячо заверяла, что сразу отказалась, и, наверное… я ей верю. Паулина действительно меня любит и не причинила бы мне вреда. К сожалению, я не могу ответить ей взаимностью.

Меня так и подмывало спросить: «А кому можешь?», но это было бы глупо. Глупо и не к месту. К чему признания, если мне следует как можно скорее убираться с Шареса? В том числе и ради Мэдока.

— И что теперь? — Я подняла на хальдага глаза, а в ответ услышала хриплое:

— Иди ко мне, Лиза. Я весь день мечтал о поцелуе своей наины.

А мечты у нас, оказывается, одинаковые.

Соскользнув с кресла, приблизилась к своему Стальному принцу. Он обнял меня за талию, мягко привлек к себе и потянулся к моим губам. А я потянулась к нему в ответ, едва не задохнувшись от нахлынувшего чувства, когда наши губы соприкоснулись. Так сладко и горько одновременно мне еще никогда не было.

— Не смогу тебя отпустить… Не хочу, — шептал Мэдок, и его шепот перемежался с умопомрачительными поцелуями. То дразняще-медленными, как будто искушающими, то глубокими, нетерпеливыми, жадными.

— А я не хочу уходить. Но придется…

Казалось, будто я снова под гипнозом. Сознание быстро заполнялось хмельным туманом, и точно такая же дурманная хмарь затягивала спальню. Даже не сразу сообразила, что в ней нет больше вейра. Морок исчез, словно его и не было.

— Тогда я пойду за тобой. На Землю. — Мэдок крепче сжал меня в объятиях, будто боялся, что исчезну прямо сейчас.

— Ты нужен здесь. Теперь ты король, — прошептала я чуть слышно и снова едва не утонула в сладостной горечи нашего поцелуя.

Он не ответил. Просто в какой-то момент нам стало не до разговоров и обсуждений, кто и к кому в какой мир переселится.

Потом… Все потом…

Сейчас имели значение только я и он.

Будь с нами в комнате Илсе, бедняжка уже рвала бы на себе волосы, наблюдая за тем, как Мэдок нетерпеливо расправляется с нарядной шнуровкой корсажа. Как запускает пальцы в мою прическу, нисколько не заботясь о ее сохранности. Да и мне сейчас было все равно, как мы выглядим, где находимся и что с нами будет, когда окажемся за пределами этой комнаты.

Хотелось забыться, хотя бы на короткое время. Ни о чем не думать, ни про что не вспоминать. Утонуть в этом всепоглощающем чувстве и в глазах моего Стального героя. Чувствовать, как его губы в пряной ласке скользят по изгибу шеи, как смыкаются на груди, дразня и лаская через тонкую ткань сорочки, срывая с моих губ тихие стоны удовольствия.

Еще и еще… Снова… и снова…

Смутно помню, как меня раздели и как я оказалась на постели, наслаждаясь накрывшей меня тяжестью сильного мужского тела. Зато хорошо помню жар его ладоней, нетерпеливо скользящих по бедрам, и огонь желания в колдовских глазах, в которых я потерялась раз и навсегда.

Прикосновения губ к коже и нетерпеливые ласки, заставляющие балансировать, как на острие ножа, на грани удовольствия, в которое так не терпелось сорваться, но всякий раз, когда уже готова была это сделать, он останавливался, продлевая мгновения нашего единения.

— Не хочу, чтобы это заканчивалось, — шептал, жадно целуя, соединяясь со мной в едином ритме. — Хочу быть с тобой всегда. Моя наина… Моя…

В нем, этом ритме, бились наши сердца. С каждой секундой все быстрее, все резче, пока меня не накрыло волной ни с чем не сравнимого наслаждения. Глухо зарычав, Мэдок сорвался в него за мной следом.

Уже потом, перекатившись на спину спустя, кажется, вечность, обнял меня, прижал к себе крепко.

— А чтобы не заканчивалось, надо будет повторить, — шепнула, пряча у него на груди улыбку.

— Обязательно повторим, — проговорил он хрипло и сорвал с моих губ еще один поцелуй. — Голодная?

— Ни капельки! — поморщилась я, вспомнив о той злосчастной попытке накормить меня магией.

Хальдаг негромко рассмеялся.

— Я о еде, Лиза. Обычной еде. Ты ведь не обедала.

И даже ни разу об этом не вспомнила. Как и о магическом голоде, собственно, тоже. Наверное, потому что не до того было.

— Нам могут принести что-нибудь сюда и…

— На празднике наедимся. — Приподнявшись на локте, в игривой ласке скользнула по груди Стального пальцами, закусила губу и томно призналась: — А вот от добавки другого рода я бы сейчас точно не отказалась.

ГЛАВА 19

Собирались мы весело, можно сказать, с задором, правда, без особого энтузиазма. И я, и Мэдок предпочли бы еще пару дней поваляться в кровати, отдохнуть и душой, и телом, но делать нечего, пришлось одеваться и идти на праздник.

Камеристка из хальдага получилась так себе. Это расшнуровывать корсеты да корсажи его всемогущество мастер, а вот упаковать свою наину обратно так, чтобы ничего нигде не торчало — для Стального оказалось сложнее, чем одержать победу в Дар-ха-Раате.

В общем, продул он моему платью.

Про прическу вообще молчу. Собрав со смятой постели шпильки с заколками, Мэдок попытался вернуть их на место, ну то есть мне в волосы, и при этом еще даже старался казаться абсолютно серьезным и максимально сосредоточенным. Хоть по лицу его было видно, что из последних сил сдерживает смех. Превратив меня в Беллатрису Лестрейндж из «Гарри Поттера» (один в один прическа), хальдаг прижался к моему плечу губами, а отойдя на два шага, оглядел результаты своих стараний и самоуверенно заявил: